— Уверен, что босс в «Малагуэнье» не позволил бы вам так одеться из страха, что вы вызовете смуту.
Ей бы не оборачиваться: Винсент стоял в дверном проеме ванной комнаты, заполняя собой все пространство. Боже, до чего он смугл и прекрасен в темно-синем вечернем костюме! Она с трудом взяла себя в руки, пытаясь сообразить, давно ли он вступил во владения Кармен и сколько уже времени наблюдает за ней. Вот уж никак не рассчитывала, что его глаза будут блуждать по изгибам ее тела, облепленным промокшей майкой, и обнаженным длинным, стройным ногам...
— Я закончу здесь, пока вы будете одеваться, — вымолвил Винсент как-то хрипло.
Она опомниться не успела, как он скинул пиджак, повесил на ручку двери и направился к ней с пушистым голубым полотенцем в руке. Ей оставалось лишь покориться, — избегая его взгляда, она подняла Луизу из ванны и передала в ожидающие руки дяди. Ничуть не заботясь о своей великолепной белой рубашке и синем, с серебристым отливом галстуке, он прижал девочку к груди и обернул полотенцем, напевая что-то по-испански и запечатлевая на ее шейке легкие поцелуи.
«Могу представить свои ощущения, если бы он так со мной...» — тихонько вздохнула Рейчел и, слишком поздно сообразив, что вздох ее, возможно, услышан, приготовилась ускользнуть. Но он встал на пути и устремил на нее такой взор, что она мгновенно почувствовала себя не в своей тарелке.
— Мария говорит, вы и не думали открывать пакеты из магазина.
— Да, она говорит правду. — Пусть сердце бешено колотится, но в этом она твердо будет стоять на своем. — Мне не нужны никакие вечерние платья, потому что я никуда с вами не пойду. Отношу это на счет вашей испанской крови. Своеобразное, скажем так, представление о чести, видимо, побуждает вас находить мне развлечения. Причем в то время, когда за Брайаном числится долг, а я взяла на себя ответственность за Луизу.
Произнесла эту длинную отповедь, перевела дыхание и с ужасом заметила, как улыбка медленно зреет в уголках его чувственного рта, — убийственная для нее улыбка, она делает его мужскую красоту совершенно неотразимой...
— Видите ли, я ведь здесь такой же работник, как Мария или Шэром. Удобно и естественно для меня, если вы будете относиться ко мне соответственно.
— Совершенно невозможно! — заявил он. — Вы — родная тетя Луизы, ваше положение совсем иное. Кстати, я, кажется, забыл упомянуть: шеф полиции и его жена — мои близкие друзья. Они присоединятся к нам за ужином, до начала представления. — Он будто не заметил, как широко раскрылись ее глаза от такого признания. — Я думал, вас обрадует возможность обсудить дела вашего брата. Эрнандо — умнейший человек, специалист своего дела и с радостью поможет вам разобраться во всем, что вас тревожит. А вашу преданность брату он сумеет оценить по достоинству — как и я.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Вот опять, стоит ей подумать, что она проникла в какой-то мере в его внутренний мир, как он скажет и сделает такое, что сбивает ее с толку окончательно, попросту ставит в тупик. И чем дольше с ним общаешься, тем неумолимее запутывается этот клубок сложностей и противоречий. Но спокойствие — ее оружие, и она им воспользуется. Итак...
— А вы не могли бы пригласить их сюда?
— Ну конечно, мог бы. — Винсент как раз запеленал Луизу и надел на нее распашонку. И вдруг признался глухим голосом, звучавшим будто издалека: — Так давно никуда не выходил. Официально я уже не в трауре, но все еще предпочитаю проводить время с близкими — они от меня ничего не хотят и не ждут. Вы понимаете?
Помолчав, Рейчел кивнула. Да, она поняла, пожалуй, даже больше, чем хотела. Но... созданное ею в собственном мозгу искусственное построение, все, что наработано в отношениях с ним, разрушилось на глазах.
— Не мучайтесь, Рейчел. Оставайтесь дома, если вам так спокойнее. Но беспокоиться из-за звонка Кармен, право, не стоит. Я говорил с ней пять минут назад, объяснил, что мы собираемся выйти из дома. Она тоже хочет, чтобы вы хоть немного отвлеклись и отдохнули от забот, которые с такой честью несете. Мои люди в восторге от вашего обращения с Луизой. Крошка прямо цветет под вашей опекой.
— Ее невозможно не любить, — прошептала Рейчел, потрясенная комплиментом.
Всего несколько дней назад само ее появление в доме он так воспринял... только и мечтал поскорее от нее избавиться. А теперь, за такое короткое время, все изменилось, она почувствует себя неблагодарной, если отвергнет его приглашение. Почему он пригласил ее — вот что важно: ради нее самой, ради себя? Да нет, вряд ли. Судя по всему, он все еще не может забыть жену. Ей этот результат собственного беспристрастного анализа вовсе не по душе — и в то же время она осуждает себя за это.
— Я... я привезла с собой вечерний наряд, так что проблемы нет — добавляются аксессуары, украшения... Ну, это уж мое дело.
— Если вы распускаете волосы, никакие украшения уже не нужны, — изрек Винсент, надевая на Луизу костюмчик. — Впрочем, делайте, как считаете нужным. А что, это типичная американская черта — все переворачивать?
— «Переворачивать»? — Она застыла у выхода.
— Ну, может быть, это вообще свойственно женщинам — говорить «нет», имея в виду «да». — И как ни в чем не бывало сосредоточил все свое внимание на Луизе, словно и не говорил ничего. — Будем надеяться, pequena, что ты не унаследовала эту черту от тети. В противном случае тебе предстоит порождать массовую неразбериху среди мужчин, которые захотят иметь с тобой дело. — Усмехнулся, поднял малышку в воздух и покрыл поцелуями ее кругленький животик.
Ах так?! Больше она просто не в состоянии его слышать. И Рейчел поспешила к себе, а на душе у нее был полный сумбур. Принять душ и одеться — это недолго. Туалет ее очень прост и уместен в обстановке любого вечера: матового черного шелка блузка, обнажающая руки до плеч, и переливающаяся, легкая длинная юбка — та же ткань, но блестящая. Сев за туалетный столик, чтобы привести в порядок волосы, она задумалась на минуту, вспомнив полушутливое-полунасмешливое замечание Винсента насчет одного свойства женской натуры. Распущенные волосы она носит почти всегда, только свежевымытые, гладкие. А когда соберешь в хвост — уже не то: завиваются, не лежат и все такое. Однако мыть, сушить — нечего и пытаться, некогда. Придется придумать что-нибудь другое... Ага, вот так (заодно и компромисс: и по-своему, и как хотел Винсент): Рейчел убрала волосы с лица и закрепила за ушами двумя жемчужными шпильками — прекрасно гармонируют с мамиными серьгами.
Из косметики она признает для себя лишь светло-розовую помаду; брови и ресницы не красит — они в том не нуждаются. Иногда приглушает каплей пудры румянец на щеках, но подходящей не взяла. Единственная ее слабость — духи, и она подушилась французскими — Стэфан подарил на день рождения. Как удачно, что не последовала тогда своему первому побуждению выбросить и их, и все другие его подарки за полгода, пока они встречались. Все же швыряться хорошими французскими духами... сам Стэфан того не стоит. То есть... не надо придавать ему большую значимость, чем он заслуживает.
Теплая южная ночь избавляет ее от обязательного «чего-нибудь сверху». Вечерняя сумочка, черные плетеные открытые туфельки на высоких каблуках — и она готова. Теперь только зайти в комнаты Кармен — проведать Луизу и дать инструкции Марии.
Через пять минут она уже спускалась по элегантной мраморной лестнице... и вдруг застыла на полдороге: он — стоит внизу и пожирает ее горящими глазами... Сердце Рейчел вновь забилось в бешеном ритме. Собравшись с духом, она заставила себя спокойно и с достоинством спуститься, все время ощущая его взгляд на своем лице и фигуре. Он смотрит на нее, как полчаса назад в ванной, когда она купала Луизу... Только теперь его, кажется, восхищает, как переливающаяся ткань при каждом ее шаге облегает бедра и обрисовывает длинные, стройные ноги. И сама она, как и полчаса назад, ощущает под его взором жидкий огонь и дрожь страсти во всех членах... Она знает, ей приходилось слышать раньше об этих мужчинах с Юга: так умеют посмотреть, что любая особа женского пола почувствует себя прекрасной и желанной, будь ей девять лет или девяносто. Конечно, Винсент ничего подобного не имеет в виду, но лишь сейчас она до конца поняла, почему он ее пригласил: ему необходимо сопровождение дамы, если он куда-нибудь выходит, — сдерживать нежелательное внимание со стороны женщин. В сравнении с ним любой мужчина безнадежно меркнет — во всяком случае, из тех, кого она до сих пор встречала.
Инстинкт ей нашептывал кое-что еще: Винсент де Рьяно из тех джентльменов, которым нравится чувствовать себя охотниками. Спутница его или подруга, настолько неумная, чтобы позволять себе быть назойливой, сама подписывает себе смертный приговор, тем более что в нем еще жива память о жене. Итак, она собрала все свои внутренние ресурсы, приготовившись достойно встретить самую резкую атаку. А он... он еще раз оказался непредсказуем — только и произнес тихонько, даже ласково:
— Gracias, pequena [20]. Среди знакомых мне дам вы единственная, не заставившая меня прождать добрую половину вечера. Я ваш должник.
«Pequena»... знакомое слово! Сердце Рейчел затрепетало — и у нее вмиг улетучилась из сознания разумная убежденность, что роковая судьба уготована той несчастной, которая попытается завоевать любовь Винсента де Рьяно. В ответ на его доброту она могла думать лишь об одном: а как бы он отреагировал, если бы она, отбросив все предубеждения, дотронулась, например, губами до его подбородка — там, где маленькая ямочка, — и даже красиво очерченного, дразнящего рта...
И тут же пришла в ужас — надо скорее совладать с собой.
— Так мы идем? — выдохнула она, будто все ей необыкновенно легко, и, не дожидаясь ответа, направилась к дверям: и страшно и сладко при мысли, что весь этот необъятный вечер она проведет с ним.
Он помог ей расположиться на заднем сиденье «мерседеса», сделал Фелипэ знак трогаться и тут же обратился к ней:
— Расскажите мне, как у вас прошел день, что вы делали.
Она чуть не расхохоталась вслух: а вот это уже нечестно, не в его характере — уж конечно, Фелипэ не преминул сообщить хозяину, что она ездила «осматривать город». Доверительный его тон не собьет ее с толку, не заставит расслабиться — она знает, что за этим последует. И Рейчел судорожно вцепилась в мягкую обивку, стараясь сохранять непринужденный вид. Что она делала? Ее так и подмывало со всей откровенностью поведать ему о своей внутренней муке, заставившей ее предпринять утреннюю поездку. Но нет, пожалуй, не стоит трогать спящую собаку, а то Винсент приступит к ней с вопросами и не успокоится, не получив исчерпывающего отчета. Интуиция подсказывала: лучше не упоминать даже имени Брайана, пока она не располагает реальными фактами, способными изменить мнение Винсента о нем. Можно поговорить и на общие, вполне безобидные темы.
— Все утро играла с Луизой. Для восьми недель девочка очень развитая и сообразительная. Сразу видно, Кармен — преданная мать.
И что он на нее так смотрит — глаз не сводит? Она насторожилась — нельзя позволить себе сказать что-нибудь лишнее.
— А ваша работа никогда не наводила вас на мысль о своем собственном ребенке?
Рейчел предчувствовала какую-то провокацию, но столь непредвиденный вопрос выбил ее из колеи, и она неожиданно для себя выпалила:
— Еще как наводила — главная, можно сказать, мысль. — И вдруг спохватилась: как это может быть истолковано? — Всему свое время, конечно.
— «Всему свое время»... Интересно... Под этим можно подразумевать что угодно — и пять дней, и пятьдесят лет.
— Ну, чтобы завести ребенка, для начала не мешает обзавестись мужем.
Глубокий, гортанный смех заполнил просторный салон — Винсент сразу стал моложе, беззаботнее и... еще привлекательнее. Она обнаружила для себя новый штрих в его личности, который долго будет помнить, когда вернется в Штаты... Нечего скрывать от себя, насколько поблекнет ее жизнь вдали от возбуждающе тревожного, заставляющего трепетать все ее существо общения с ним.
— А вы... с вами опасно, однако, иметь дело. — Смех его сразу умолк.
Это замечание мгновенно вернуло Рейчел на землю, и она страшно покраснела.
— Ну, я из последних представительниц старой гвардии.
— Как же вы интригующе загадочны, Рейчел Эллис. Так правильны и невинны — и так безрассудны. Не задумались взять напрокат машину в чужом городе, несмотря на предупреждения об опасностях, на стесненность в средствах.
Хрупкий мостик между ними исчез — Рейчел повернула голову, в глазах ее сверкали грозовые молнии.
— Так вот почему вы приставили ко мне преданного Фелипэ! Надеялись устроить мне ловушку: он же ради вас на все готов, даже шпионить! — Она почти кричала, забыв, что тот, о ком идет речь, тут же рядом — сидит за рулем.
— Фелипэ не имеет никакого отношения к телефонному звонку из агентства по прокату, где вы забыли свой бумажник с дорожными чеками на несколько сот долларов, — с беспримерным спокойствием пояснил де Рьяно.
От такого простого объяснения Рейчел буквально застонала.
— К счастью, они знают ваш адрес здесь, вот сразу и сообщили, так что не волнуйтесь. — И он жестом фокусника извлек на свет тонкий голубой бумажник с двумя ее чеками — последними.
Едва живая, Рейчел потянулась за бумажником, засунула его в сумочку и с усилием произнесла:
— Прошу... прошу извинить, я оказалась несправедлива к Фелипэ. Он был очень добр ко мне.
— А я тем более всегда только по-доброму относился к вам, Рейчел, — отозвался Винсент каким-то неожиданно севшим голосом. — Но вам угодно видеть во мне людоеда. Вам стоило слово сказать — и машина для прогулки была бы в вашем распоряжении.
Глубоко тронутая его новым тоном и словами, она испытывала одновременно чувство вины — и защищенности от внешних напастей в чужой стране.
— Я поняла с ваших слов, что могу, когда Луиза спит, распоряжаться своим временем. Ну и, естественно, не стала в ваше отсутствие злоупотреблять вашей щедростью.
— Что ж, мне остается проводить с вами побольше времени, чтобы вы не отвергали то приятное, что можете себе позволить в моей стране, пока служите няней.
Его рыцарски галантный пассаж поверг Рейчел в трепет. Проводить с ним больше времени — одно это ее пугает. Кроме того, ей почудилось в нем скрытое недовольство — она ведь так и не объяснила ему толком, чем занималась и почему отправилась в город. Он все еще не верит ей, все подозревает, что ее целью была, возможно, тайная встреча с Брайаном. Непослушными губами она выговорила:
— Я думала, у вас срочные дела вдали от Севильи и это главная причина, почему вы попросили меня смотреть за Луизой.
— Так и есть. Благодаря вашей помощи мне удалось наконец заняться решением проблем с моими марокканскими партнерами. Так что завтра утром мы можем поехать на мою виллу и насладиться небольшим отдыхом.
Ехать в Аракену вместе с ним? Она уже была близка к паническому состоянию.
— Но я... я не думаю...
— Простите... — Прежде чем она успела что-нибудь сообразить, он отстегнул на ней ремень безопасности. Может быть, это ее воображение, — какие огненные у него пальцы, будто огонь опалил ее бедро там, где он коснулся его. — Мы уже на месте, придется продолжить разговор позднее, Эрнандо ждать не любит.
Рука его уже полминуты как соскользнула с ее обтянутого тонким шелком бедра, а ей все еще трудно дышать. Он не понял, конечно, в чем дело, но заметил в ней перемену, и шутливое выражение его лица сменилось озабоченным.
— Рог Dios, Рейчел! Вы так побледнели... Плохо себя чувствуете? — Его черные глаза внимательно изучали ее лицо. — Вы поэтому не хотели никуда сегодня выходить? — Он явно встревожился. — Не отвезти ли вас в больницу? Вы в чужой стране, вам ничего не стоит подхватить местную инфекцию.
Рейчел отрицательно помотала головой и, уставившись вниз, на свои руки, храбро солгала:
— Нет-нет, все в порядке.
Пусть решит, что она заболела... что угодно, лишь бы не догадался о ее настоящих чувствах.
— Почему-то мне не верится, что все в порядке. Если вы не больны, так что-нибудь скрываете.
— Например, что встречалась с братом, пока вас не было? — парировала она, откинув голову.
Черты его лица вдруг словно заледенели, голос прозвучал уже совсем по-другому — сдержанно, ровно, но с оттенком угрозы:
— А вы встречались?
— Позвонили бы в монастырь в Ла-Рабиде. — Рейчел глубоко вздохнула. — Не сомневаюсь — священник охотно расскажет вам все, что вы хотите знать о моем, увы, напрасном визите к аббату, который, к моему несчастью, сейчас в Мадриде. — И, не в силах совладать со своими эмоциями, она распахнула дверцу и выскочила из машины: раз он так, она его избавит от своего присутствия.