— Нет-нет, благодарю вас, — отказался он, — курить я тоже бросил. Вот это было труднее всего. Однако мне нравится запах табачного дыма. Скажите, — спросил он вдруг, сверля меня пронзительным взглядом своих серых глаз, — почему вы так меня внимательно рассматривали, прежде чем заговорить?
— Это моя профессиональная привычка, — ответил я. — Я ведь врач, а в нашем деле тщательный осмотр — это все. Я и не подозревал, что вы это заметили.
— Я подметил это, даже не глядя на вас, — произнес он с неким оттенком гордости. — Я сначала подумал, что вы сыщик, но потом не смог припомнить вашего лица, потому что в свое время я знал их всех наперечет.
— Так, значит, вы были сыщиком? — удивленно спросил я.
— Да нет же! — рассмеялся он. — Скорее наоборот — тем, кого ищут. Теперь все старые счеты по нулям, с законом у меня все чисто, так что мне даже приятно поведать такому джентльмену, как вы, каким негодяем я был в свое время.
— Ну, все мы в какой-то мере грешны, — философски заметил я.
— О нет, я-то был настоящим мерзавцем. Начал с малого, с мошенничества, а потом сделался взломщиком. Сейчас об этом легко говорить, поскольку я полностью переменился. У меня такое чувство, что я рассказываю о каком-то другом человеке.
— Именно так, — согласился я.
Будучи врачом, я никогда не боялся общения с представителями преступного мира, как это свойственно довольно многим людям. Я всегда с достаточной долей снисходительности принимал во внимание врожденную склонность к правонарушениям, а также влияние жизненных обстоятельств. Поэтому компания этого бывшего жулика не вызвала у меня презрения, и, сидя и попыхивая сигарой, я не без удовольствия заметил, что мой неподдельный интерес потихоньку начал развязывать ему язык.
— Да, теперь я совсем другой человек, — продолжал он, — и, разумеется, куда более счастливый. И все же, — ностальгически добавил он, — временами я тоскую по своей прежней «профессии» и вновь представляю, как темной ночью иду по пустынной улице с фомкой в кармане. В своем ремесле я снискал себе определенную известность и даже имя, сэр. Я из тех, кого называют «старой школой». Очень редко случалось, чтобы мы провалили дельце. В мои времена мы начинали с самого низа, постепенно поднимаясь наверх, своими успешными делами зарабатывая себе уважение, так что нас вполне можно назвать настоящими профессионалами.
— Понимаю, — отозвался я.
— Я всегда считался работящим и скрупулезным парнем, к тому же не лишенным таланта — словом, одним из самых умных. Начал я по замочному делу, затем перешел на двери и косяки, а потом развивал необходимую ловкость рук и, наконец, сделался карманником. Помню, когда как-то раз я ездил домой в провинцию, так мой престарелый папаша все удивлялся, что это я вьюсь вокруг него. Он и представить себе не мог, что я по десять раз на дню сперва опустошал его карманы, а потом клал все обратно, стараясь таким образом не потерять сноровку. Он до сих пор верит, что я работаю в одной из контор в Сити. Смею заметить, что весьма немногие могли тогда превзойти меня в этом ремесле.
— Полагаю, все зависит от практики и тренировки? — заметил я.
— В очень большой мере. И все же, если человек когда-то этим занимался, он до конца жизни не утрачивает наработанных навыков. Прошу прощения, вы уронили пепел на пиджак, — вдруг сказал он, легонько помахав рукой у моей груди, словно стряхивая его. — Вот, — заявил он, протягивая мне мою золотую булавку для галстука, — вы сами убедились, что я не забыл своих старых приемчиков.
Он проделал все это так быстро, что я едва заметил, как его рука скользнула по моему туловищу, и уж подавно не почувствовал, как он коснулся меня. И тем не менее булавка сверкала в его пальцах.
— Потрясающе! — восхитился я, водворяя ее на место.
— О, это так, безделица! Мне довелось участвовать в действительно крупных делах. Я был в той банде, что вскрыла сейф новейшей конструкции. Вы, наверное, помните это дело. Сейф расхваливали как неприступный не то что на практике, а даже в теории, однако нам удалось взломать самый первый из всей серии примерно через неделю после его появления. Мы проделали это с помощью специально изготовленных клиньев, сэр. Первый из них смастерили таким маленьким, что его едва можно было разглядеть даже при свете, а последний закалили так, что мы смогли открыть дверцу. Мы все продумали до мелочей.
— Да, припоминаю, — согласился я. — Однако же кого-то все-таки осудили, ведь так?
— Да, один из наших попался. Но он не раскололся, не дал шпикам ни единой зацепочки, как мы это провернули. Это вполне могло стоить ему жизни. Возможно, я вас утомил своими рассказами о давних преступных деяниях?
— Напротив, — возразил я. — Мне чрезвычайно интересно.
— Приятно видеть перед собой слушателя, которому можно доверять. Для меня это своего рода разрядка, ну, вы понимаете. Когда я нахожусь среди своих новых знакомых, занимающих весьма высокое положение в обществе, мне и подумать страшно, чем я занимался раньше. Ну-с, а сейчас я расскажу вам еще об одном своем дельце. Даже теперь о нем без смеха не вспомнишь.
Я раскурил еще одну сигару, устроился поудобнее и принялся слушать.
— Случилось это в мои юные годы, — начал он. — Был тогда в Сити один большой воротила, о котором ходили слухи, что у него есть очень ценные и дорогие золотые часы. Я следил за ним несколько дней, прежде чем мне представился подходящий случай, и уж будьте покойны, я его не упустил. В тот день, вернувшись домой, он с удивлением и яростью обнаружил, что его кармашек для часов пуст. Я скрылся со своей добычей, припрятал ее в надежном месте, чтобы на следующий день переплавить. Однако случилось так, что эти часы представляли для их владельца какую-то особенную ценность, вроде фамильной реликвии. Их подарили его отцу на день совершеннолетия или что-то в этом роде. Я помню, что на задней крышке была длинная надпись. Он предпринял все усилия, чтобы вернуть их, и поэтому подал в вечерней газете объявление, обещая нашедшему тридцать фунтов вознаграждения и никаких неловких вопросов. В конце стоял его адрес — Кэролайн-сквер, дом 31. Мне это показалось подходящим, так что я отправился по указанному адресу, оставив сверток с часами в одном из соседних пабов. Когда я туда прибыл, джентльмен ужинал, но он бросил все, когда узнал, что его хочет видеть некий молодой человек. По-моему, он догадывался, кем окажется сей юноша. Этот добродушный старичок сразу же проводил меня в кабинет.
— Ну-с, молодой человек, — начал он, — в чем дело?
— Я по поводу ваших часов, — ответил я. — Мне кажется, я знаю, где они находятся.
— А, так это ты их украл! — взревел он.
— Нет, — осадил его я. — Мне ничего не известно о том, как вы их лишились. Меня просто послали к вам поговорить об этом деле. Даже если меня арестуют, вы все равно ничего не узнаете.
— Ну, хорошо, — смягчился он. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Давай их сюда, и вот тебе чек на обещанную сумму.
— Никаких чеков, — заявил я. — Мне нужна звонкая монета.
— У меня уйдет час, чтобы собрать столько денег наличными.
— Вот это подходит, — сказал я. — Часов у меня с собой все равно нет. Я вернусь и принесу их, а вы пока что собирайте деньги.
Я ушел и вскоре взял часы там, где их оставил. Когда я вернулся, пожилой джентльмен так же сидел за столом, а перед ним лежала небольшая горка золотых монет.
— Вот твои деньги, — произнес он, двигая их ко мне.
— Вот ваши часы, — отозвался я.
Он пребывал в полнейшем восторге, что получил их назад. Внимательно их осмотрев и убедившись, что с ними ничего не случилось, он водворил их в свой жилетный карман, что-то довольно бормоча себе под нос.
— Итак, мой юный друг, — начал он, — я знаю, что именно ты украл часы. Расскажи, как ты это проделал, за что я тебе добавлю пять фунтов ассигнациями.
— Я бы вам так и так ничего бы не сказал, — отвечал я, — особенно при свидетеле, который спрятался за портьерой.
В первый раз я тщательно оглядел комнату, и от моего взгляда не ускользнуло, что теперь портьера задернута плотнее, чем раньше.
— Н-да, крепкий ты орешек, — добродушно протянул он. — Ладно, забирай деньги, и на том покончим. А я впредь стану осторожнее, чтобы ты в суматохе снова не стянул у меня часы. Засим прощай. Нет, не в эту дверь, — сказал он, когда я направился к шкафу. Он встал и открыл другую дверь, поменьше. Слегка задев его, я открыл дверь в коридор и через несколько мгновений уже заворачивал за угол на площади. Не зная, как скоро пожилой джентльмен хватился пропажи, но, проходя в дверь мимо него, мне удалось во второй раз увести у него часы, и на следующее утро фамильная реликвия оказалась в плавильном тигле. Неплохо, а?
Все говорило о том, что старый жулик наконец-то разговорился.
Когда он заканчивал свою историю о часах, в его голосе звучали победные нотки, что доказывало, что хотя бы изредка гордость за свою ловкость и изворотливость брала верх над раскаянием за все содеянное им. Он казался довольным тем удивлением и даже изумлением, которые вызвал у меня его рассказ о собственной сноровке и находчивости.
— Да уж, — рассмеялся он. — Вот это было дельце! Но иногда случается так, что можно посмеяться и над нами. Даже самые опытные из нас попадают впросак. Со мной тоже однажды произошел забавнейший случай. Вы, возможно, вспомните его, потому что в свое время о нем даже писали.
— Я сгораю от нетерпения услышать его из ваших уст, — скромно произнес я, стараясь раззадорить своего попутчика.
2
— Знаете, нелегко рассказывать о себе, особенно когда в какой-то истории ты предстаешь в комичном свете, но на сей раз именно так и случилось. Я тогда провернул очень даже неплохое дельце и на часть денег купил прекрасное бриллиантовое кольцо. Я тогда подумал, что это замечательное вложение на черный день, который когда-нибудь да наступает у каждого из нас. Так вот, я его купил и возвращался домой в омнибусе, когда волею судьбы на одной из остановок вошла очень изящно одетая молодая дама и села рядом со мной. Сперва я особо не обратил на нее внимания, но чуть позже что-то твердое у нее под платьем задело меня по руке. Я сразу определил, что это кошелек и вдруг подумал, что смогу с пользой для себя скоротать скучную поездку, завладев этим самым кошельком. Работать пришлось очень осторожно, но вот, наконец, мне удалось залезть рукой в ее довольно узкий карман, и я уже было решил, что дело сделано. И в этот самый момент она вдруг встала, чтобы сойти на остановке, так что я едва успел вытащить руку с кошельком, да так, чтобы не попасться. Прошло довольно много времени, как она сошла, когда я вдруг обнаружил, что, в спешке вытягивая руку из кармана, я совершенно не заметил, как новое и неплотно сидевшее у меня на пальце кольцо соскочило и осталось в кармане той молодой дамы. Я выскочил прямо на ходу и побежал туда, куда она, по моим расчетам, могла направиться, чтобы еще раз попытаться «ощипать» ее. Но она как сквозь землю провалилась, и с тех пор я ее ни разу не видел.
Что самое плохое, в кошельке оказалось всего четыре с половиной пенса медью! Вот это кара за то, что пытался обворовать такую прелестную даму! Если бы сейчас у меня были те самые двести фунтов, что я потратил на кольцо, я бы не отказался… Ах, прости, Господи! Что я такое говорю!
Он вдруг впал то ли в ностальгическое, то ли в покаянное молчание, однако я решил вытянуть из него как можно больше, к чему и приложил все усилия.
— В той области, о которой вы только что говорили, риска гораздо меньше, чем, например, в краже со взломом, — заметил я.
— Да! — воскликнул он, вновь воодушевляясь. — Это игра для самых смелых и самых рисковых! Взять хотя бы спорт, сэр, рыбалку или охоту — это все детские забавы! Представьте себе огромное загородное поместье с его многочисленными слугами, собаками и ружьями. Против них — ты, а с тобой лишь верная фомка, сноровка и везение, что немаловажно. Это победа интеллекта над грубой силой, воплощенной в замки и решетки.
— Большинство людей придерживаются прямо противоположного мнения, — скромно сказал я.
— Я никогда не шел наобум с кастетом или дубинкой, — возразил мой попутчик. — Однажды мне пришлось прибегнуть к удавке, но это не соответствовало моим принципам, так что я бросил это дело. Чего я только не перепробовал! Я даже побывал прикованной к постели вдовой с тремя детьми, но никогда не одобрял насилия.
— Вы побывали кем? — я удивленно вытаращил глаза.
— Вдовой, прикованной к постели. Так я себя рекламировал и собирал подписки в пользу бедных. Да, всякое бывало… Вам, я вижу все это интересно, — продолжил он, — тогда я расскажу еще одну историю. В тот раз я оказался на волосок от тюрьмы. Мы с приятелем колесили по стране и ненадолго осели в одном провинциальном городке, неважно в каком. Однако и туда просочились слухи о нас, и всем домовладельцам рекомендовали быть начеку, поскольку по соседству кто-то заметил присутствие подозрительных личностей. Нам бы изменить планы, видя, что на сей раз нам тут ничего не светит, но мой приятель был парень смелый и рисковый, не привыкший отступать. Бедняга Джим! Худенький, щупленький такой — в чем только душа держалась! Но сердцем он обладал поистине отчаянным и бесстрашным. Он сказал, что все у нас выгорит, главное — тщательно подготовиться, так что я согласился. Начать мы решили с Морли Холла, поместья некоего полковника Морли.
Так вот, лучше бы мы с этим Морли вообще не связывались. Это был хитрый, хладнокровный вояка, немало повидавший на своем веку и особенно гордившийся тем, что в свое время поймал немало преступников. Мы, однако, тогда об этом ничего не знали и, исполненные самых радужных надежд, решились «взять» его дом.
Мы выбрали его усадьбу потому, что свели дружбу с его бездельником-конюхом, ставшим орудием в наших руках.
Этот парень набросал нам приблизительный план поместья и угодий. В доме все и вся запиралось на прочные замки, да и сам он хорошо охранялся. Единственным слабым местом оказалась подъемная дверь со сломанным запором, которая вела с крыши в чулан. Если бы нам как-то удалось взобраться на крышу, мы бы точно проникли оттуда в дом. План этот нам обоим понравился, тем более что в нем присутствовала какая-то оригинальность. Хороший взломщик охотится не только за деньгами, драгоценностями и столовым серебром. Для него очень важны аккуратность и бесшумность работы, что с каждым разом поднимает его значимость и вес в глазах «коллег».
Мы на пару дней залегли на дно, чтобы усыпить бдительность хозяина и соседей. На дело мы с Джимом пошли темной ночью, перелезли через уличную ограду и пробрались к дому, не встретив ни души. Я помню, что дул очень сильный ветер, и тучи, как бешеные, неслись по небу. Мы хорошенько осмотрели фасад дома, а потом Джим зашел со стороны сада. Через пару минут он вернулся, весь сияя от радости.
— Ты только глянь, Билл, — прошептал он, схватив меня за руку, — как нам повезло-то! Они там крышу вроде чинили, а лестницу убрать забыли!
Мы вместе обошли дом и увидели возвышавшуюся над нами лестницу, рядом с которой валялись какие-то ведра, наверное, оставленные рабочими еще днем. Мы хорошенько огляделись вокруг, убедились, что все тихо, а потом полезли наверх — сперва Джим, за ним я. Мы добрались до верха и уселись на черепицу, чтобы передохнуть перед делом. Каково же было наше изумление, когда лестница, по которой мы карабкались, вдруг взвилась вверх, повисла в воздухе, а затем мягко опустилась на садовую траву! Мы сперва подумали, что сами оттолкнули ее, но скоро поняли, что жестоко ошиблись.
— Эй, там наверху! — крикнул снизу чей-то голос.