Вдруг мелькнула мысль: «Это же прекрасный повод позвонить Саше!» Усмехнулась. Вот чего она, оказывается, ожидала, — возможности! Ну, конечно, он же просил… Или посоветовал? Или предупредил? А какая, в сущности, разница, если есть необходимость посоветоваться? А может, и намекнуть о своем окончательном разрыве с Петером, хотя тот еще на что-то и надеется. Холодильник ему нужен полный, видишь ли! И спать, понимаешь, не с кем! Ведь врет все!.. Привык жить на готовеньком — и жратва, и баба в постели, и ни в чем никакого отказа. Нет, пора, и в самом деле, с этим кончать. Он считает, что его слава осеняет всех, кто его окружает. А кому она нужна, скандальная его слава? Не нравились Инге ни идея, ни странная интерпретация несчастного Шекспира, как ни пытался Петер доказать ей, что это — новое слово в мировом театральном искусстве, не верила, и все тут! А его, разумеется, злило: почему самая обыкновенная «училка» не желает понимать гения?!
Ну и вали отсюда, раз у нас сплошное непонимание! Однако и «валить» не хочет, где ж ему еще такое «блаженство» обломится?.. Но почему она постоянно с ним соглашается? Это что, полное отсутствие собственной воли? Или он так умеет давить на психику? Противно все…
Инга вспомнила о конверте и пошла в подъезд, к почтовым ящикам. А, поднимаясь к себе, увидела приоткрытую дверь соседской квартиры. Выходя в подъезд, как-то не обратила внимания. Уж не случилось ли чего? На всякий случай постучала по филенке двери. Вышла соседка.
— Здравствуй, Ингочка, тебе что-то нужно? — пожилая дама улыбнулась.
— Нет, ничего, тетя Ирма. Я смотрю, у вас дверь открыта, вот и забеспокоилась.
— Наверное, я не захлопнула до конца, а ветер распахнул. У меня тут сплошные сквозняки, и все равно дышать нечем. Ну и лето! Спасибо, милая, — соседка снова заулыбалась. — А ты приятно выглядишь! Я тут, у нас, недавно видела одного очень приличного мужчину. Уж не собираешься ли ты, наконец? Нельзя, Ингочка, такую прелесть, — она обвела пальцем овал своего лица, но показала на Ингу, — попусту терять, дорогая! Послушайся совета, не затягивай. Мужчины нынче такие разборчивые, а твой — элегантный, сразу видно хорошее воспитание…
— Спасибо, тетя Ирма, — улыбнулась ей Инга, — я обязательно прислушаюсь к вашему совету.
В это время внизу стукнула дверь, и по лестнице затопали быстрые шаги. Инга увидела поднимающегося явно к ней немолодого уже человека с морщинистым лбом, короткой рыжеватой бородкой и длинными, седеющими волосами до плеч. Он был в кожаной куртке. Подумала, как ему не жарко в такую погоду?
Он посмотрел на Ингу, потом на открытую дверь со стоящей в проеме полной женщиной, обернулся к двери Инги и посмотрел номер.
— Простите, — любезно обратился он, — а вы случайно не из этой квартиры? — он еще раз внимательно уставился на Ингу. — Знаете, мне кажется, что я однажды уже привозил к вам наши средства, да? — он растянул губы в улыбке, но глаза его, заметила Инга, не улыбались, а словно сверлили серыми буравчиками, однако любезность так и сочилась с его языка. — Куда прикажете пройти, уважаемая госпожа?
— Проходите, пожалуйста, сюда, — Инга открыла свою дверь и, приветливо кивнув соседке, пропустила мужчину вперед.
Они прошли на кухню, и мужчина, словно невзначай, кинул беглый взгляд по сторонам, как бы оценивая доход хозяйки. Это он привозил свои таблетки Лоре, в ее дом, где тогда была Инга.
— А я ведь хорошо запомнил вас с прошлого раза, — продолжил он поток своих комплиментов. — Вы отлично выглядите! Просто прекрасно для молодой женщины! Не знаю, зачем вашему супругу потребовалось, чтобы вы снова прошли наш курс? Ну что ж, может быть, вы сами решили еще немного подкорректировать свою и без того прекрасную фигуру? Тогда вы станете совершенно изумительной, очаровательной дамой! Как говорится, в самом расцвете сил и здоровья!
— Спасибо за приятные комплименты, но только вы ошибаетесь. Это средство покупаю не я, оно для моей подруги, супруги моего… знакомого. Это он и звонил вам. И в прошлый раз, кстати, мы покупали его у вас для другой моей подруги. К сожалению, с ней… не все ладно…
Она сказала и вздрогнула, подумав, что, кажется, ляпнула лишнее: сейчас начнутся расспросы, а что она может ответить? И Петер просил ничего не болтать. Надо же, как-то само собой сорвалось с языка. Она взглянула в «серые буравчики» его глаз и поежилась от непонятного, тревожного чувства. И поспешила перевести разговор:
— А мне, знаете ли, корректировать свою фигуру нет необходимости, уж извините. Так сколько мы вам должны?
— Значит, это не ваш муж к нам звонил? А кто же он?
Странный был вопрос, и Инга решила на него не отвечать. Но ее насторожила «память» этого мужчины: с какой это стати, он ее запомнил? Зачем ему это было нужно? Он что, всех женщин «запоминает»? И она ответила как бы нейтрально:
— Ну какое это имеет значение? Мужчина, который хочет сделать сюрприз жене.
— Значение имеет, — с явным подтекстом сказал продавец. — У нас есть правило: передавать лекарство только в руки пользователя. Там приложена подробная инструкция, что и когда надо делать, понимаете? Чего не следует делать, и так далее.
— Конечно, понимаю, я обязательно передам ее… Петеру. В конце концов, если у вас есть желание кататься, можете договориться с ним и поехать по его адресу. Но это — в Риге.
Опять сорвалось! Она поморщилась. Ну что делать, если не по ней хранить дурацкие тайны!
— Ну педеру так педеру, — хмыкнул длинноволосый и положил на стол договор, в котором было перечислено несколько условий, которые пользователь обязуется соблюдать при приеме средства для похудения, в том числе, обязательная консультация у врача.
Да, она вспомнила, что и Лора подписывала подобный документ, который освобождал фирму от всякой ответственности, если клиентом не будет выполнено хотя бы одно из перечисленных условий. А вот выполнила ли она условия или нет, теперь никто не узнает. Но сейчас Ингу этот вопрос не волновал, ведь копия договора останется у нее. А к самому документу был приложен чек, и общая сумма составляла около четырехсот евро, немало.
Инга открыла конверт и подумала: «Оплати счет и на оставшиеся «денежки» наполни холодильник, а то я приеду, и тебе будет нечем меня угостить!» А чего она еще хотела? Все правильно. Но самое смешное, что средство это, вместе со стабилизатором, тоже в большом пластиковом флаконе, никому не понадобится. Другими словами, деньги выброшены на ветер! Тут мы можем явить широту своей души.
Мужчина, завершив передачу товара и забрав договор с ее подписью, выжидательно смотрел на Ингу и не уходил. Ну, конечно, какой же мужик пропустит такую возможность? И не сделает даже заранее обреченной на неудачу попытки? Инга поняла, что сама и виновата в этом, вернее, ее привычка одинокой жизни: личное удобство превыше всего. Вот она и халат не сменила на что-то более пристойное. Но, с другой стороны, не переодеваться же при нем! А вот почему она в таком, слишком вызывающем, виде выскочила на улицу к «гонцу», и сама теперь объяснить не могла бы. Поэтому наверняка и тот молодой наглец так отреагировал! Ну да, она ж ему фактически вызов бросила! И этот навязчивый взгляд поставщика был ей тоже очень неприятен, он словно жалил ее, раздевая и вызывая лишь неприятные мурашки по спине. Хотя, возможно, он просто ждал «чаевых». Но Инга и не думала давать что-то сверх положенного по счету. Она сухим кивком поблагодарила и первой вышла из кухни, чтобы открыть дверь. Он молча ушел, похоже, недовольный. Только на лестничной площадке полуобернулся и, скользнул по Инге весьма «прохладным», если не сказать большего, взглядом. Как по пустому месту. А может, он так и посчитал ее — «пустым местом», слишком разборчивой проституткой какой-нибудь, набивающей себе цену?..
А ничего с ним не случится, он всего лишь курьер, подумала Инга, но поежилась почему-то снова. Чуть позже она поняла, что конкретно ее смутило: этот «памятливый» сказал, что запомнил ее. А зачем ему нужно было запоминать своих покупателей? Тем более что покупала-то не она, а Лора, и он это там, у нее дома, прекрасно видел. И хорошо ли это?..
Закрыв за ним дверь, Инга вернулась на свой «наблюдательный пункт» у окна. Обратила внимание на большой темно-красный джип у своего подъезда, в который садился на место водителя этот несколько странный, пожилой «курьер». И машина, резко взяв с места, умчалась к перекрестку, где ее ожидал уже повернувшийся «носом» к выезду светло-серый автомобиль. Он уехал вслед за джипом.
Ну вот и все. Этот посланец Петера наверняка сам и доложит ему, что передача состоялась. А дальше что?
Инга вдруг подумала, что Петер непременно очень скоро приедет за лекарством и попытается у нее остаться на ночь. Но самое отвратительное заключалось в том, что она, скорее всего, не сможет противостоять его нагловатой и бесцеремонной настойчивости. Вот что ужасно!
И тут ей пришло в голову, что, пожалуй, ее единственным спасителем действительно может стать только один человек на свете — Саша. Ну, или адвокат. Но на того полностью рассчитывать нельзя, как ему объяснить, почему она не хочет сегодня оставаться одна, пока Петер не заберет у нее лекарство? Саша поймет, почему-то она была в этом уверена. Или ей сильно того хотелось? Сама не могла себе ответить.
Ну, в конце концов, флаконы можно передать Петеру и на улице, вместе с инструкцией, не обязательно это делать у себя дома. А объяснить можно… да хоть просьбой Ады Морисовны побыть с ней вечерок. Нельзя же отказывать безутешной матери своей покойной подруги? А в доме у нее Петеру делать было нечего. Из этого пусть исходит…
Она нашла в мобильнике телефон, записанный самим Турецким, и нажала вызов. Он сразу откликнулся, и это показалось ей хорошим предзнаменованием.
— Саша, это я…
— Узнал, здравствуй, Ингуша. Что-то случилось?
— Я не отрываю?
— Для тебя у меня всегда есть время. Слушаю…
Инга пересказала ему все события дня, начиная с утреннего звонка Петера. И вот лекарство теперь у нее, а она вдруг чего-то испугалась, может быть, того, что этот продавец узнал ее? Или странными глазами наблюдал за ней? И еще про того, кто ждал курьера в машине, тоже сказала: как он выглядел. И обоих посетителей описала в подробностях. Турецкий слушал, а потом сказал:
— Знаешь, что, давай-ка подходи быстренько к адвокатской конторе, а я сейчас перезвоню Лазарю и тоже подойду. Чего-нибудь придумаем.
От его предложения повеяло уверенностью, и Инга успокоилась. Перед выходом зашла к соседке и сказала ей, что уезжает к знакомым до утра. А если кто-то захочет ее видеть, пусть оставит записку в почтовом ящике, она вернется утром, прочитает и перезвонит. Почему-то она решила, что так и будет на самом деле. Хотелось бы, во всяком случае, так думать, хотя она не представляла, что будет дальше и где ей придется переночевать. Может, правда у Ады?
Но этот ее вопрос, оказалось, меньше всего заботил Сашу, потому что, когда она спросила его, он отмахнулся: потом. Гораздо больше его интересовал способ передачи лекарства режиссеру Ковельскису. Не надо ждать, когда он позвонит Инге, правильнее будет, если она сама сообщит ему, что лекарство от нее он может получить в адвокатской конторе. В крайнем случае, пусть пришлет того своего молодого «гонца», который уже приезжал, поскольку держать у себя это лекарство она не намерена. Куда он денется? А если начнет финтить, предупредить его: не хочешь — не надо, выброшу! Потому что вся эта выдумка со слежением за продавцом — сплошная безграмотная чушь. И раз есть основания подозревать фирму в продаже некачественных лекарств или фальсификатов, надо иметь в виду, что свой бизнес она будет защищать до конца. А если он согласится приехать, тогда можно будет попросить его выдать адвокату одну таблетку препарата для криминалистического анализа. Возможно, именно в качестве таблеток и заключается тайна смерти Лоры. Приходится иметь в виду и то обстоятельство, что Инга и продавец узнали друг друга. Значит, и средства для похудения доставлены те же самые. Словом, звони ему, Инга…
А пока она советовалась с Сашей, в каком плане вести разговор с Петером, Дорфманис вынул флакон с лекарством из упаковки и с картонной коробочкой в руках вышел в приемную.
Звонить Инге предложили не с мобильного, а с городского телефона. А сами предполагали подсоединиться к аппарату и послушать разговор — в интересах расследования, не больше. Важно только, чтобы Инга не испытывала при этом смущения. Она посмотрела на адвоката, потом на Сашу, увидела, как он ободряюще подморгнул ей, и согласилась. Наверное, решила она, это будет правильно. В конце концов, тут же взрослые люди, некоторые интимные аспекты, если бы Петер вздумал о них намекнуть, их не должны смутить. Это — жизнь. А, кроме того, она испытывала к Саше доверие. Мнение же адвоката ее мало заботило: он как доктор, от него тайн быть не должно. Это Сашины слова, еще в прошлый раз сказанные, когда она спросила его, в какой степени ей следует быть откровенной с Дорфманисом? И не нанесет ли полная откровенность ущерба ее собственной репутации?..
Петер так обрадовался ее звонку, будто получил приглашение немедленно навестить ее постель. Это мелькнуло у Инги, когда она услышала его бодрое и радостное:
— Дорогая, неужели я тобой прощен?! О, радость! Жди! Я все уже знаю! Мне позвонил… — сплошные восклицания, вот только в чем причина восторга. — А чего ты его так строго приняла? Даже испугала, хотя Бруно — не из пугливых! — он «бархатно» рассмеялся.
— Не поняла, я что, должна была в постель пригласить?
— Ты с ума сошла! Как тебе такая мысль в голову пришла?! Это я лечу в твои пылкие объятия! Немедленно!
— Куда? — будто не расслышала она.
— Как, куда? — опешил Петер. — К тебе, разумеется! Ну в твои… жаркие, да?., объятия!., а куда же еще? Или у тебя есть другое предложение? Еще более соблазнительное для твоего любимого мужчины? — «бархатный» тон так и рокотал. — Тогда я готов рассмотреть его немедленно по прибытии в твой уютный будуарчик, где мне всегда так сладко лежать в твоих объятиях, дорогая!
Инга быстро и с тревогой взглянула на Сашу, а тот, широко ухмыляясь, покрутил пальцем у своего виска и покачал головой, что должно было означать лишь одно: вот же сукин сын! — а может, и покрепче, уже в «матерном» ключе. Она едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, не расхохотаться, глядя на эту его мимическую сцену.
— А с чего ты взял, что являешься моим, — она подчеркнула последнее слово, — любимым мужчиной? Вот уж глупость! Ты ж казался мне умным человеком, Петер! Сбавь пыл, я хотела тебе предложить всего лишь заехать сегодня в контору адвоката Дорфманиса, ты его знаешь, и забрать свое лекарство вместе с инструкцией, как им пользоваться. Я была вынуждена за него расписаться. А мы так с тобой не договаривались. Вот поэтому у адвоката, ввиду того, что ты заключал с ним договор от имени театра и являешься его клиентом, возник к тебе ряд очень серьезных вопросов.
Он помолчал и затем спросил с неприятной, злой интонацией:
— Ты одна?
— Да, разумеется. А тебе нужны свидетели? — она взглянула на Сашу, и он кивнул.
— Не нужны! — почти прорычал Петер. — Ты с ума сошла?! Зачем ты это сделала, дура набитая? Кто просил, черт тебя возьми! Ты понимаешь, что невольно… впрочем, я думаю, что все-таки вполне сознательно, подставила меня? Нарочно, да?! Говори! Попытайся оправдаться!
— Ну что ты?! — спокойным тоном, хотя все в ней кипело, ответила Инга. — Даже и не пытаюсь! Конечно, это я — дура такая, тебя — умного, решительного и проницательного, подставила, если тебе угодно. Но я уверена, это ты меня подставил, сделав своей подсадной уткой. Без моего на то согласия, между прочим. Это ты настаивал, но не желал слушать моих возражений! Знаешь, что, дружок, приезжай-ка сюда и сам разбирайся со своими дерьмовыми играми. Да, и ключи мои не забудь вернуть! Можешь оставить их у адвоката, мне их позже передадут.
Она взглянула на Сашу, а тот одобрительно качнул головой и показал большой палец. Как же у нее сразу вспыхнула надежда!
— Вон ты как теперь заговорила!.. — разочарованно и горько протянул он. — А я-то думал… Размечтался, кретин этакий… Ну что ж, вероятно, ты права, зря я затеял это дело. Ты мне — не помощница, хотя обещала. Врешь, ты обещала! А я, идиот, поверил! Знаешь, Инга?.. Я думаю, что мы так и не поняли друг друга. Оказалось, тебе нужен был не я, как личность, как творец, а просто очередной… — в койку! Как это ужасно! Так разочаровать! Впрочем, теперь не важно. Что ж, раз уж так складывается, раз я кардинально ошибся в тебе, то, наверное, нет и нужды что-то исправлять и выяснять?.. Черт с ними, с пятьюстами евро, не обеднею. А ты, если эти таблетки тебе уже без надобности, просто спусти их в канализацию… У тебя дома удобный сортир, — с презрением добавил он, — сколько раз за ночь я выскакивал туда — из твоих страстных объятий! Вот там ты и нашла место и уликам, и моим чувствам к тебе, и всему остальному, что нас до сих пор связывало, да? Ну, ответь, докажи мне, что я не прав! Молчишь? Не желаешь?!