Он следил за ней, без сомнения. Довольно молодой, лет двадцати пяти, высокий, некрасивый. Маленький нос был сильно вздернут вверх и демонстрировал миру круглые ноздри, похожие на дуло двустволки, а глаза были узкими и хитрыми. Еще он обладал роскошной, но неухоженной рыжей шевелюрой и имел широкий, словно специально подрисованный, клоунский рот.
Инга остановилась возле лотка с горячими сардельками и завороженно уставилась на продавца, спиной чувствуя, что рыжий тип где-то поблизости.
– Одну? – спросил парень, одетый в синий замурзанный фартук. – Вложить в булочку?
Инга потерянно кивнула и, протянув деньги, получила в руки салфетку с завернутой в нее булкой и сарделькой. Повернулась и увидела, что рыжий остановился возле газетного киоска и разглядывает обложки журналов. При этом стоит он к киоску боком, – вероятно, чтобы не прозевать свою жертву. В том, что у него дурные намерения, Инга не усомнилась ни на секунду. Да и как можно, если тебя один раз уже хотели задушить прямо на улице?
Пока она размышляла, что делать, к ней подошла лохматая собака и стала пристально смотреть на сардельку.
– Ну, хорошо, хорошо, возьми ее себе, – пробормотала Инга и положила еду на асфальт.
Собака шевельнула хвостом и молниеносно проглотила угощение, пока Инга не раздумала. Та же взглянула на часы и поняла, что необходимо срочно принять какое-нибудь решение. Пуститься бежать? А если рыжий побежит следом? Она двинулась мимо лотков, выстроившихся вдоль дороги, – тут, как на восточном базаре, торговали всем подряд: бусами, печеньем, шампиньонами, вязаными носками... Инга повертела в руках пару токсичных кедов, которые так пахли резиной, что дух захватывало, потом перешла к прилавку с кухонной утварью.
Оглянулась через плечо и обомлела: преследователь медленно, но верно подбирался к ней. И хотя смотрел в другую сторону, Инга поняла, что через некоторое время он окажется у нее за спиной. Она взяла в руки кастрюльку костромской фабрики и помертвевшими пальцами начала примерять к ней стеклянную крышку. По ее расчетам рыжий уже должен был подойти вплотную. Она затылком ощущала его близкое присутствие.
На самом же деле ее преследователь сообразил, что замечен, и свернул в сторону. Вместо него у Инги за спиной нарисовался невысокий дяденька – эдакий деловичок в меховой кепке, сдвинутой на ухо. Ему тоже хотелось рассмотреть яркую посуду, ждать он не желал, поэтому решил просто просунуть длань сквозь толпу.
Когда Инга краем глаза заметила руку, тянущуюся к ее шее, она, не долго думая, схватила крышку побольше и с разворота засветила ею дяденьке по физиономии. И закричала во весь голос:
– Вот тебе, скотина, моя смерть!
На одну секунду перед ней мелькнуло его изумленное лицо с треугольными бровками. А потом оно расплющилось о прочное костромское стекло. Дяденька сделал несколько красивых па вдоль очереди, взмахнул руками с зажатой в них авоськой и пал на землю, точно олень, подсеченный пулей.
Толпа, ахнув, отшатнулась от Инги, и она осталась в центре большого круга с предательской крышкой в руке.
– Бандитка! – закричала возмущенная до глубины души продавщица. – Граждане, что же это делается? Крышку мне погнула! Ободок испортился! Плати давай, негодяйка! Милиция!
Ударенный крышкой гражданин некоторое время лежал недвижно, бессмысленно уставившись в глубины космоса. Потом сел и замотал головой, точно кот, к морде которого прилип леденец.
– А сколько стоит крышка? – растерянно спросила Инга у продавщицы.
– Триста рублей! – запальчиво ответила та, хотя вся кастрюлька стоила в два раза дешевле.
– Вот, возьмите. – Инга сунула ей деньги и повернулась к пострадавшему, который только что поднялся на ноги и теперь стоял, пошатываясь, с глупой улыбкой на лице.
На первый взгляд с ним все было в порядке, хотя нос казался немного странным, слегка сплющенным. Неожиданно дяденька качнулся назад, и Инга рефлекторно дернулась в туже сторону. Но поскольку крышку она по-прежнему сжимала в руке, ее благородное намерение истолковали неверно.
– Добить решила! – догадалась старушка в суконном пальто, которое было оторочено норкой, сдохшей еще на заре социализма и мумифицированной при помощи нафталина.
– Она надумала кастрюльку купить, а он у ней вырвал, – пояснила другая старушка, от избытка чувств прижимая к груди пакет с селедкой. – Вот она и взбурлила!
Дяденька же и вовсе не стал ничего говорить. Увидев шагнувшую к нему Ингу с крышкой в руке, он развернулся и, петляя, побежал вдоль палаток в сторону шоссе.
– Ой, да вы подождите! – попросила она и, подхватив с земли его авоську, припустила следом. – Вы сумку свою забыли! Стойте!
Вероятно, от свежего ветра, бьющего в лицо, дяденька очень быстро пришел в себя и побежал резвее. Инга с крышкой в одной руке и авоськой в другой продолжала его преследовать, а за ней по пятам мчалась та самая лохматая собака, которая слопала сардельку, и радостно гавкала.
Так они выскочили на широкую улицу и припустили по ней, сопровождаемые звонким лаем. Впрочем, дворняга быстро отстала, и тут со стороны автобусной остановки кто-то крикнул:
– Инга!
Она повернула голову и немедленно «ударила по тормозам». К тротуару прибился белый автомобиль, рядом с ним стоял Треопалов и махал ей рукой.
– Ах, – пробормотала Инга, позабыв про свою жертву, и пошла прямо к новому начальнику. – Как я рада вас видеть!
– И я рад, – ответил Треопалов и поинтересовался:
– Что это у вас?
Инга повертела крышку перед собой и сказала:
– Так, ерунда. Крышечка. – И спрятала ее за спину.
– Вижу, вы с сумкой. Давайте положим ее на заднее сиденье. А сами садитесь сюда, я вас подвезу.
– Да что вы, не стоит, – засмущалась Инга, не зная, как поступить с чужой авоськой.
Авоська была дурацкая – из ткани в цветочек и страшно замызганная. Пахла она тоже как-то неприятно.
– Вы что же, с самого утра по магазинам? – весело спросил Треопалов, придерживая для Инги дверцу.
– Ну да, – неуверенно кивнула она. – Купила кое-что... перекусить.
И, не глядя, сунула авоську на сиденье. Но та не удержалась на краю, соскользнула и полетела вниз. Все ее содержимое немедленно вывалилось на асфальт – две банки пива, блок «Явы», пара воблин, связанных веревочкой, и полбуханки черного хлеба.
Треопалов ошеломленно поглядел под ноги, наклонился и собрал все обратно в авоську. Но в машину положить не успел, потому что к нему подскочил гражданин в меховой кепке и, сопя, потребовал:
– Отдайте!
Вырвал сумку у него из рук и, топоча, как бегемот, помчался в сторону метро.
– Простите, Инга, – пробормотал Треопалов. – Наверное, я должен был его догнать... Он украл ваши продукты.
– Ничего, я не голодная, – поспешно заверила она.
– Знаете что? Давайте поужинаем вместе.
– Я с удовольствием, – тотчас согласилась Инга. – Только не сегодня. Завтра. Иди послезавтра.
Ей нужно было хорошенько подумать, прежде чем соглашаться на совместный ужин с человеком, который нравился ей, кажется, даже больше, чем будущий муж.
Она влезла в салон, положив злосчастную крышку на сдвинутые коленки. Треопалов мягко тронул машину с места и неожиданно спросил, глядя на дорогу:
– Инга, вы замужем?
Она моргнула и приоткрыла рот, не в силах вымолвить ни слова. Хотела сказать «нет», но этому «нет» что-то сильно мешало, будто сам Григорьев застрял у нее в горле.
– Я как раз нахожусь в раздумье – выходить или не выходить, – наконец пролепетала она.
– Хорошо, – пробормотал Треопалов, и улыбка скользнула по его губам. – В таком деле не стоит торопиться.
Из окна машины знакомый до боли переулок показался коротким и уютным. Они вырулили на стоянку перед медицинским центром и увидели Бумского и Степанцова, беседовавших перед главным входом. Когда Инга открыла дверцу, оба уставились на нее такими глазами, словно она вылезла из машины голой.
– Вот, привез нашего очаровательного директора, – Треопалов поделился с ними своей радостью.
– Доброе утро, – деловым тоном поздоровалась Инга со своими недругами и прижала крышку от кастрюли к бедру, словно это была папка с бумагами.
– Прошу, – разлюбезничался Треопалов. – Пойдемте, я хочу вам все показать сам.
– Подожди, Андрей, – преградил ему дорогу Бумской. – Нам надо зайти в администрацию, забыл?
– Ах да, – спохватился тот и попросил:
– Вы, Инга, пока пообщайтесь с Николаем, а я к вам позже присоединюсь.
Он нахмурился и с недовольным видом последовал за Бумским в здание. Инга осталась один на один со Степанцовым, на лбу которого залегла недовольная складка.
– Вот что, – заявил он и поглядел Инге в переносицу. – Нам нужно поговорить начистоту.
Она немедленно напряглась, решив, что он станет лезть в ее личную жизнь или отговаривать от вступления в новую должность. Степанцов молча довел ее до конца коридора, но вошел не в ту дверь, которую она запомнила с прошлого раза, а в другую – напротив.
– Проходите, – предложил он. – Это ваш кабинет.
Инга вошла, осмотрелась и осталась довольна – все просто и удобно. Она сама не смогла бы обставить комнату лучше. Потом сказала привычным деловым тоном:
– Слушаю вас внимательно.
– Я просто обязан все объяснить, – с опаской поглядывая на крышку от кастрюли, сказал Степанцов. – Про физкультурный клуб.
– А что тут объяснять? – Инга пристроила крышку на стол, а сама подошла к окну. – Андрей Васильевич мне все изложил в лучшем виде.
– Вам стоит знать, что этот физкультурный клуб – не настоящий бизнес-проект.
– Как это?
– Мы собираемся заниматься совсем другим делом, – признался Степанцов. – Планируем продавать компьютеры. Игнат у нас в этом деле гений, мы на него всецело полагаемся. Андрей снял здесь два кабинета и подвал. Подвал мы уже отремонтировали.
– Под клуб? – уточнила Инга.
– В том числе.
– Тогда я ничего не понимаю...
– Сейчас поймете. Год назад молодая жена Андрея погибла в авиационной катастрофе. Он отправил ее отдохнуть в Грецию, но самолет упал в океан.
Инга промолчала, потому что уже все знала, и ей не хотелось фальшиво восклицать: «Боже мой!» или что-нибудь в этом роде.
– Аня имела диплом психолога, – продолжал Степанцов. – Мы все ее очень любили. Она была одержима идеей бескорыстной помощи людям. Андрей не хотел, чтобы жена работала с утра до вечера, и она нашла себе занятие по душе...
– Создала физкультурный клуб, – закончила за него Инга довольно мрачно.
– Да. Это был именно клуб, где люди встречались, общались, помогали друг другу худеть, обретать спортивную, а также нормальную психологическую форму и все в таком же духе.
– Такой бизнес не принесет прибыли, – заметила Инга. – Я думала, у нас будет оборудование, тренажеры... Тогда другое дело.
Она действительно успела немного помечтать о том, как все организует.
– Он хочет просто клуб. В память об Ане. Главное – не работать в убыток. Но, я думаю, вы справитесь.
– И на что я могу рассчитывать как директор? Что вы планируете выделить?
– Две ставки и самые простые вещи для зала – маты, скакалки, мячи... Ну, вы понимаете.
Они обсудили подробности, и Степанцов ушел, сообщив, что будет находиться в кабинете напротив. Его признание Инге совсем не понравилось. Выходит, что же? Она волей-неволей будет напоминать Треопалову о погибшей жене? Обидно. Ей, наоборот, хотелось помочь ему забыть о трагедии.
Впрочем, Инга тотчас спохватилась. Она уже девушка «просватанная», ей такие мысли ни к чему. Если она получила работу в память о погибшей Ане, пусть. В конце концов, у нее есть Григорьев – без пяти минут муж.
Она вышла в коридор и постучала в дверь напротив. В кабинете за столом сидел скупой на слова и со всех сторон неприятный Игнат Бумской и колотил по компьютерной клавиатуре указательными пальцами с таким выражением лица, точно мстил ей за что-то.
– Мне нужно увидеть спортивный зал, – прохладным тоном сообщила ему Инга.
– Андрея сейчас нет, – ответил он, не поворачивая головы.
– Я пришла посмотреть не на Андрея, а на помещение. Будьте добры, покажите мне дорогу.
Бумской оставил свое занятие, неохотно встал и вышел из-за стола.
– Ну, ладно, – скрипнул он. – Идите за мной.
Протиснулся мимо нее и рукой показал в конец коридора. В торце оказалась дверь, запертая на электронный замок, и еще спуск в подвал – обыкновенная лестница с каменными ступеньками.
– Нам сюда, – Бумской указал на лестницу.
– А это что? – спросила Инга, кивнув на дверь.
– Откуда я знаю? – огрызнулся тот. – Если вам интересно, можете поинтересоваться у здешнего коменданта.
Инга терпеть не могла, когда личные симпатии или антипатии влияли на качество работы. Поэтому предпочла промолчать. Затылок в затылок они спустились по лестнице в подвал и попали в просторное помещение без окон, но с высоким потолком.
– Здесь только что сделали ремонт, так что все чисто и приятно, – высказался Бумской и повел подбородком, призывая Ингу присоединиться к его мнению.
– Действительно, – согласилась она. – Думаю, людям тут будет удобно заниматься.
– Если найдутся какие-нибудь люди, то да, – пожал плечами Бумской.
Судя по всему, он не верил в успех затеи. Инга хмыкнула. Уж кому-кому, а директору нельзя быть пессимистом. Ей доверили организовать клуб, и она это сделает.
Возвратившись в кабинет, она достала из ящика пачку бумаги и принялась набрасывать план первоочередных действий. Во-первых, следует нанять работников. Наверное, это должны быть тренер и психолог. Вместе с ними она решит, как лучше оборудовать зал. Чтобы найти специалистов, нужно либо поместить объявления в прессе, либо обратиться в бюро по трудоустройству.
Сказать по правде, Инге было трудно сосредоточиться. Столько ужасных событий произошло за последние дни! Столько перемен! О смерти Анфисы Инга старалась вообще не думать, потому что, когда думала, в животе у нее немедленно образовывалась пустота и сердце начинало нырять в эту пустоту, точно в прорубь. Что, если Григорьев сам отравил Анфису? Способен ли он на такое? Боже, Инга его совсем не знает! Вернее, она его знает, но это по большей части касается его привычек и предпочтений.
Ей известно, что он спит на правом боку, выпивает перед сном стакан обезжиренного кефира и не курит натощак. Предпочитает покупать немецкие рубашки, а в ресторане всегда заказывает семгу. Обожает теннис и ненавидит фигурное катание. И так далее и тому подобное. А вот мог ли он убить свою тетку... Способен ли он вообще кого-то убить?
До сих пор их отношения складывались так ровно, так удачно, что ни одно облачко не закрыло солнца. Но теперь, когда весь горизонт обложен тучами, Инга внезапно растерялась. Григорьев вел себя не так, как ей хотелось бы. И что там творится в его душе?
То, что пришлось спешно менять работу, тоже не добавляло ей радости. Нонна Артонкина вышвырнула ее из агентства, точно нашкодившую кошку. Без объяснений, без выходного пособия, с непонятными намеками, позорно...
И еще Киплер! До кучи, как говорится. Пытался ее задушить, напугал до полусмерти и выдал какое-то странное предупреждение: «Ты знаешь, что должна сделать!» Она все еще ломала над этими словами голову. Неужели Бумской и Степанцов сговорились и таким ужасным образом решили ее припугнуть? И что они собираются предпринять теперь, когда она не поддалась на угрозы?
Не успела она обдумать этот вопрос, как в дверь постучали, и на пороге появился тощий человек в спортивном костюме с красными лампасами. За его спиной, через коридор, Инга увидела открытый кабинет и Бумского, на лице которого застыла улыбка Буратино.
– Здравствуйте! – бодро сказал посетитель. – Можно войти?
Кадык на его шее так сильно выдавался вперед, будто бы ему сначала отломили голову, а потом кое-как приделали обратно. Слегка выпученные глаза и тонкий нос казались птичьими.
– Доброскок, – прочирикал он высоким голосом, вполне гармонирующим с его внешним видом.