Я замечаю, как несколько пар мужских глаз смотрят оценивающе ей вслед.
Я хмурюсь, и мои кулаки непроизвольно сжимаются.
О чем она, черт возьми, думала, надев на себя эту короткую джинсовую юбку, белую облегающую майку и ковбойские сапожки? Она сейчас как красная тряпка перед мордой быка.
В это время Клем облокачивается о стойку и слегка поддается вперед, отчего ее юбка опасно задирается.
Мои зубы громко клацают, и я крепче сжимаю бутылку, сдерживая себя, чтобы не вскочить и не выволочь Клем из бара, а потом, когда мы останемся одни, задать ей хорошую трепку. Чисто в воспитательных целях.
И никаких сексуальных фантазий про сестру Бена.
«Ага, Хантер, напоминай себе это почаще».
— Я убью ее! – шипит Бен, только сейчас заметив Клем. Он срывается с места, хватает ее за предплечье и тянет недовольную Клем к нашему столику.
— Привет всем, – Клем машет нам, делая попытку улыбнуться, но я замечаю, как ее губы чуть подрагивают, будто она готова расплакаться на месте.
— Какого черта ты на себя нацепила? – почти вопит Бен, усадив Клем на стул. – Ты хоть понимаешь, что притащилась в бар, полный мужиков, почти без одежды?
— Боже, Бен, не устраивай сцен, – Клем опускает глаза на свои сцепленные пальцы, и ее голос чуть вибрирует, хотя она и старается говорить непринужденно. – На Тайре одежды не на много больше, чем на мне, – Клем указывает на короткое платье невесты брата, но Бен отметает этот аргумент.
— Тайра почти замужняя женщина, а ты просто девчонка, которая своим видом дразнит мужиков из бара.
— Дорогой, успокойся, — просит Тайра, сжав плечо Бена.
— Девчонка? – Клем впивается грозным взглядом в брата, и ее щеки пылают от возмущения. – А ты просто болван с шовинистскими замашками! Когда ты уже поймешь, что я больше не ребенок, а взрослый человек, способный мыслить самостоятельно?
Клем тяжело дышит, с болью в глазах глядя на Бена, но тот лишь качает головой и отводит взгляд.
Я чувствую возникший ком в горле. Мне хочется взять Клем за руку и увести ее отсюда.
— Возможно, когда ты будешь вести себя как взрослый, ответственный человек, - наконец говорит Бен уже более спокойно. – Пока что ты демонстрируешь обратное.
Клем растерянно хмурит брови.
— И что это должно означать?
— Бен, не надо… — пытается остановить жениха Тайра, но ничего не выходит.
— Я знаю про обморок на этой неделе, — заявляет Бен, обличительно сузив глаза на Клем. – Ты опять забыла принять лекарство, и, если бы не Тайра, Бог знает, что могло произойти.
Ничего не понимая, я впиваюсь взглядом в Клем.
Лекарство?
Клем больна?
Я чувствую, как мое сердце гулко грохочет в груди.
Клем тем временем прячет лицо в ладонях и злобно шепчет:
— Заткнись, Бен. Ради Бога, просто заткнись!
Бен поджимает губы и с преувеличенным интересом начинает разглядывать входную дверь.
— Прости, Клем, – Тайра сокрушенно глядит на девушку. – Но я волновалась за тебя, потому и сказала ему.
Клем закусывает губу, и, ничего не ответив, лишь качает головой.
— Почему ты здесь одна? – очевидно решив сменить тему, вдруг спрашивает Бен. – Разве ты не собиралась в кино с Тимом?
— Мы с Тимом поссорились, — сухо сообщает Клем, смотря в сторону. – И теперь мне не на чем добраться домой.
Так вот, значит, по какой причине Клем появилась в баре одна на грани слез.
— Что?! И этот засранец бросил тебя одну? – кипятится Бен, потом смотрит на меня и быстро добавляет:
— Прости, друг.
— Все нормально, — заверяю я Бена. Сейчас я и сам всыпал бы Тиму за то, что оставил Клем ночью одну.
Но тут меня осеняет, что, возможно, я сам виноват в том, что Клем с Тимом поссорились.
— Что случилось? – допытывается у сестры Бен. – Из-за чего вы поссорились?
Клем упрямо качает головой.
— Я не хочу об этом говорить. Ты дашь мне свою машину? Я домой хочу.
— Я ее не брал, мы приехали на машине Тайры. Я собирался остаться у нее. Но мы отвезем тебя.
— Я могу это сделать, — быстро предлагаю я, напрочь забыв о решении держаться от Клем подальше. – Я тебя подвезу.
Я смотрю на Клем, но не могу понять по ее лицу, рада она этому или недовольна.
Вот черт, Амелия!
— Только, наверное, сначала мы отвезем Амелию, – я смотрю на свою подругу, чувствуя себя виноватым. – Или, наоборот, сначала завезем Клем.
— Тебе это совсем не по пути, — напоминает Тайра. – Мы подвезем Мел, она живет недалеко от моего дома.
— Все нормально, Люк, – Амелия улыбается, видя колебания на моем лице. – Я могу доехать с Тайрой и Беном. К тому же, так действительно будет удобно.
— Отлично! – Клем поднимается со стула, и резкость ее движений выдает нетерпение. – Если вы разобрались, тогда едем. Я, правда, очень хочу домой.
Клем разворачивается и идет к выходу, не сказав больше ни слова. Очевидно, что она очень расстроена, ведь грубость не черта, присущая ей.
Прощаясь с друзьями, я выхожу за Клем на улицу. Она шагает по стоянке к джипу, и я ускоряюсь, чтобы догнать ее.
— Что произошло между тобой и Тимом? – нагнав ее, спрашиваю я.
Плечи Клем напряжены, она резко качает головой.
— Ничего. Не хочу об этом говорить.
— Перестань! – я хватаю руку Клем, стараясь не причинить боль, но удержать на месте. Слишком поздно я понимаю, что допустил ошибку. Даже малейший физический контакт с Клем нежелателен.
Ее кожа гладкая и нежная на ощупь, и мои пальцы начинает буквально покалывать от соприкосновения с ней. Невинное, на первый взгляд, прикосновение заставляет меня замолчать, в то время как душу готово вывернуть наизнанку.
Лишь спустя несколько долгих мгновений я замечаю, что Клем затаила дыхание и, словно чего-то ожидая, смотрит на меня. Она не делает попыток вырваться, хотя сейчас это не составило бы ей труда.
— Извини, – я выпускаю ее запястье, при этом чувствуя укол сопротивления внутри, и нахмурившись, отступаю.
— Ничего, – Клем отворачивается, но я успеваю заметить разочарование в ее глазах.
Могу ли я быть большим идиотом, чем сейчас?
— Скажи мне, из-за чего вы с Тимом поссорились? – я хочу знать правду, потому что, возможно, именно я инициатор этого разлада.
Черт, неужели я должен чувствовать вину еще и из-за этого?
Несколько секунд Клем молчит, недовольно сопя, и я уже думаю, что она так ничего и не ответит, когда Клем с шумом выдыхает и произносит:
— Он сказал мне. Сказал, что любит меня, и мне пришлось разбить ему сердце. Доволен? – Клем шмыгает носом и стискивает зубы, сдерживая слезы.
Мне хочется убить себя на месте. Я чувствую боль Клем. Вижу ее.
Какого черта я не держал свой язык за зубами?
— Мой лучший друг, который очень дорог мне, с которым мы через столько всего прошли, сегодня предложил мне свое сердце, – Клем прижимает руки к груди и больше не пытается остановить слезы. – А я просто его растоптала. Понимаешь? Я ненавижу себя за это!
Я тяжело сглатываю и провожу ладонью по волосам.
Черт! Черт! Черт!
— Пошли, я отвезу тебя домой.
Клем забивается в угол Джипа и дает волю слезам. С тревогой поглядывая на нее, я молча веду авто, кляня себя последними словами.
Через несколько минут судорожных всхлипов Клем достает телефон и дрожащими пальцами нажимает кнопки.
— Пожалуйста, Тим, возьми трубку, — с мольбой шепчет Клем, зажмурив глаза. – Пожалуйста, пожалуйста!
Вызов заканчивается, и Клем набирает вновь, но на том конце только длинные гудки. После трех неудачных попыток Клем убирает мобильный и, спрятав лицо в ладонях, делает глубокие вдохи.
Мое волнение возрастает, когда я вспоминаю слова Бена об обмороке Клем. Вдруг это опять случится? Что я должен буду делать, когда даже не знаю, что за проблема у Клем.
— Ты в порядке? – решаюсь спросить я, когда мы подъезжаем к дому. Везде темно, если не считать лампочки на крыльце.
— Нет, – Клем убирает ладони от лица. – Но буду. Спасибо, что подвез меня.
Клем открывает дверь и выпрыгивает из машины. Я делаю то же самое. Мне не спокойно, и я не могу просто взять и уехать.
— Клем, дома есть кто-нибудь? – спрашиваю я, поднимаясь за ней на крыльцо.
— Нет, родители на ярмарке в Бивер-Фоллз, вернутся в воскресенье, – Клем нервно кусает нижнюю губу. – Но так даже лучше, не хочу объяснять им, что произошло.
Я думаю, что мне надо во всем признаться, но медлю. Клем наверняка посчитает меня предателем и будет права.
— Возможно, тебе не стоит оставаться сегодня одной? — только сказав это вслух, я понимаю, как двусмысленно прозвучала фраза.
Я потираю шею – признак беспокойства и смущения; и смотрю куда угодно, только не на нее. Но Клем так расстроена, что ничего не замечает.
— Все нормально, Люк. Я уже большая девочка. Но, — внезапно Клем оживляется, и я почти уверен, что она себя заставляет, — не откажусь от компании для кофе. Будешь?
Очень сомневаюсь, что вправе принимать ее приглашение, я, тем ни менее, все равно соглашаюсь.
Мы проходим на уютную кухню в стиле кантри, и Клем начинает готовить кофе.
Она ставит свежий фильтр, насыпает кофе, заливает воду. Клем выглядит очень сосредоточенной, но, судя по хмурой складке между ее бровей, мысленно она где-то далеко от этого места.
— Что ты будешь делать, если вам с Тимом не удастся…договориться? – как можно более нейтральным тоном спрашиваю я, облокотившись о кухонный стол.
— Я не знаю, — Клем расстроенно поджимает губы. – То есть, я почти уверена, что нашей дружбе конец. Потому что я не знаю, как тут о чем-то можно договориться.
Клем наливает мне полную чашку кофе.
— Больше никогда ничего не будет прежним. Даже если мы сделаем вид, что этого признания не было, все не может быть как раньше. Теперь, когда правда озвучена, есть либо «да», либо «нет», – Клем вздыхает. – А я сказала «нет», я выбрала.
Плечи Клем поникли, и она поморщилась, будто испытывая физическую боль.
Ладно, сейчас я сделаю еще хуже.
— Думаю, я знаю, почему Тим выложил карты на стол сегодня, — с нажимом произношу я.
Клем непонимающе хмурится.
— Ты о чем?
— Возможно, — я смотрю на шкафчик за спиной Клем, избегая ее проницательного взгляда, - это я подсказал ему эту идею.
— Что?! — Клем делает несколько шагов в моем направлении, все еще не понимая. – Это как же?
— Сегодня, когда мы играли в баскетбол, Тим признался, что влюблен в тебя, – я решил не уточнять, что заставил его признаться. – И я посоветовал ему все тебе рассказать.
— Что ты сделал? – голос Клем дрожит, а глаза недоверчиво смотрят на меня. – Какого черта ты это сделал?! – в одно мгновение ее лицо меняется, когда смысл сказанного полностью доходит до Клем. Глаза пылают яростью.
— Извини, — тихо прошу я, понимая, что этого мало. Одного «извини» недостаточно, чтобы исправить то, что я натворил.
— Боже, это невероятно! – Клем недоуменно усмехается, качая головой. – Ты такой лицемер, – Клем запускает руку в волосы и разочарованно глядит на меня.
— Лицемер?
— О, да! – Клем недобро улыбается. – Ты так стараешься беречь свою жизнь от постороннего вмешательства, боишься хоть кого-нибудь подпустить к себе ближе той дистанции, что ты установил между собой и миром. Ты – это сплошные табу и запреты. Но почему-то ты посчитал, что имеешь право лезть в дело, которое тебя совершенно не касается!
— Это не так, — желая, защититься от ее обвинений, цежу я. Я чувствую, что должен сказать что-то в свое оправдание, потому что в глубине души понимаю – Клем права.
— Я просто не хотел смотреть, как Тим изводит себя от своей неразделенной любви к тебе, - выдаю я первое, что приходит мне в голову, но даже для меня это звучит неубедительно.
— Правда? – Клем скрещивает руки на груди, а ее взгляд со злостью впивается в меня. – Причина в этом?
— Да, – я киваю, но знаю, что она чувствует мою ложь.
— То есть, ты просто решил разыграть карту старшего брата? – Клем еще ближе подходит ко мне.
— Я ничего не разыгрывал. Просто в тот момент я решил, что должен ему что-то сказать.
Я тру переносицу, чувствуя, как моя голова начинает раскалываться от боли.
Черт! Как меня угораздило вляпаться в такое дерьмо?
— А я удивлена. Оказывается, порой ты бываешь очень разговорчив, – голос Клем сочится сарказмом, и я понимаю, что мы еще не закончили.
— Если так, Люк, то возможно, ты и мне хочешь что-то сказать? – Клем делает паузу для глубокого вздоха. – Тебе есть, что мне сказать?
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? – мой голос повышается, потому что внезапно я и сам начинаю злиться. – Ты считаешь, что я никого к себе не подпускаю? Ну, так ты права, за единственным исключением. Кажется, я совершил ошибку, подпустив недавно кого-то слишком близко!
Я тут же жалею о сказанных в запале словах, потому что в момент, когда они срываются с языка, ее лицо искажается от боли. Я готов убить себя и уже собираюсь в очередной раз просить прощения, как вдруг взгляд Клем становится твердым – и в следующую секунду мне хочется задушить ее, потому что Клем произносит:
— Может, расскажешь мне про свою жену, если мы в таких отношениях, когда ты считаешь возможным давать советы касательно моей жизни?
Мое дыхание сбивается, и мне кажется, что чей-то бетонный кулак с размаху врезается в мой живот.
Голос Клем холоден, а взгляд непреклонен. Мне хочется схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока не клацнут зубы. Заставить ее заткнуться, и никогда, никогда! не говорить о Дженни.
— В чем дело, Люк? – Клем выгибает брови, когда я так ничего и не говорю. – Что ты молчишь? Ты не считаешь нужным хоть что-то сказать?
Мои кулаки сжимаются, а по лицу ходят желваки. Красная пелена застит мне глаза.
— Давай, Люк. Сейчас. Я хочу об этом поговорить.
— Замолчи.
Воздух с шумом покидает мои легкие, и, когда внутри начинает печь, я понимаю, что задерживал дыхание. Мой голос тих, но буквально вибрирует от едва сдерживаемой ярости.
— Замолчать? Ты хочешь, чтобы я замолчала? Почему же ты не сказал этого себе, когда говорил с Тимом? Какого черта ты думаешь, что можешь приехать сюда и делать все, что хочешь? Ты знал, как боялась я того, что однажды Тим все мне скажет. Знал, как я не хотела причинять ему боль.
Я знал, что облажался, но в этот момент я все еще чертовски зол на нее, поэтому я молчу, и наше тяжелое дыхание выдает степень нашего гнева друг на друга.
— Я виноват, — стиснув зубы, выдыхаю я, – но ты не понимаешь, о чем говоришь.
— Серьезно? – плечи Клем дергаются. – Тогда объясни мне. Как я могу что-то понять, если ты ничего не говоришь? Ты. Никогда. Ничего. Не. Говоришь! — голос Клем срывается, и слезы дрожат на кончиках ресниц.
— Потому что я не хочу говорить об этом! – я с силой хлопаю ладонью по столу за спиной Клем. – Я не могу говорить об этом. Это чертовски паршиво, Клем. И это не то, что люди хотят слышать.
Наши лица слишком близко, и я вижу, как расширились от страха ее зрачки. Наверное, мои сейчас такие же.
— Я хочу это услышать, — без прежнего запала бормочет Клем.
Внезапно, я криво усмехаюсь, сдаваясь. Гнев покидает меня, сменяясь пустотой.
— Что ты хочешь узнать? Хочешь знать, как она умерла?
Взгляд Клем выражает тревогу и испуг, мой же не предвещает ничего хорошего.
— Я расскажу тебе.
Я беру хрупкие кисти рук Клем и подношу их к глазам. Сквозь тонкую кожу я вижу голубую паутину вен.
— Она перерезала себе вены. Сделала вертикальные надрезы, чтобы кровь вытекала быстрей, и у меня не было шанса ее спасти. Моя жена покончила с собой, Клем. – я безжалостно смотрю в ее глаза, когда из них начинают катиться слезы. – Ты это хотела узнать, да, Клем? Или ты желаешь подробностей?
— Люк…
Клем пытается остановить меня, но я продолжаю:
— Знаешь, какого цвета стал наш голубой кафель в ванной в тот день, когда моя жена зашла туда, чтобы вскрыть себе вены?