— Что-то с этой девушкой не так…
— С той, что из библиотеки?
Саймон плюхнулся на кровать и подложил руки под голову:
— Слушаю тебя внимательно.
— Она мне соврала.
— Насчет чего?
— Наболтала, будто живет в этой квартире на Мортон-стрит недавно, но это, оказывается, неправда.
— Ты уверен?
— В Нью-Йорке загрязненный воздух, но не до такой же степени, чтобы фотографии всего за пару недель оставляли на стене следы! Отсюда вопрос: зачем было водить меня за нос?
— Затем, чтобы ты не лез в ее жизнь. Ты ужинал? — осведомился Саймон.
— Да. — И Эндрю указал на отнятый Саймоном стакан.
— Надевай куртку!
С наступлением вечера на улицах Уэст-Виллидж прибавилось прохожих. Эндрю остановился на тротуаре напротив своего дома и поднял глаза на окна третьего этажа, где только что погас свет.
— Что-то твоя жиличка рано спать ложится, — заметил Саймон.
Эндрю взглянул на часы. Дверь подъезда открылась, Сьюзи Бейкер зашагала по улице, не замечая двоих друзей.
— Если вздумаешь за ней увязаться, я пас, — шепотом предупредил Саймон.
— Никуда ты не денешься! — Эндрю твердо взял его под руку.
Сьюзи привела их на 4-ю Западную улицу. Она заглянула к Али, бакалейщику, знавшему всех местных жителей, тут же вышла и направилась прямиком к Эндрю.
— Какие батарейки вставить в пульт телевизора? Я люблю дремать перед экраном, — обратилась она к Эндрю, игнорируя Саймона.
— Кажется, АА, — пролепетал Эндрю.
— АА, — повторила она и снова скрылась в магазине.
Эндрю поманил за собой Саймона. Войдя и увидев Сьюзи перед кассой, он протянул Али десятку — за батарейки.
— Я предпочитаю, чтобы вы ходили за мной по пятам, — сказала Сьюзи. — Так как-то поспокойнее.
— Я и не думал за вами ходить! Мы решили поужинать в кафе «Клуни» в двух кварталах отсюда. Если есть желание, можете составить нам компанию.
— Я иду на фотовыставку в Митпэкинг Дистрикт. Идемте вместе, а потом поужинаем втроем.
Друзья переглянулись и дружно кивнули.
— Уверяю вас, мы вовсе вас не преследовали! — подал голос Саймон.
— Нисколько в этом не сомневаюсь.
* * *
Галерея была громадная, потолок над ней вознесся на головокружительную высоту. Глядя на шероховатые цементные стены, Сьюзи сказала со смехом:
— Забавно было бы, наверное, вскарабкаться по этой стене к потолку!
— Мисс увлекается альпинизмом, — объяснил Эндрю Саймону, от удивления разинувшему рот.
Сьюзи подошла к репродукции четыре на три метра. На ней два альпиниста, сопротивляясь ураганному, судя по спиралям снега, ветру, водружали вымпел на гималайской вершине.
— Крыша мира… — мечтательно проговорила Сьюзи. — Заветная мечта любого альпиниста. Увы, на эту гору толпами валят туристы.
— Ее покорение входит в ваши планы? — поинтересовался Эндрю.
— Кто знает, может быть, когда-нибудь…
Теперь внимание Сьюзи привлек снимок, сделанный с морены ледника, — волнующая белизна гор на фоне темно-синего неба.
— Сиула Гранде, 6433 метра, Перу, — сообщила Сьюзи. — Она покорилась только двум альпинистам: англичанам Джо Симпсону и Саймону Йейтсу в 1985 году. Один из них на обратном пути сорвался и сломал ногу. Партнер по связке два дня помогал ему спускаться. Потом раненый Джо ударился об отвесную скалу. Саймон его не видел, только чувствовал его восемьдесят кило на веревке. Всю ночь, на морозе, с трудом закрепившись на льду, он держал своего товарища на весу, а тот медленно, сантиметр за сантиметром, тянул его вниз, в пропасть. Наутро веревка вдруг ослабла: Джо удалось завести ее в трещину и там зажать. Считая, что товарищ мертв, Саймон сделал единственное, без чего и сам погиб бы: он перерезал веревку. Джо упал с высоты десяти метров, пробил своим весом ледяную корку и провалился в расселину.
Провалился — но выжил! Рана не позволяла ему лезть вверх, поэтому он набрался храбрости и стал спускаться на дно расселины. Видимо, Сиула Гранде не желала его принимать, потому что он нашел проход и умудрился выйти из расселины со сломанной ногой. Как он сумел дотащиться до морены, понять невозможно: для этого требовалось нечеловеческое усилие. История Джо и Саймона стала легендой альпинизма. Никто не смог повторить их подвиг. С тех пор Сиула Гранде стоит непокоренная.
— Впечатляет! — прошептал Эндрю. — Осталось разобраться, что гонит людей на такие вершины — отвага или легкомыслие.
— Отвага — это всего лишь чувство, побеждающее страх, — сказала Сьюзи. — Идем ужинать?
* * *
Саймон не устоял перед очарованием Сьюзи, и та прекрасно отдавала себе в этом отчет, хотя и не подавала виду, чем покорила Эндрю еще больше. Его забавляло, как она, побуждая Саймона подливать себе еще и еще, изображает интерес к разговору о его коллекционных автомобилях. Во время этого разговора Эндрю помалкивал и наблюдал за ней. Только когда она спросила Саймона, что тот думает об Эндрю как о репортере, он насторожился.
— Самый цепкий из всех, кого я знаю, — похвалил Саймон друга. — И один из лучших.
— Это притом, что ты знаком всего с одним, — вставил Эндрю.
— Я читаю твою газету, старина.
— Не слушайте его, он пьян.
— Чему было посвящено ваше прошлое журналистское расследование? — спросила Сьюзи, поворачиваясь к Эндрю.
— Вы уроженка Нью-Йорка? — опять вмешался Саймон.
— Я из Бостона, здесь недавно.
— Почему Манхэттен?
— Я рассталась со своим прошлым и с Бостоном заодно.
— Неудачный роман?
— Прекрати, Саймон!
— Можно сказать и так, — бесстрастно отозвалась Сьюзи. — А вы холостяк, Саймон?
— Нет! — отрезал Саймон, со значением глядя на Эндрю.
* * *
После ужина Эндрю и Саймон проводили Сьюзи до подъезда.
Скрывшись за дверью, она достала из кармана мобильный телефон, не перестававший вибрировать весь вечер. Прочитав сообщение, она закатила глаза. Телефон опять завибрировал.
— Что еще, Кнопф?
— У Али, — раздалось в телефоне.
Сьюзи закусила губу, спрятала телефон в сумочку и снова вышла на улицу. Преодолев несколько метров до бакалейной лавки, она шмыгнула внутрь. Али дремал на табурете под мурлыканье радиоприемника на прилавке.
Арнольд Кнопф, водрузив на нос очки, изучал состав кошачьего корма в коробке, которую он поставил на полку на уровне своих глаз.
— Сегодня днем он наведался в твою квартиру, — сообщил он тихо, не оборачиваясь.
— Вы уверены? Конечно, уверены…
— Ты, часом, не оставила там на видном месте мою записку?
— Что вы такое говорите! Он действительно у меня побывал?
— Это получилось у него гораздо проще, чем у меня, мне даже стало обидно.
— По крайней мере, это доказывает мою правоту.
— Слушай внимательно, Сьюзи. До сих пор твой проект оставался тайной, потому что ты никого в него не посвящала, а также потому, что кое-какой защитой тебе служило твое дилетантство. Но если ты посвятишь во все такого типа, как этот Стилмен, то он все перевернет вверх днем. Сомневаюсь, что ты долго будешь оставаться в тени своей марионетки.
— Придется рискнуть. Прошу вас, Арнольд, прекратите так за меня переживать, вы же сами говорите, что я уже взрослая. Я знаю, что делаю.
— Но не знаешь, что и где искать.
— Для этого у меня есть вы.
— Видимо, мне тебя не переубедить?
— Я ничего не смыслю в паштетах для кошек, но, по-моему, розовая банка выглядит аппетитнее. — Она сняла с полки приглянувшуюся упаковку и протянула Кнопфу.
— Ладно, тогда хотя бы прислушайся к совету, коль скоро мы завели речь о кошках: хватит играть с ним в кошки-мышки, растолкуй ему, что к чему, расскажи то немногое, что знаешь.
— Еще рано. Я поняла его психологию: навязать ему сюжет никто не сможет. Он должен сам его выносить, иначе ничего не получится.
— Яблоко от яблони недалеко падает… — пробормотал Кнопф.
— Вы отлично меня поняли. До свидания.
Кнопф отнес на кассу кошачий паштет, положил на прилавок перед Али три доллара и удалился.
Спустя пять минут Сьюзи тоже вышла из лавки и зашагала в темноте к дому Эндрю.
* * *
— Что бы ты ей сказал, если бы она нас заметила? — спросил Саймон у Эндрю. — Что мы выгуливаем собачку?
— Какая она странная!
— Что в ней странного? Ну, любит человек подремать перед телевизором! Ты сказал ей, какие батарейки нужны для пульта, вот она и вышла их купить.
— Возможно.
— Ну что, идем?
Эндрю еще раз покосился на бакалейную лавку и зашагал за другом.
— Пусть она даже сказала неправду о том, когда приехала в Нью-Йорк, — ничего страшного. Наверное, у нее есть на то свои причины.
— Сегодня вечером не только она врала напропалую. С каких это пор ты перестал быть холостяком?
— Я солгал ради тебя. Я заметил, что приглянулся ей, но понимаю, что она — женщина в твоем вкусе. Это очевидно, достаточно увидеть вас рядом. Хочешь знать, что я обо всем этом думаю?
— Не уверен.
— Твое параноидальное отношение к ней объясняется тем, что она тебе нравится, но тебе не хочется себе в этом признаваться.
— Я знал, что не захочу тебя слушать.
— Кто из вас двоих завязал разговор при первой встрече?
Эндрю не ответил.
— Вот видишь! — Саймон развел руками.
Бредя через Уэст-Виллидж, Эндрю раздумывал, насколько его друг близок к истине. Потом он вспомнил мужчину, вышедшего от Али незадолго до Сьюзи. Эндрю был готов поклясться, что встречал его в библиотеке.
* * *
Назавтра, стоило Эндрю войти в библиотеку, ему позвонил из Франции профессор Ардуэн.
— Я кое-что проверил по вашей просьбе, — сказал он. — Результаты вас вряд ли удовлетворят.
— Слушаю вас.
— В начале года к нас поступила молодая американка, пострадавшая при несчастном случае на Монблане. Одна наша медсестра припомнила, что у нее было сильное переохлаждение и серьезные обморожения. На следующий день пришлось прибегнуть к ампутации.
— Что ей ампутировали?
— Пальцы. Классический случай. Вот только не знаю, на какой руке.
— Похоже, у вас в историю болезни заносят самый минимум сведений, — не сдержавшись, проворчал Эндрю.
— Как раз самые исчерпывающие! Вот только личное дело этой пациентки куда-то подевалось. Зима выдалась суровая, пострадавшие лыжники, туристы и автомобилисты поступали сплошным потоком, а у нас, признаться, как раз возникли проблемы с персоналом… Видимо, при переводе ее личное дело передали вместе с больничной картой.
— Какой перевод?
— Та же медсестра вспомнила, что за несколько часов до операции ее забрал на арендованной «скорой помощи» родственник. Они поехали в Женеву, где уже ждал самолет, чтобы доставить ее в США. Мари-Жозе говорит, что возражала против ее отъезда, так как ампутацию нужно было произвести как можно скорее. Но сама пострадавшая, пришедшая в сознание, настаивала, чтобы операцию сделали у нее на родине. Мы не имели права ее удерживать.
— Насколько я понимаю, вам неизвестно даже ее имя?
— Увы, нет.
— Вы не находите это странным?
— Нахожу… А вообще-то нет: я же говорю, в такой спешке…
— Личное дело пострадавшей улетело вместе с ней, вы уже объяснили. Тем не менее вы должны были получить оплату за оказанные ей услуги. Кто заплатил?
— Эта информация тоже находилась в ее личном деле.
— Разве перед вашей больницей нет камеры наблюдения? Хотя нет, глупый вопрос, зачем камеры при входе на конвейер…
— Извините?..
— Нет, ничего. А нашедшие ее спасатели? Неужели они не обнаружили при ней никаких документов?
— Представьте, я подумал о том же самом. Я даже позвонил в жандармерию, но ее нашли не жандармы, а горные проводники. Она была в критическом состоянии, они эвакуировали ее, не теряя ни минуты. Интересно, вас занимает качество предоставляемого нами лечения или судьба этой женщины?
— Как вы сами считаете?
— Раз так, прошу меня извинить: на мне целая больница!
— Да уж, вам не позавидуешь! Поблагодарить Эдгара Ардуэна Эндрю не успел: в трубке послышались гудки.
Эндрю так озадачил этот разговор, что он, так и не войдя в библиотеку, спустился по лестнице на уличный тротуар. Сьюзи, наблюдавшая за ним с верхней ступеньки, видела, как он удаляется по 42-й улице.
6
Ночь Эндрю провел отвратительно. В том, чтобы парить над собственной могилой и в полном смятении не сводить взгляда с дороги, ожидая появления Вэлери, а потом просыпаться в холодном поту, не было ничего приятного.
Его пугало то, что он знает сюжет своего кошмара наизусть, тем не менее каждый раз в ужасе наблюдает, как она выходит из машины и приближается к нему…
Почему его мутная башка всякий раз отказывалась вспомнить, что сейчас произойдет, и почему, проснувшись, он еще долго со стыдом переживал ее выходку?
Пружины дивана так врезались ему в спину, что оставалось удивляться, как он раньше не сообразил, что пора возвращаться домой.
Уступая Сьюзи Бейкер свою спальню, он надеялся, что благодаря ее присутствию из квартиры выветрятся все воспоминания, что девушка, пропитав все своим ароматом, заставит улетучиться прежние запахи. Он бы не смог точно сформулировать свой замысел, но все сводилось, похоже, примерно к этому.
Из-за перегородки доносился храп Саймона. Тихонько встав, Эндрю достал из вазы спрятанную там бутылку фернета. Дверца холодильника своим скрипом могла оживить мертвого, поэтому, отказавшись от колы, он просто припал губами к горлышку бутылки. Неразбавленный ликер был убийственно горьким, зато от выпитого Эндрю полегчало.
Он сел на подоконник и задумался. Ему не давала покоя какая-то несообразность происходящего.
Его блокнот остался на письменном столе Саймона. Он приоткрыл дверь в спальню и подождал, пока глаза привыкнут к темноте.
Саймон что-то лепетал во сне. Эндрю крадучись вошел в комнату. Подходя к письменному столу, он услышал, как спящий друг четко произносит: «Я всегда буду тебя любить, Кэти Стейнбек».
Эндрю прикусил язык, чтобы не прыснуть.
Нащупав блокнот, он ухватил его двумя пальцами и вышел так же осторожно, как вошел.
В гостиной, внимательно перечитав свои записи, он наконец сообразил, что его смущало. О каком самолете говорила Сьюзи Бейкер? Как раздобыть список его пассажиров?
Зная, что заснуть уже не удастся, он оделся, написал Саймону записку, оставил ее на столе в кухне и ушел.
В городе неистовствовал норд-ост, от которого грозил замерзнуть на лету пар, густо валивший из вентиляционных решеток. Эндрю поднял воротник, втянул голову в плечи и зашагал в непроглядную мерзлую ночь. На Гудзон-авеню он остановил такси и поехал в редакцию.
Верстка первого утреннего выпуска давно завершилась, редакционный зал пустовал. Эндрю предъявил ночному дежурному пропуск и отправился к себе. По пути он заметил зацепившееся за колесико кресла журналистское удостоверение Фредди Олсона — как видно, оно выпало у того из заднего кармана. Эндрю подобрал его и сунул в уничтожитель бумаг. Нажатие кнопки — и удостоверение, скользнув по желобу, исчезло, издав на прощание скорбный шуршащий звук. Страшно довольный, Эндрю уселся перед монитором своего компьютера.
Он быстро добыл сведения о двух самолетах, разбившихся на Монблане, и насторожился: уж больно похожими оказались обе катастрофы. Сьюзи говорила, что предприняла восхождение в январе, в годовщину катастрофы. Эндрю записал в блокнот слово «Канченджанга» и пункт назначения, куда рейс так и не прибыл. После чего составил по всей форме запрос к авиакомпании о предоставлении списка пассажиров и экипажа.
В Нью-Йорке было 5 часов утра, в Нью-Дели полчетвертого дня. Через несколько секунд он получил ответ — просьбу предоставить копию его журналистского удостоверения и причину запроса, что тут же и исполнил. Пока Эндрю ждал перед монитором, его невидимый собеседник испрашивал, видимо, разрешение у своего начальства. Эндрю долго смотрел на часы, потом, не вытерпев, снял телефонную трубку.