Она встала с дивана, но только для того, чтобы освободиться от тесной юбки, колготок и нижнего белья.
Ей не терпелось ощутить его жесткое, поджарое тело рядом со своим, но у него на уме был другой сценарий. Увидев свою секретаршу обнаженной, сдавшейся на его милость, Джерри резко сел и, обхватив ягодицы Аделин, притянул ее к себе и стал нежно дуть на треугольник светлых шелковистых волос, которые едва прикрывали ее расселину любви.
Когда кончик его языка и кончики пальцев стали поочередно, как легкие перышки, касаться ее женского сокровища… и когда от этих прикосновений кровь в ней закипела, а все ее мысли и чувства переплелись и превратились в одно сплошное бушующее пламя, Аделин издала громкий, протяжный стон, запрокинула назад голову и инстинктивно раздвинула ноги.
Но Джерри внезапно прекратил ее ласкать и приказал ей оседлать его. То, что Аделин к этой минуте была уже совсем голая, а Джерри все еще лежал на диване в рубашке и в расстегнутых брюках, выглядело странно и в то же время возбуждающе.
Она послушалась и осторожно опустилась сверху на подрагивающий в нетерпении ствол. А потом они пустились в бешеные гонки, от которых никто никогда не устает.
Аделин смотрела сверху вниз на Джерри и как хотела использовала его разбухший, отвердевший стебель. Она, то медленно насаживалась на него и также медленно поднималась до самой его верхушки; то в стремительном темпе скользила по нему сверху вниз и снизу вверх; то делала круговые движения своими гладкими белоснежными бедрами…
Джерри не мигая смотрел на нее, оглядывал ее всю, и в его антрацитово-черных глазах ни на секунду не переставало плескаться буйное пламя желания. Его большие руки цепко, как тиски, сжимали упругие ягодицы Аделин, а глаза жадно наблюдали, как раскачивались и подпрыгивали в такт их бурного совокупления ее маленькие груди с большими сосками.
По мере того, как движения оседлавшей его наездницы становились все более резкими и быстрыми, бушевавшая в нем волна дикой, необузданной страсти вздымалась все выше и выше. И вот он уже почувствовал в паху удары незримых молний – признаки стремительно приближавшегося оргазма. Мелькнуло еще мгновение, другое – и Джерри, издав дикий рык, взмыл на седьмое небо. Почти в тот же миг громко застонала Аделин… Через секунду ее стон перешел в крик, а крик превратился в пронзительный визг… Потом она затихла, затрепетала и в изнеможении упала на грудь Джерри.
Он нежно обнял Аделин, прижал ее разгоряченное, уставшее тело к своему телу. Он лежал, не двигаясь, и испытывал невероятно глубокое удовлетворение и невероятно сладостное блаженство…
Поцеловав Аделин в лоб, Джерри закрыл глаза. Его начал одолевать сон. Сладкий, необоримый сон.
– О Боже, Джерри!… Мне не верится… Как же все это произошло между нами? – Аделин начала осознавать весь ужас случившегося. Возможно, в понедельник, когда они придут на работу, он предложит ей подать заявление об уходе. Вскочив с дивана, она быстро оделась и сказала: – Не знаю даже, какими словами выразить тебе мое сожаление… Пожалуйста, не думай, что я виню тебя в чем-то… Я не… Во всем виновата я сама. – Ее голос задрожал. – И я прекрасно пойму тебя, если в понедельник ты попросишь меня покинуть компанию.
Аделин подошла поближе к краю дивана, который служил им в эту ночь изголовьем, и тихим голосом окликнула босса. Не услышав ответа, она приблизилась к Джерри вплотную и, когда наклонилась над ним, увидела, что он крепко спал. Несколько минут Аделин стояла в раздумье посреди кабинета. Затем тяжело вздохнула, надела пальто, повязала шарф и, тихонько прикрыв за собой дверь, покинула офис.
Они оба действовали под влиянием какого-то безумного импульса, думала Аделин, уже выходя из здания. Разница только в том, что у Джерри было оправдание, а у нее не было. Произошла удручающая подмена ролей. Ведь обычно, когда женщина напивается, мужчина, находящийся рядом с ней – он может оказаться даже незнакомцем, – извлекает для себя из ее состояния выгоду. Но когда напивается мужчина, находящаяся около него женщина, как правило, никакой выгоды для себя не ищет… Когда Джерри проснется, он может подумать, что она извлекла для себя такую выгоду, воспользовавшись его опьянением и временной беззащитностью. Эта мысль вызвала в ней ужасную реакцию.
Если Джерри не выгонит ее с работы, она извлечет из всего случившегося серьезный урок. Она докажет ему, что проявленная ею слабость была следствием ее внезапного и уже прошедшего сумасшествия. Ей самой пришлось убедиться, насколько глубокой была его скорбь после похорон жены. Эта скорбь явилась для него оправданием для использования ее, Аделин, в качестве отдушины, а она в свою очередь позволила самой себе быть использованной в качестве такой отдушины.
Теперь она может вернуть себе самоуважение только одним способом: сделать все от нее зависящее, чтобы подобное больше никогда не повторилось. Никогда.
2
Джерри стоял у просторного окна в своем офисе и, засунув руки в карманы брюк, хмуро и без всякой цели вглядывался в чистенькие здания и улицы Бостона. Настроение у него было не ахти какое.
Оба минувших выходных дня – субботу и воскресенье – он провел с отъезжающими родственниками, заверяя их, что чувствует себя хорошо, что уже в понедельник выйдет на работу и что вообще все в его жизни будет нормально. Разумеется, он ни словом не обмолвился о том, чем занимался в своем офисе поздним вечером в пятницу.
Вернувшись к своему рабочему столу, Джерри уселся в кресло и вновь невольно задумался о минувшей пятнице. Конечно, он должен увидеться с Аделин, тут все ясно. Вопрос в том, как ему следует вести себя с ней, что он должен сказать ей. Он с трудом верил, что между ними действительно произошло то, что произошло. Память сохранила лишь отдельные слова и фразы, сказанные ими, отдельные жесты и движения каждого из них, отдельные части тел…
Да, в тот день, на похоронах, он изрядно нагрузился. Нагрузился так, что потерял над собой контроль, переспав со своей секретаршей. Более того, насколько он помнил, под его давлением она была вынуждена делать то, что считала недопустимым, а может быть, даже отвратительным.
Интересно, что он мог наговорить ей в тот вечер, пока они были вместе? Да что угодно.
Но неужели он взял ее силой? Вот уж этого не могло быть. Обвинив себя во всем, Джерри в бессильной ярости и злобе ударил кулаком по столу и, поднявшись с кресла, снова подошел к окну. Аделин еще не появлялась в приемной, и у Джерри мелькнула мысль, что она может не прийти вообще. Что ж, это ее право.
Однако Аделин пришла.
Как только она вышла из лифта и направилась по коридору к своей приемной, ее охватило тревожное волнение. Может быть, Джерри еще не явился на работу, думала она. Может быть, он не помнит, что произошло между ними в пятницу. Так сказать, временная амнезия – потеря памяти вследствие чрезмерного употребления спиртного. Такое случается довольно часто.
Аделин распахнула дверь, вошла в приемную и сразу увидела его. Он сидел в своем кожаном кресле с видом, к которому она привыкла: строгий, непреклонный, самоуверенный. Как только их взгляды встретились, Аделин улыбнулась нейтральной улыбкой и кивнула ему в знак приветствия.
– Хочешь кофе? – спросила она, снимая пальто и вешая его на стойку около двери.
Не услышав ответа, Аделин подошла к двери, соединяющей приемную с офисом, и в нерешительности бросила на босса робкий, быстрый взгляд.
– Думаю, нам следует кое о чем поговорить, не правда ли? – сказал он.
Значит, он помнил о пятнице. Жаль.
– А надо ли? – Аделин не очень-то хотела говорить о той встрече. – По понедельникам с утра обычно бывает столько дел! Может быть, я лучше сразу займусь письмами и телеграммами? – У нее пересохло в горле, когда его черные глаза заскользили от ее груди к низу живота.
– Зайди в кабинет и закрой за собой дверь. Я предупредил Энн, чтобы ко мне не проходили никакие звонки до тех пор, пока я не распоряжусь о возобновлении связи.
Пока Аделин подходила к его столу, Джерри успел десять раз подумать о ней и проанализировать свои действия в минувшую пятницу… Она никогда не выказывала признаков того, что интересуется им в личном плане, что он ей нравится. Более скрытной женщины он еще никогда не встречал в своей жизни. Даже когда он был женат и сохранял верность Кэролайн, другие женщины, в том числе замужние, тянулись к нему, как железки к магниту. Но Аделин не тянулась. Потому что, вероятно, никогда не была железкой… Вечером в пятницу, когда он был пьян в стельку, ему следовало бы зайти в ближайший бар и подцепить там любую женщину, чтобы провести с ней вечер и разрядиться. Но судьба свела его вот с этой хрупкой девушкой, которая стояла сейчас перед ним и всячески старалась спрятать от него свои огромные, испуганные глаза.
– Садись. – Он указал ей на кресло. – Нам надо поговорить о том, что произошло в пятницу вечером.
– Но надо ли? Не лучше ли будет для нас обоих забыть обо всем этом? Ведь мы взрослые люди, и такое случается…
– Нет, мы должны поговорить об этом. – Джерри внимательно посмотрел на совсем еще молодую женщину, сидевшую перед ним. – Прежде всего, я хочу… извиниться за то, что произошло между нами в тот вечер. Мое поведение было непростительным. – На секунду в его памяти всплыли ее маленькие груди, ее большие розовые соски на фоне ослепительно белой кожи. Он порывисто вздохнул и, с трудом отделавшись от яркой, навязчивой картинки, продолжил: – Единственным оправданием с моей стороны может послужить тот факт, что сложившаяся в тот день ситуация была… в определенной степени чрезвычайной.
– Понимаю, – пробормотала Аделин и как-то вся сникла, притихла.
Несколько минут назад она, едва усевшись в кресло, заметила, как лицо босса перекосила гримаса отвращения. Потом он стал произносить всякие слова о своем поведении, стал извиняться… Но, вслушиваясь в интонацию его голоса, наблюдая за выражением лица, она чувствовала, что Джерри счел и ее поведение в пятницу таким же отталкивающим, как свое собственное. И не только поведение. Его оттолкнуло также ее тело, с горечью решила про себя Аделин и огромным усилием напрягла всю свою волю, чтобы не разрыдаться и не выбежать из кабинета.
– После похорон я почувствовал, что прошел через самое трагическое испытание в своей жизни… – Он вдруг замолчал, задумался, О чем же, черт возьми, они говорили в тот вечер? Он помнил, что был с ней очень откровенен, но что же он сказал ей? Во что посвятил? Неужели обсуждал с ней частные подробности своей семейной жизни? О Боже, неужели он сломался и расплакался?… Нет, конечно же, нет. Он ни за что не опустился бы до этого. Потому что был замешен из другого теста. – Может быть, я говорил с тобой об этом?
– Нет, об этом речь не шла… Послушай, я… поняла тебя тогда. Проводив в последний путь жену, ты предался самым мрачным размышлениям… Тебе было жутко и одиноко, и ты попытался выбраться из этого состояния с помощью алкоголя. А я… тебе просто нужно было отвлечься.
Значит, он ни в чем не исповедался ей. Джерри облегченно вздохнул. Однако это была лишь верхушка айсберга. Теперь он должен выяснить, как получилось, что, в конце концов они занялись любовью. Отвлечься… Неудачное оправдание для того, что он совершил. Джерри понимал, что проработка этой деликатной темы требовала от него особой осторожности, поэтому для начала он решил задать ей вопрос.
– Аделин… – Его голос был мягким, даже ласковым. – Приходилось ли тебе когда-нибудь напиваться до чертиков, чтобы утопить, заглушить какие-то печали? Я имею в виду, вела ли ты себя когда-нибудь как полная дуреха, не думая ни о каких последствиях?
Конечно, теперь Джерри считает себя дураком, потому что переспал с ней, размышляла Аделин с обжигающим чувством стыда и горечи. Но их беседа наверняка потекла бы совсем по другому руслу, если бы она была красива и умна. А возможно, они тогда вообще не стали бы говорить на эту тему.
– Да, однажды я выпила вина гораздо больше, чем следовало, – ответила Аделин. – Мне было тогда восемнадцать. Но на следующее утро у меня так болела голова, что я уже никогда больше так не напивалась. Впрочем, вином я тогда перегрузилась не потому, что хотела утопить в нем какие-то печали…
– Похоже, ты всегда вела безупречный, невинный образ жизни, – полушутя-полусерьезно сказал Джерри и на минуту замолчал, погрузившись в собственные мысли.
Невинность и душевная чистота были написаны на лице Аделин. Но в прошлую пятницу он, как маньяк, ворвался в эту невинность и разрушил, растоптал ее… Сейчас его вдруг впервые заинтересовала ее жизнь за пределами компании «Джерри Луис». В самом деле, чем она занималась после окончания рабочего дня? Что делала в субботу и воскресенье? Он никогда не задавался такими вопросами раньше, потому что был зажат тисками своей кошмарной семейной жизни и от этого стал настоящим трудоголиком, получавшим удовлетворение только от работы. И у него фактически не оставалось времени, чтобы общаться с окружающими его людьми, интересоваться их жизнью. Он просто перемещался среди них, заключал с ними сделки, посещал совещания, принимал различных деятелей в своем офисе, но ему никогда не приходилось проявлять любопытство в отношении их личной жизни.
– Чем ты занимаешься после работы? – неожиданно спросил он, и Аделин взглянула на него с удивлением.
– Чем я занимаюсь после работы? Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, часто ли ты бываешь в обществе? Посещаешь ли, например, музеи, выставки? Ходишь ли в театры, рестораны?… – Помолчав, Джерри задал ей еще пару вопросов: – В квартире, где ты живешь, есть еще какие-то жильцы? Наверное, чтобы отдохнуть от них, ты решила в пятницу вечером уединиться в офисе, не так ли?
В пятницу он обнаружил, что Аделин не была девственницей. В его памяти вдруг высветилась яркая картина: она полусидит-полулежит на нем и вертит разгоряченной, изящной попкой, ублажая этими сладостными круговыми движениями его разбухшее мужское достоинство… И ее груди раскачиваются, танцуют перед его лицом, а напрягшиеся длинные соски почти касаются его губ… При воспоминании об этой картине ему стало даже жарко, в голове проснулись и бесцеремонно зашевелились похотливые мысли, и, чтобы отвлечься от них, он стал смотреть в окно и не отрывал от него глаз до тех пор, пока не услышал ее голос:
– Нет, нет, я не снимаю дом с кем-то в складчину. Я живу одна в собственном доме в Кембридже.
– И как же часто ты бываешь в обществе? – повторил свой вопрос Джерри.
– Довольно часто, – ответила Аделин и гордо вздернула миниатюрный подбородок. Черт возьми, она выходила бы в свет гораздо чаще, если бы не этот мужчина, который сидел сейчас перед ней и на которого ей хотелось смотреть и смотреть до бесконечности. Вместо того, чтобы развлекаться в Бостоне, она проводила целые вечера дома, не переставая думать и мечтать о Джерри. Но ее босс ни о чем не догадывался, потому что она никогда не пялила на него глаза и никогда не раскрывала своих грез сотрудникам, а тем более сотрудницам компании. – Хожу с друзьями в кино, – пояснила свой ответ Аделин, – иногда – в театр, по субботам или воскресеньям мы устраиваем пикники за городом…
– Мы… Значит, с мужчинами?
Она заметила, что Джерри насторожился.
– Иногда.
– А любовник у тебя есть?
Джерри понимал, что, задавая секретарше столь грубый вопрос, он вторгается в ее личную жизнь, однако ему было трудно перебороть себя, потому что любопытство и ревность брали в нем верх над тактом и здравым смыслом. Секс с ней в пятницу понравился ему. Даже более чем понравился. Или это ему так только показалось? Иные скромные и застенчивые на вид женщины могут таить в себе самые буйные желания и обладать неисчерпаемым сексуальным потенциалом и безудержной склонностью к самым разнообразным импровизациям в постели. Возможно, Аделин относится именно к таким женщинам, рассуждал Джерри. Ведь с виду она скромна и даже застенчива, а в постели оказалась сексуально одержимой и ненасытной. И ему это понравилось…