Он принялся благодарить спасительницу. Слова лились нескончаемым потоком, а особа, которой предназначались эти хвалы, краснела и ножкой чертила на мостовой арабески.
Как мы уже сказали, Гораций был бережлив. Однако он чувствовал, что не жаль раскошелиться, дабы отблагодарить эту замечательную девушку за доблестное противостояние силам тьмы. Даже если ее предпочтения склоняются в сторону шампанского, признательность требует не мелочиться.
— А сейчас, мэм, если вы никуда не спешите, думаю, мы могли бы где-нибудь посидеть, чтобы успокоиться после пережитого волнения. Позволите вас угостить?
Лишь огромным усилием воли Ада не ответила: «Блеск!». Слово уже готово было сорваться у нее с языка, когда она осознала его неуместность и заменила на более изящное: «О, спасибо, буду очень рада!».
— Замечательно, — сказал Гораций, — замечательно. Тут за углом бар, — добавил он, и Ада содрогнулась от столь недолжного предложения. Не только мать, но и обе тетки учили ее никогда не заходить в бары. Что там творится, она не ведала, но воображению смутно рисовалось что-то вроде тех оргий, которым Вавилон обязан своей дурной репутацией. Она предложила взамен чайную, которых на Хай-стрит целых четыре, и Гораций с облегчением принял поправку. В чайных шампанское не подают.
Через пятнадцать минут в «Медном Чайнике», за желтым столиком, расписанном синими колибри, окончательно разомлев от приятной беседы, чая и вполне сносных булочек (хотя и не таких вкусных, как Адины домашние), Гораций задал вопрос, который не давал ему покоя с самого приезда.
— Скажите мне, мисс Кутс, — спросил он, — почему все в этом городе носит имя Бонда? Бондовская библиотека, бондовская больница, бондовское то, бондовское се. Я почти ожидал, что букмекер представится бондовским жучком. Кто этот Бонд, о котором я все время слышу?
Ответ последовал немедленно, но не сильно прояснил дело.
— О, это банк. Но он умер.
— Простите?
— Сэр Хьюго Бонд. Он скончался примерно месяц назад. Гораций ответил, что все мы там будем, и Ада согласилась, что в этом высказывании есть определенный резон.
— Но почему вы назвали его банком? — спросил Гораций, по-прежнему недоумевая.
— Он им владел. Пока был жив, разумеется.
— Разумеется, — поддержал Гораций, чувствуя, что это логично.
— Теперь им владеет племянник. Мистер Майк. Я — его секретарша. Сэр Хьюго строил все эти библиотеки и больницы на свои деньги. Очень был щедрый человек. Если город в чем-то нуждался, надо было только попросить сэра Хьюго.
— Замечательный человек. Наверное, очень богатый.
— Ну да. «Банк Бонда» гребет деньги лопатой. Сэр Хьюго ведь не только библиотеки строил, но и Мэллоу-холл купил. Тут есть деревушка, Мэллоу, в двух милях от города, и там усадьба. Раньше она принадлежала судье, сэру, не помню как зовут, Армитейджу. Не знаю, слышали ли вы про него.
Гораций слышал. Всего восемнадцать месяцев назад сэр Роджер Армитейдж приговорил его друга по имени Рыжий Моффет к пяти годам тюремного заключения.
— Да, — сказал он, — фамилия звучит знакомо.
— Я как раз сегодня там была, писала письма для сэра Майка. Это надо видеть! Роскошное место.
— Большое?
— Огромное. Акры сада, мили парка. Сэр Хьюго был такой. Сорил деньгами направо-налево.
Гораций завороженно слушал, боясь пропустить хоть слово. Они с ребятами специализировались именно на усадьбах сельских богачей, а в таком деле половина успеха — внедрить в дом своего представителя. Обычно Гораций устраивался дворецким, чтобы проложить дорожку Ферди и остальным. Как правило, это не составляло труда. Внешность и манеры образцового дворецкого действовали безотказно; домовладельцы сразу соглашались взять его на работу, и только что не расстилали перед ним красный ковер.
Дородство и лысина милы сердцу сельского домовладельца. Разумеется, дворецкие бывают всех форм и расцветок; иные хозяева вынуждены довольствоваться долговязым и кудрявым, но они всегда чувствуют некоторую ущербность и втайне мечтают, что агентство пришлет им кого-нибудь поплотнее фигурой и пожиже шевелюрой. Гораций Эпплби идеально отвечал этим требованиям. Лорд Уонтаг («брильянты Уонтага»), сэр Руперт Финч («жемчуга Финча») и другие считали, что обрели сокровище. Разумеется, в действительности все было наоборот. Сокровище обретали Гораций и его присные.
— А внутри! — продолжала Ада.
— Шик?
— Не то слово.
— По описанию похоже на Нортон-корт.
— А что это?
— Поместье сэра Руперта Финча в Шропшире. Я там служил дворецким.
Ада взволнованно вскрикнула:
— Так вы дворецкий?
— Да, от случая к случаю. Вообще-то у меня есть средства, но я иногда нанимаюсь на службу, больше из любви к искусству. Надеюсь, у вас нет предубеждения против этой профессии?
— Отнюдь. Мой отец служил дворецким, пока не скопил денег и не ушел на покой.
— Надо же! Он служил в Мэллоу-холле?
— Нет, в другом месте.
— А там кто дворецкий? Может быть, я его знаю. Мы составляем довольно тесную гильдию.
— Кажется, мистер Майк называет его Коулманом. Гораций покачал головой.
— Нет, такого не знаю. А кто еще работает у мистера Бонда? Наверное, у него большой штат прислуги?
— Нет, совсем маленький для такого большого дома. Только мистер Коулман, кухарка, камеристка и Айви.
— Кто такая Айви?
— Горничная. Больше никого.
— Довольно скромно. Не как у сэра Руперта Финча. Но расскажите о себе, мисс Кутс. Вам нравится работа секретаря?
— Очень.
— И что за человек ваш мистер Майк?
— Ой, он — душка. Если вы часто бываете на бегах, то наверняка его видели. Он известный жокей-любитель. Участвует в Национальном Кубке.
— Вот как?
— Один раз даже пришел третьим.
— Удивительно! Опасные скачки — Национальный Кубок. Странно, что его жена не возражает.
— Он не женат.
Гораций огорчился. Он надеялся, что у мистера Майка есть обожаемая супруга, которую тот задаривает украшениями — такими, какие обычно хранят в верхней комнате, вполне доступной для Ферди Мухи. В его деятельном мозгу уже зрела мысль устроиться к мистеру Майку дворецким. Лорд Уонтаг и сэр Рупер Финч осыпали жен драгоценностями — привычка, которую Гораций всячески одобрял. Дом, где нет бриллиантов и жемчугов, не представлял для него ни малейшего интереса.
И вдруг, как часто случалось с этим даровитым человеком, сердце озарив желанным светом, на ум уловка дерзкая пришла.[38] Да, Мэллоу-холл не отвечает необходимым требованиям. Но ведь есть еще банк, который гребет деньги лопатой! Прежде ему не приходило в голову расширить свою деятельность на банки, но все когда-то бывает в первый раз, и теперь он видел, какие богатые возможности сулит эта идея. В Веллингфорде он пробыл всего день, но знал, что в таких сонных городках полиция обычно пребывает в приятной дреме, не подозревая о готовящемся преступлении. Наверняка в банке даже ночного сторожа нет!
Из мечтаний, становящихся с каждой минутой все более радужными, его вывел возглас спутницы.
— Ой, мне пора! — воскликнула она. — Я еще должна приготовить ужин на троих!
Гораций моргнул раз-другой и вновь превратился из финансового воротилы в обаятельного собеседника.
— Ужин? Неужели секретарша должна еще и готовить? Ада музыкально хихикнула.
— Ой, какой вы глупый! Не для мистера Майка. Я пригласила двух подружек.
— Утомительное завершение рабочего дня.
— Для меня — ничуть. Я люблю стряпать. Наверное, потому что хорошо умею.
Гораций встрепенулся. Готовка была одной из любимых его тем. Разговор вновь оживился, зазвучали названия экзотических блюд.
Аду осенила внезапная мысль.
— Ой! А может, вы к нам зайдете? Или вам надо возвращаться в Лондон?
— Я не спешу, — сказал Гораций. — Могу сесть на последний поезд. Спасибо огромное, мисс Кутс. С радостью приму ваше любезное приглашение.
Глава III
1
Айви, горничная, кормила на кухне кошек, которые всегда обедали в этот час, когда с черного хода зазвонил колокольчик. Она пошла открывать и увидела перед собой, как выразился бы поэт Теннисон, мужа величавейшей осанки.[39] Тот обратился к ней отеческим тоном — так говорило бы выдержанное бургундское, если бы обрело голос.
— Добрый вечер, — сказал он.
— Добрый вечер, сэр.
— А как вас зовут, милочка?
Айви ответила, что ее зовут Айви. Посетитель одобрительно кивнул.
— Какое красивое имя! Мистер Коулман дома?
— В буфетной, сэр.
— Сделайте одолжение, проводите меня к нему. Коулман возлежал в кресле, читая детективный роман.
— К вам джентльмен, мистер Коулман, — сказала Айви и вернулась к кошкам. Джентльмен спросил, может ли он переговорить с мистером Коулманом по очень спешному делу, и, чтобы сразу создать доверительную атмосферу, предложил сигару весьма отменного качества. Гораций был бережлив, но на табаке не экономил.
— Моя фамилия Эпплби, — представился он. — Вы, вероятно, спрашиваете себя, в чем причина этого неожиданного визита. Если совсем коротко, мистер Коулман, я предложу вам способ улучшить свое материальное положение.
Юстас Коулман сигару взял, но всем своим видом выказал, что это не накладывает на него никаких обязательств. Человек он был осторожный, а первые слова прозвучали подозрительно похоже на речь страхового агента. Вскоре, предполагал он, визитер вытащит из внутреннего кармана брошюрку и начнет рассказывать о мудрой системе накопления, при которой всю сумму страховки (включая проценты) получит член фонда, переживший остальных. Он сдержанно сказал: «А!», и Гораций продолжал:
— Но прежде я должен сообщить дурные известия о вашем отце.
— Мой отец умер десять лет назад.
— У вас неверные сведения, — поправил Гораций. — Он не умер, но тяжело болен, и я приехал вас подменить, чтобы вы могли поспешить к болящему. Вероятно, вы думаете про себя, что Коулман незаменим, но я буду стараться изо всех сил. Позвольте сказать, что я служил дворецким в лучших домах. Сейчас временно на покое.
Коулман слегка встревожился. У него зародились сомнения в душевном здоровье собеседника. Посетитель выглядел вполне нормальным, но детективный роман учил не доверять первому впечатлению. Безумец, совершивший четыре убийства и замышляющий пятое, описывался там как человек с внешностью скромного университетского профессора. Коулман задрожал и уронил пепел с сигары, но тут, на его счастье, Гораций поспешил с объяснением.
— Мне необходимо закрепиться в Мэллоу-холле, мистер Коулман. Я намерен развернуть наступательную кампанию. Поскольку это выражение несколько расплывчато, выражусь яснее: я собираюсь ухаживать. Я влюблен, мистер Коулман.
— Что-что?
— И единственная надежда привести дело к счастливой развязке — обосноваться в доме, где работает моя обожаемая, чтобы ежедневно ее видеть и, по возможности, внушить ответное чувство. Вряд ли необходимо объяснять, что предмет моих воздыханий — Айви, — продолжал Гораций, надеясь, что правильно запомнил имя.
Мистер Коулман успокоился. Стало ясно, что гость — не сумасшедший убийца. Счастливо овдовев после нескольких бурных лет брака, он сам не имел ни малейшего желания ухаживать за Айви, поскольку считал женитьбу игрой в наперстки и не рассчитывал со второй попытки сорвать куш. Однако ясность взгляда он не утратил и понимал, что Айви вполне способна увлечь мужчину ладной фигуркой и смазливым личиком в обрамлении густых белокурых волос. Еще он знал, что Айви встречается с сержантом веллингфордской полиции, о чем и сказал, считая своим долгом предупредить о возможных преградах. Гораций ответил, что знает о сопернике, но не намерен воспринимать его всерьез. Сержант — тьфу, деревенский увалень.
— Думаю, что без труда сумею ее отбить, — сказал он, — но для этого мне надо быть на месте. Отсюда маленькая уловка, которую я выдумал.
— И вы хотите, чтобы я заявил об уходе.
— Вот именно.
— Я должен предупредить за месяц.
— Но не когда ваш отец лежит на смертном одре. Уверен, в этом случае мистер Бонд разрешит вам уехать незамедлительно.
— Возможно.
— Всенепременно. И потом, вы же не увольняетесь. Ему придется промучиться без вас лишь некоторое время — скажем, несколько недель.
Мистер Коулман выпустил облако дыма. Глаза его сузились. При обсуждении серьезной сделки всегда наступает такой момент.
— И что, — спросил он, — я получу взамен? Гораций ждал этого вопроса.
— Десять фунтов? — предложил он.
Коулман улыбнулся как человек, услышавший забавную шутку.
— Двадцать?
Снова улыбка.
Чувствуя, что его бережливая душа завязывается морским узлом, Гораций сказал:
— Пятьдесят?
Казалось бы, такая щедрость должна была произвести на Коулмана впечатление, но тот лишь скривился.
— Так я и поверил.
— Во что?
— В то, что у вас есть пятьдесят фунтов.
— Думаете, нет?
— Уверен.
— Вот как? — оскорбился Гораций. — Так позвольте сказать, что сегодня я выиграл на бегах сто фунтов и все они при мне.
— На том и сойдемся, — сказал Коулман с довольным видом человека, нашедшего взаимоприемлемое решение. — Сто будет в самый раз.
Слишком поздно Гораций понял, что собеседник хитростью выманил у него неосторожное признание. Безумием было посвящать Коулмана в тайну своего богатства. Короче, он поддался соблазну, от которого столько предостерегал ребят, — соблазну похваляться деньгами.
Разумеется, он мог изменить планы и вернуться домой ни с чем, однако рассказ Ады воспламенил его до такой степени, что отступить было невозможно. Кроме того, это значило бы подвести ребят. Разумеется, они не посвящены в новый проект и не разочаруются, однако на его совести тяжким грузом будет лежать мысль, что он по скупости лишил их возможных доходов. Разумеется, больно расстаться со ста фунтами, но деньги будут потрачены не зря, если в итоге ему не стыдно будет смотреть ребятам в лицо.
Он вздохнул. Другая сторона ожидала решения, и тянуть не имело смысла. Гораций вытащил искомую сумму, и Коулман спрятал деньги в задний карман брюк.
— Посидите тут, пока я ему скажу, — произнес он.
— Как вы объясните, что я оказался здесь с вестями о вашем отце?
— Не подумал.
— Всегда обо всем думайте. Лучше сказать, что я — ваш двоюродный брат.
— Или родной?
— Двоюродный. Для родных мы недостаточно схожи.
Гораций всегда был внимателен к мелочам. И впрямь, Юстас Коулман не дотягивал до его высоких стандартов, будучи щуплым и без единой залысины.
Через несколько минут Коулман вернулся и сообщил, что человеколюбивый хозяин не только не возражает против смены мажордома, но и выражает всяческое сочувствие.
— Разумеется, он хочет вас увидеть.
— Естественно, — сказал Гораций. Он и сам не согласился бы на другой вариант. Все приличия должны быть соблюдены.
Гораций и Майк произвели друг на друга приятное впечатление, особенно Гораций на Майка. Если управляющего банком и тяготили какие-то заботы, они не помешали ему с ходу распознать идеального дворецкого.
— Кажется, Коулман не сказал, как вас зовут.
— Эпплби, сэр.
— Вы — его двоюродный брат?
— Да, сэр.
— Спасибо, что вызвались помочь. Сочувствую вашему дядюшке.
— Печальная история, сэр.
— Я так понимаю, он совсем плох?
— Его состояние вызывает худшие опасения.
— Хорошо, что вы оказались свободны. Можете приехать сразу?
— Как только заберу веши, сэр. Они у меня дома, в одном из лондонских предместий. И рекомендации.
— Да ладно.
— Я предпочел бы, сэр, чтобы вы их посмотрели. — Гораций по праву гордился своими рекомендациями. — Я привезу их с собой. Последний раз я служил у сэра Руперта и леди Финч в Шропшире. Сэр Руперт был так добр, что отозвался о моих услугах в самых восторженных выражениях.