Бушер погладил рукой голову и попытался улыбнуться:
— Это смешно, но я держал пари, и — нет волос!
— Любопытно, я не знал, что немцы любят пари, как англичане…
— Именно с англичанином я и поспорил, — с готовностью ухватился за эту мысль Бушер.
— Не с тем ли мистером Горвардом, пароход, которого сейчас стоит в порту и который из-за своей любви к пари вступает в конфликт с общественным порядком? — спросил инспектор.
— Вы его знаете? — удивился Бушер.
— А как же? Это ведь он заключил пари, что в полдень поедет по Невскому в детской коляске лишь с цилиндром на голове, с шарфом на шее, а на бедрах будет только повязка с надписью: «Любимец женщин». Вы с ним держали пари?
— Нет, я его знаю только со слов других, — уклончиво ответил Бушер.
— Тогда с другим англичанином? — настаивал инспектор.
— Да, с другим.
— Вы проиграли или выиграли?
— Выиграл. Но почему вас это интересует? Опять профессиональное любопытство?
— Совершенно верно. Я это тоже запишу в протокол — ведь свидетели помнят вас с шевелюрой.
Инспектор направился к пишущей машинке и зарядил ее четырьмя листами с копиркой, а когда начал стучать, было видно, что он в этом деле не мастак. Достучав предложение, он перечитал его вслух и глянул на Бушера. Тот заметно нервничал. Протоколу не было видно конца, вдобавок ко всему кончились сигареты.
— Ничего, — спокойно сказал инспектор. — Не надо дымить, как труба… Почему вы так нервничаете?
— Из-за ваших бесконечных вопросов, инспектор.
— Если у человека чиста совесть, никакие вопросы не могут вывести его из себя. Все в порядке… Только еще раз повторите, почему вы обрили голову?
— Я же вам уже сказал.
— Повторите!
По-прежнему нервничая, Бушер привел ту же причину, что и раньше, а когда речь дошла до человека, с которым он заключил пари, инспектор попросил назвать его имя, профессию и адрес.
— Это вам ничего не даст, он рулевой на судне, которое ушло в море.
— Название судна?
— Не помню, — буркнул Бушер.
— Удивительно: заключаете пари с рулевым и не знаете, на каком судне он плавает. Ваше пари в высшей степени странное. Не могу отделаться от впечатления, что в нем есть что-то другое.
Бушер завертелся на стуле:
— Что именно?
Инспектор посмотрел на него испытующе, открыл ящик стола, вынул и положил на стол пакетик. Бушер внимательно следил за каждым его движением, хотя лицо его выражало равнодушие. Потом инспектор резко встал, раскрыл перед Бушером пакетик и помахал перед его глазами пучком русых волос.
— Вы спрашиваете, что именно? — загремел инспектор… — Это клок волос, найденный в руке убитой Хельми Карлсон!
Бушер вскочил со стула, и, прежде чем он мог что-то сказать, инспектор произнес решительным тоном:
— Я вас арестую по подозрению в убийстве, гражданин Эрхард Бушер.
— Я протестую… Вы с ума сошли, — зашипел Бушер, бросился на инспектора и сильным ударом сбил его на пол. Инспектор больше не шевелился. Бушер оглядел комнату, быстро открыл окно, которое вело во двор, и, не колеблясь, выпрыгнул из него.
Упав на землю, Бушер вскочил и, увидев, что его никто не заметил, размеренным шагом вышел на улицу. Здесь оглянулся и поспешил к трамвайной остановке.
Между тем с инспектором произошла удивительная перемена: когда Бушер выскочил из окна, он проворно встал, открыл дверь в соседнюю комнату и крикнул:
— Все шло как по маслу, а что у вас, товарищи?
— Колесин и Басов выполняют ваш приказ. Они стояли перед подъездом, сейчас преследуют Бушера.
— Хорошо. Остальные немедленно по местам: у дома, на вокзалах, шоссе, у гаража и двое — у немецкого консульства. Только эти двое могут забрать Бушера, если он, конечно, попытается скрыться в экстерриториальных «водах». Надо еще выяснить, у кого он может спрятаться. Будьте осторожны, он вооружен, ему терять нечего, он знает джиу-джитсу, руки у него, как клещи. Теперь уж нет ни малейшего сомнения в том, что он убил Карлсон. Задачи ясны?
Все поспешно разошлись, и «инспектор милиции» — в действительности это был сотрудник органов госбезопасности Котов — связался с Куриловым, сообщив результат допроса.
Над Ленинградом нависли тяжелые тучи. Сейчас они напоминали большие грязные перины, готовые вот-вот разорваться. Пошел снег, густые хлопья ложились на землю. Прохожие спешили, наклонив голову, чтобы предохранить лицо от снега. Между ними плелся и Бушер. Он доехал до конечной остановки трамвая на окраине города — Лесное, дальше пошел пешком. У маленького домика остановился, оглянулся, открыл ворота и вошел в сад.
Улица была пустынной, и Колесин с Басовым, которые преследовали Бушера, не могли незаметно приблизиться к домику. Поэтому они остановились поодаль и держали дом под наблюдением. Потом Басов решил пройти улицу между заборами и осмотреть домик с задней стороны. Так как ничего подозрительного не было, Колесин отправился к ближайшему телефону-автомату, позвонил и спросил, что делать дальше. На том конце провода пришли в неистовство.
— Немедленно обыщите дом! Только вряд ли вы там найдете Бушера. Неужели он будет сидеть и вас ждать? Наверно, уже улизнул…
Так оно и случилось. В домике жил электротехник судостроительного завода Меркулов, который знал Бушера. Он тоже любил рыбалку и несколько раз выезжал с ним на Невские пороги за лососем. Меркулова дома не было, он возвращался с работы обычно к вечеру. Его жена на вопрос о Бушере засмеялась и сказала:
— Это вы про того немца, что был здесь после обеда? Так он лишь на минутку заскочил. Я знаю только, что он работает там же, где и муж. Бывал у нас несколько раз, они ездили с мужем на рыбалку. Он оставлял тут в чулане какие-то рыбацкие снасти и чемоданчик. Сегодня за ними и приходил. Как вышел, спрашиваете? Да, наверно, черным ходом… И что это он вас так интересует? Он очень вежливый человек, только любит выпить.
Значит, Бушер догадался, что за ним следят, и выбрал домик, чтобы избавиться от преследователей. Это ему и удалось.
С кислыми лицами, ожидая нагоняя, предстали Колесин и Басов перед своим начальником. Он сказал:
— Это было ваше первое самостоятельное задание, и вы с ним не справились. Придется прикрепить вас к кому-нибудь поопытнее. Юридический факультет да месячная практика — этого маловато, чтобы работать самостоятельно. Можете идти!
Курилов, который обо всем мне рассказал, был, естественно, не в лучшем настроении. Бушер исчез. На вокзалах его не видели, ни к кому из своих знакомых он не заходил, словно сквозь землю провалился. Каким образом он удрал из Ленинграда, удалось выяснить только спустя три дня. Оказалось, что с помощью ледоколов на Неве, Ладоге и Свири до сих пор поддерживается судоходное движение. Этого-то и не учли.
Курилов пригласил к себе Меркулова и подробно выпытал у него, как и куда они ездили с Бушером на лососей. Он лишь сделал вид, что внимательно слушает, а когда Меркулов слишком разошелся, прервал его вопросом, где сейчас находится его моторка — на воде или на берегу.
— На воде, привязана в Калашниковском затоне, — ответил Меркулов. — Езжу рыбачить каждое воскресенье. Благо больших морозов еще не было.
Курилов позвал одного из своих помощников и приказал:
— Возьмите машину и с этим товарищем поезжайте посмотреть его моторную лодку. Впрочем, я бы очень удивился, если бы вы ее там нашли!
Лодка и впрямь исчезла, и все свидетельствовало о том, что ее угнал Бушер. Он ведь точно знал, где она находится, где спрятаны ключи от замка. Быстро и точно все рассчитал. Предположив, что его будут ждать на вокзалах и на шоссе, он избрал моторную лодку и реку. Оказалось, что даже в своей квартире Бушер успел побывать раньше, чем представители госбезопасности. Он приехал на машине и незаметно прошел через соседний ресторан, черный ход которого вел во двор дома, где жил Бушер. Он был постоянным посетителем ресторана, и никого не удивило, что он прошел с двумя чемоданами. Машину, на которой приехал, он угнал от одного дома, где ее оставил известный ленинградский композитор, рассеянность которого вошла в пословицу. На берегу Бушер машину не бросил, а чтобы замести следы, подогнал ее к спортплощадке.
Когда все это стало ясно, начались усиленные поиски моторной лодки. Путь, который избрал Бушер, мог вести только по рекам и озерам, не скованным льдом и еще открытым для плавания. Было почти исключено, что он отважился выплыть в открытое море Финским заливом. Там бы его задержали пограничные корабли. Поиски велись по Неве и Ладожскому озеру. Однако меркуловская моторка исчезла бесследно.
— Может быть, он ее где-нибудь затопил? Это ведь совсем нетрудно: стоит только открыть кингстон, лодка через минуту пойдет ко дну, как утюг, — высказал предположение Котов при разговоре с Куриловым.
— Допускаю такую возможность. Тем более надо усилить поиски в незамерзших водах.
Однако и они ни к чему не привели. Меркуловскую лодку не нашли.
Она не была затоплена, как предполагал Котов. Она находилась в сарае на западном берегу Онежского озера в маленьком поселке Корнаволок. Ее помогли найти рыбаки, промышлявшие в устье Свири. Они сказали:
— Вы ищете моторную лодку с зеленой палубой и белой кабинкой? Может быть, это ее вчера вытаскивали на берег у Паволайненов в Корнаволоке? Такой мы там никогда не видели.
Сотрудники госбезопасности поблагодарили рыбаков и отправились в Корнаволок. Лодка действительно была у Паволайнена. Почему она оказалась в сарае и откуда вообще здесь очутилась? Очень просто; хозяин оставил ее здесь на зиму.
— Так делают многие владельцы. Этот только приехал поздновато, — рассказывал Паволайнен. — Он снял у нас комнату на следующее лето, хочет здесь провести отпуск и порыбачить. Весной лодку спустим на воду. Я довез его до Петрозаводска, а потом ночью вернулся. Он говорил, что его прадед родился в Швеции и потому у него такое странное имя. Вот и адрес оставил…
На кусочке бумаги стояло: Карл Скелен, Петрозаводск, Вокзальная, дом 58.
Адрес, очевидно, был фальшивым. Следователь его тем не менее записал и спросил, были ли у этого Скелена какие-нибудь чемоданы. Паволайнен хорошо помнил, что было два чемодана, в Петрозаводском порту он сел с ними в дрожки. Их номера он не запомнил, но зато так подробно описал извозчика, что его удалось быстро найти. Ответ был коротким и ясным: пассажир велел отвезти его со своими чемоданами на вокзал, за всю дорогу не произнес ни одного слова, потом заплатил — только его и видели.
Допросили на вокзале почти всех железнодорожников, которые так или иначе связаны с пассажирами, но никто Бушера не помнил. Наконец один носильщик вспомнил, что он нес чемоданы человека с большой бритой головой к автобусу, который идет из Петрозаводска на Сямозеро и дальше.
Следы были найдены, по ним пошли. Сотрудники госбезопасности не оставили без внимания и такую, казалось бы, пустую вещь, как фальшивый адрес. Каково же было удивление, когда оказалось, что в названном доме действительно живет Карл Скелен и что он хорошо знает Бушера!
— Я работал в Ленинграде на судостроительном заводе, — рассказал он, — там и познакомился с Бушером. Потом он был в командировке у нас в Петрозаводске на строительстве судостроительного завода. У меня собственный домик, и Бушер, которому не нравилось жить в гостинице, переселился ко мне. Не знаю, интересно вам это или нет, но он часто и много пил, а в остальном был молодцом. Ему понравилось у нас, он еще провел здесь месячный отпуск, бродил с ружьем и удочкой по лесам и берегам озер. Иногда и я брал его с собой на рыбалку, мы забирались на моей моторке подальше, где много рыбы, но потом я зарекся брать его с собой. Однажды — было это в северном конце Онежского озера, неподалеку от Кондопоги, где достраивается огромный целлюлозно-бумажный комбинат, — мы встретились с какими-то немцами, занятыми монтажом. Они на двух моторках ехали рыбачить да и девиц с собой прихватили. Пилось, гулялось так, что стыдно и говорить! К счастью, Бушер со мной домой не поехал, отправился с немцами в Кондопогу, где задержался на несколько дней. Вернувшись в Петрозаводск, он сказал, что поедет с новыми приятелями рыбачить прямо у финской границы, во многих местах там проходит запретная полоса, рыбы должно быть много.
У органов госбезопасности, разумеется, был свой взгляд на рыбалку у финской границы, куда уже направились их представители. Кроме того, решили проверить, работают ли еще на комбинате в Кондопоге немецкие монтажники.
На берегу замерзшей реки сидел старик и разбирал рыбу, вытащенную из-подо льда. Казалось, он ни на что не обращал внимания и удивленно поднял голову, когда его окликнул плечистый высокий мужчина:
— Где Рауминен?
— Не знаю, я за ним не бегаю.
— Черти тебе застлали глаза, если ты меня не узнаешь, старый ворчун, — набросился мужчина на старика. Только теперь рыбак пристально посмотрел на пришедшего. — Знаешь ведь меня! Где шляется твой племянник? Мы же вчера договорились, что он будет меня ждать!
— А, господин Бушер, теперь узнаю. Чего это вы так? — сказал старик.
— Тише, не на базаре, замолчи и разыщи его, — прикрикнул Бушер.
— Хорошо, хорошо, минутку, — спокойно проговорил рыбак и не двинулся с места. Бушер немного подождал, а затем, видя, что старик по-прежнему разбирает рыбу, нагнулся и зашипел:
— Считаешь меня идиотом? Ты что, забыл наш уговор?
Старик встал, выпрямился, расправил плечи, помахал рыбой, которую держал в руке, и с усмешкой сказал:
— Ну, ты, парень, времена меняются. Что было, то сплыло… Скажу тебе по-дружески: оставь моего племянника! И не ищи его, он никуда тебя не поведет. Что он тебе наболтал, все выветрилось вместе с водкой, которой ты его спаивал. Кто знает, что у тебя на совести! Было дело, помогал я тебе, а теперь все. Иди своей дорогой, а нас забудь.
Бушер, казалось, не понимал, о чем говорил старик. Он стоял неподвижно, уставившись на рыбу, которой старик помахивал перед его носом. Но тут же его оцепенение прошло, широкое лицо и шея налились кровью, из горла вырвалось хриплое ругательство. Единым махом он очутился рядом со старым рыбаком, и прежде чем тот успел сообразить что к чему, его горло сжали сильные руки…
Все произошло так стремительно, что старик даже вскрикнуть не успел. Но Бушер, не рассчитав силы своего броска, поскользнулся, на мгновение оторвал руки от горла рыбака, забалансировал руками и, все-таки не удержавшись на ногах, упал. Вместе с ним свалился и старик. В ушах гудел пчелиный рой. Он поднялся на колени, схватил палку и хорошо рассчитанным движением ударил Бушера по голове.
— Тот вскрикнул и вытянулся на снегу. Увидев, что он не двигается, старый рыбак вытащил нож, отрезал от сетки кусок веревки и крепко связал ему руки и ноги.
— Вот мерзавец, хотел мне свернуть шею, как курчонку. Я тебе дам!
Больше ничего сказать не мог, слишком велико было потрясение. Он встал, сделал несколько шагов и уселся на перевернутую лодку. Тут к нему долетели голоса. Из дома бежали женщины, издалека раздавались крики мужчин. Рыбак только махнул рукой:
— Не хнычьте, бабы, видите, что я целый. Лучше помогите этого разбойника отнести в чулан.
Прибежал высокий молодой мужчина, племянник рыбака Ивар Рауминен:
— Что это за парень?
— Посмотри-ка, — предложил рыбак.
Ивар перевернул лежащего и, заглянув ему в лицо, отшатнулся:
— Перкеле… Да это тот немец, который вчера меня напоил.
— Он, он… Чудом меня не удушил, смотри… — На стариковском горле были видны красные полосы и царапины.
Ивар сплюнул:
— Негодяй! — Затем он повернулся к дяде: — Что с ним?
— Закроем его в чулан, ты бери лыжи и айда в сельсовет, пусть позвонят пограничникам. Там их и подожди, возвращайся вместе с ними.
Ивар пытался возражать, но старик предостерегающе поднял руку.
— Иди, говорю. Может, и меня уведут вместе с ним, но этот разбойник не должен пачкать нашу карельскую землю. Сначала помоги мне его отнести!
Бушера, который еще был без сознания, отнесли в чулан, положили на старые сети, и Ивар не мог отказать себе в удовольствии осмотреть его карманы. Из одного он вытащил автоматический пистолет, из другого — еще один, под пальто был пояс с патронами. Когда Ивар переворачивал Бушера, тот застонал, и молодой мужчина от него отскочил. Прежде чем уйти, он убедился, что заключенный крепко связан. На всякий случай крепче стянул веревку на руках и закрыл чулан. Затем он молча передал дяде найденное оружие и патроны, оделся, встал на лыжи и отправился в путь.