- Кого же? – разговор явственно смахивал на горячечный бред, но таким уж был.
Третий усмехнулся. Жестоко, непримиримо. Стало ясно, что задумал он что-то каверзное, неприятное. Перемена в его поведении пугала до чертиков. Особенно настораживало то, что я не знала причины этих перемен.
Он снова оказался рядом - высокий, сильный, гибкий, он возвышался надо мной на добрую голову, нависал, почти угрожая.
Я снова облизала губы - мысли почему-то унеслись куда-то далеко, в неправильную сторону.
- Ты убьешь своего бывшего мужа, - сказав это, Мидас впился взглядом в мое лицо.
Я же опешила.
- Ты спятил, - ответила спустя время, когда удалось собраться с мыслями.
- Повторяешься, слышал уже как-то.
- Зачем это нужно? – я, в самом деле, не понимала. – Какой-то бред!
- Я всё сказал. Или так, или никак. Решай, а если условия претят – выметайся отсюда, и больше не мелькай перед глазами. В конце концов, моя доброта не безгранична, - что он имел в виду, я так и не поняла. Разволновалась из-за новых условий, а еще из-за личины Третьего - был ли он в тот момент настоящим, или то была одна из его многочисленных масок?
Третий вышел из комнаты, не бросив напоследок в мою сторону и взгляда, а я вдруг ощутила, что стены сжимаются. Чувство было новым, странным, отчего стала задыхаться – и что послужило причиной приступа, тоже было не ясно. Слишком много вокруг темных пятен - в отчаянии подумала я, распахивая входную дверь.
Почти скатилась с крыльца, перегнувшись через резные перила, задышала часто, а когда чуть полегчало, отправилась куда глаза глядят.
Мороз инеем серебрил волосы, но я не чувствовала холода - во мне клокотала обида.
Было непонятно - какого черта на Третьего нашло? Надумал менять условия – мало того, что на пустом месте, так еще на такие идиотские дополнения! Кто вообще делает так?
Словом, объективностью и ясностью мышления в тот миг я похвастать не могла (как и здравым смыслом). Забрела в лес, и в волнении расхаживая, вытоптала дорожку, хоть снега сперва было почти по колено.
Не знаю, сколько времени прошло, когда я надумала возвращаться. По пути к домику, увидела знакомую фигуру – Третий шел навстречу, светя фонариком под ноги. Во рту сигарета, волосы взлохмачены, лицо бледное, куртка нараспашку.
Увидел меня, остановился.
Приблизилась, а Третий вдруг самым обидным образом схватил меня за ухо, как какую-то малявку.
- Ты, что, идиотка чертова, совсем из ума выжила? – заорал, дыхнув в лицо дымом, и потянул меня к дому как на буксире. - В двадцатиградусный мороз в одних тапках, без куртки, - он затащил меня в дом, не давая возможности и рта раскрыть.
Беспрерывно матерился, больно толкал в спину.
И пока он говорил и злился, я вдруг поняла, что отошла - от обиды, от дурацких эмоций.
- Не знаю, что нашло на тебя, но если это так важно, я могу, - щеки начали гореть, отнюдь не от стыда, а от тепла, что защипало кожу похлеще мороза.
Навалилась такая тяжесть, будто небо на плечи упало, по недоразумению перепутав меня с Атлантом. Наверное, от тяжести и разморившего тепла, заплетался язык, и говорила я невнятно.
Впрочем, Третий не очень-то и слушал. Он достал водку, налил стакан – до края, зажал мне нос пальцами и силой влил жидкость в рот. Я подавилась после первого глотка, но допивать все равно пришлось, хоть часть вытекла за шиворот.
Задышала, как пес, высунув язык – ох и горько было, страсть. И как пьют только эту гадость, чистый спирт ведь.
Минут через пять я по-глупому рассмеялась и стала неровно водить пальцем по широкой груди Третьего, пьяненько ухмыляясь и строя из себя непонятно что. На тот момент на ногах я стояла весьма условно – на голодный желудок водка основательно разжижила мозги.
Третий не обращал на мою возню внимания – раздел рывками, потащил в ванную, сунул под сущий кипяток, а потом еще и растер полотенцем докрасна, как какую-то куклу. Признаться, стены тогда уже здорово вращались, и что было в какой последовательности, запомнилось плохо.
Кажется, Третий вылил на грудь остатки спиртного, растер еще раз, закутал в плед, отнес в постель и укрыл сверху одеялом, а затем пробормотал что-то о тупицах. Но, дальше я расслышать не сумела: веки закрылись – такие тяжелые, что поднять их так и не получилось.
***
Проснулась от щекотки и невыносимой жары. Ломило кости, во рту было сухо, а спине наоборот – влажно. Счастливчик устроился на груди, и, сопя, щекотал подбородок колючими усищами. Я с трудом выбралась из кокона – двух одеял, пледа, и смогла наконец-то почесать подбородок, прогнав кота.
Полежав чуток с закрытыми глазами, вспомнила все, что случилось накануне. Удивительно, но при свете дня случившееся показалось не таким уж и скверным. Что с того, что у Третьего произошел припадок ярости – ладно, все мы немножко чокнутые. Поменял условия – ничего невыполнимого, посмотрим, как обернется. С такими философскими мыслями я встала – необходимо было привести себя в порядок.
Третий работал.
Я вошла к нему без стука, решив прояснить всё раз и навсегда.
- Как я могу верить тебе после вчерашнего? Что помешает тебе придумать иной повод, чтобы не давать адреса или подкинуть еще более бредовое условие? Твой поступок бесчестен! - Я скрестила руки на груди, защищаясь. Третий дочитал, только потом поднял на меня взгляд.
Сегодня он был заметно спокойнее, только бледней обычного.
- Даю слово, что больше не будет дополнений, изменений и тому подобного.
- Теперь уже не знаю, чего стоит твое слово, - вздохнула глубоко, не зная, как он отреагирует на это замечание.
Оказалось, что спокойно:
- Я сказал, что дал слово. Больше мне добавить нечего.
- Ты объяснишь, что нашло на тебя, и зачем понадобилась смерть моего бывшего мужа?
Третий молчал. Смотрел на меня прямо, без каких бы то ни было эмоций во взгляде. Я силилась угадать – ответит ли вообще, и если да, будет ли сказанное правдой.
- Скажем, - наконец, Артем нарушил тишину, - что это простая прихоть.
Теперь с ответом помедлила я.
- Я соглашусь на новые условия, если ты дашь мне адреса уже сегодня. Или так, или я уеду, - услыхав это, Третий усмехнулся.
- И что будет дальше, если адреса я тебе действительно дам?
- Проверю – настоящие ли они, и не лукавишь ли ты, а после выполню свою часть сделки.
- Не пойдет, - категорично сказал Третий, а я, усмехнувшись краешком губ, вышла из кабинета.
Не торопясь, собрала вещи, подхватила кота и, не прощаясь, уехала.
Проводить меня никто так и не сподобился.
***
Злость клокотала, бурлила.
Импульсивное бегство (как еще можно было назвать это безумство), обернулось для меня полным провалом в планах, стало абсолютным фиаско, для грезящей о мести, души.
Я исходила вдоль и поперек квартиру, запустив руки в волосы, думала, гадала, но ничего дельного – того, что могло исправить ситуацию, на ум не шло. Вернуться, прогнувшись? Но, что тогда помешает Третьему крутить мной, как куклой?
Да, я готова была на все ради тех адресов – как последняя дрянь и самая злопамятная на свете мразь. Потому что действительно хотела мести всем сердцем. И вот сейчас – почти вплотную подойдя к осуществлению желаемого, я осталась ни с чем из-за порывистости.
Признаться, это чертовски злило, вот я и гневалась на себя, на свою глупую натуру.
Я безвылазно сидела дома, много работала: наказывала себя, заставляла корпеть над скучными цифрами.
Время шло.
Пусть и постепенно, но раздражение от несбывшихся замыслов, отошло на второй план. В один из пустых дней я поняла, что скучаю по Третьему, и осознание это было неожиданным, даже слегка досадным.
В гулкой, какой-то слишком большой для дамы с котом, квартире, сделалось вдруг неуютно.
Лесной домик манил воспоминаниями о живом огне, древесном запахе, от которого кружилась голова, тосковалось по морозному утру, когда не приходилось томиться одиночеством, а уютно спалось в нагретой Третьим постели.
Серые, стылые, какие-то бесполезные, утратившие всякий смысл будни раздражали, и я вовсе перестала выбираться на улицу. Ела мало, все больше пила чай, заедая его сдобными сухарями с изюмом, пачка которых нашлась на кухне. От подобного рациона похудела на несколько килограммов, что заострило скулы, и я сделалась похожа на заморыша.
Засиживалась в интернете до утра, даже засыпала с ноутбуком на коленях – смотрела кино, читала книги, лазила по разным сайтам. Бездельничала и бессовестно тратила время зря. От такого образа жизни обзавелась воспаленными капиллярами в глазах и дурным настроением.
Скучала.
Скучала по странным прогулкам – когда снег в лицо и северный ветер, когда ладони примерзают к заиндевевшим перилам мостовой, но дышится до невозможного легко, а в голове делается ясно. По Третьему скучала – насмешливому, непонятому мужчине, кто так и не сделался ближе, хоть и прожили вместе порядочно времени.
Через несколько дней метания надоели. Я уже сама не понимала, чего хочу и что на самом деле чувствую, знала, что так дальше продолжаться не может – необходимо либо решаться на поступки, либо смиряться с реалиями и как-то жить.
Подошла к зеркалу, взглянула на отражение без приязни, сгребла в кулак ключи от машины и поехала в ресторан.
Я знала расписание Третьего наизусть. Знала, что застану его там, в компании очередной блондинки, если конечно он не надумал изменить вкусам за такой маленький срок.
Он ужинал за своим – привычным уже столиком. Напротив, клюя листики салата, устроилась длинноногая красавица. Я удовлетворенно усмехнулась про себя – хорошо, что догадливость осталась на высоком уровне.
Знакомый метрдотель, смотря по-прежнему с какой-то отеческой внимательностью, провожая, спросил, желаю ли отдельный столик. Я не желала.
Вблизи девица оказалась так себе: нос был явно длинноват, рисунок губ недостаточно капризен. Нельзя сказать, что отметила я это со злорадством, скорее с долей удовлетворения.
Села бесцеремонно - рядом с ней, на диванчик, и, скрестив руки на груди, уставилась на Третьего.
- Тебе было весело? – спросила, выгнув бровь.
Стыдно признаться, но мне было до чертиков неприятно, что он, судя по всему, не очень-то и скучал, в то время как я - разрывалась между остатками гордости и желанием его увидеть.
Третий принялся молча разглядывать меня, отставив в сторону приборы. В глазах его мне почудилось мелькнувшее раздражение пополам с облегчением и некоторая доля удовлетворения.
Девица же, не донесла до рта бокал с вином: так и сидела – выпучив глаза и часто моргая. На ее лице было написано явное возмущение и острое недовольство от прерванной трапезы.
- Артёмчик, - протянула, отвернувшись, и спросила так, будто вместо меня было пустое место:
- Кто это?
Вопрос, как я и думала, остался без ответа. Третий умел ставить на место и молчанием, и поворотом головы.
Пользуясь паузой, я сказала:
- Если договор еще в силе, то знай – я согласна. Если что, ты знаешь, где меня найти, - сказав, поднялась, и ушла, высоко подняв голову.
Метрдотель любезно подал верхнюю одежду и напоследок покровительственно улыбнулся – похоже, это уже вошло в привычку.
Выйдя из ресторана, я шумно выдохнула, почувствовав небывалое облегчение.
- Чертов сукин сын, - пробормотала себе под нос, - все нервы вымотал.
Он заявился спустя полтора часа. Я как раз допивала вторую чашку чая, и дожевывала имбирное печенье, купленное, по пути домой. На свежем воздухе аппетит разыгрался зверский.
Идя отпирать дверь, подумала, что Третий явно не торопился – небось, доужинал в спокойной обстановке, и успел «потанцевать» девицу на заднем сидении джипа. Парковка близ ресторана – самое то для таких дел: укромная, обделенная светом фонарей.
Третий был слегка хмурым, а в остальном – вполне довольным – как котяра, досыта объевшийся сметаны. Я кивнула ему и, махнув рукой, прошла в комнату.
Налила чаю, протянула кружку, поставив ее на стол, а потом только спросила:
- Так что, уговор в силе? Я убиваю Вадима, ты отдаешь адреса?
Третий стоял в излюбленной позе: небрежно оперевшись о косяк и сунув руки в карманы.
- Я не только даю адреса, но и помогаю дельным советом, - ухмыльнулся он.
В ответ на небывалую, неожиданную, даже, щедрость, я лишь подняла бровь. После, кивнула, не став тянуть многострадального кота за хвост:
- Заметано.
Я думала, что он уйдет, как только мы договоримся, но Мидас по-прежнему стоял и наблюдал за мной. По его лицу блуждала глумливая ухмылка, и мне захотелось стереть ее, во что бы то ни стало.
- Соскучилась? – спросил лениво.
- С чего бы? – поднеся чашку к губам, спросила я.
- Не ври, - Мидас отлепился от стены и прошел вглубь комнаты. – Я, вот, жуть как скучал.
Заслышав такое, я рассмеялась.
- Видела я, как ты скучаешь!
- Ты о девушке? – поднял брови он. – Брось, это просто антураж.
- О, теперь это так называется? - протянула я и отставила прочь пустую чашку.
Закинула ногу на ногу.
- Ты ревнуешь? – проникновенно спросил Третий, блуждая близ кресла напротив.
- Шутишь? – улыбнувшись, поинтересовалась я. – У меня тоже был «антураж» - даже несколько. Позавчера с барменом, а дня три назад с топ-менеджером из нашей конторы.
Мидас моргнул, и лицо его враз переменилось – из черт исчезло веселое легкомыслие. Только на губах осталась кривая, приклеенная улыбка.
- Думаю, что тебе не стоит так шутить, - мрачно изрек он.
- Отчего же? – подняла брови я.
Нутром чувствовала – перегибаю палку, но остановиться уже не могла.
- Оттого, что оговоренные полгода еще не прошли. Я не привык делить своё с кем-то другим.
- А мне казалось, что сделке конец, - я притворно поднесла ладонь к губам в недоуменном жесте.
И снова Мидас оказался рядом в мгновение ока. Выдернул меня из кресла – сильным рывком, и я впечаталась в его грудь, громко щелкнув зубами.
- Я скажу, когда ей придет конец, - зло сощурив глаза, сказал Третий, и больно укусил меня за губу.
Я схватила его за воротник рубашки, расцарапав кожу на ключицах и укусила в ответ. Не знаю, какой демон овладел мною в тот момент – какая-то дикая, первобытная сила заставила слизать выступившую кровь с губы Третьего и лизнуть снова. И снова. Его руки прижали меня с такой силой, что затрещали ребра.
Мы сплелись языками и принялись целоваться, как сумасшедшие. Во рту перемешалась наша кровь, но ржавый привкус только добавлял огня – той самой специи, от которой напрочь сносило голову.
Третий вытряхнул меня из домашнего платья, нижнего белья. Сунул два пальца между ног, отчего я неприлично громко застонала. Повращал ими внутри, а когда я уже готова была расколоться, вынул их и демонстративно облизал, сунув пальцы в рот. От этого действия ноги у меня подкосились совершенно.
- Сладкая девочка, - сказал Третий, глядя мне в глаза. – Я так хочу тебя, что вот-вот спячу…
Счастливчик Третьему обрадовался. Забрался к нему на живот, пока мы расслабленно валялись на полу, и принялся мурчать, меся лапами кожу.
- Ты понимаешь, что мне придется вернуться? – я повернулась лицом к Артему, решив хотя бы изредка называть его по имени.