— Какой номер? — сбился Виталик.
— А вы разве не про журнал?
— Нет. — Виталик энергично замахал руками. — С журналом все в порядке. Я по личному делу.
Марине стало не по себе. Личная жизнь Виталика казалась ей чем-то тоскливым и тягостным.
— Я слушаю вас, — произнесла она настороженно.
— Третий день не могу дозвониться до Игоря Всеволодыча, а он мне очень нужен. Вы давно с ним виделись? Он не собирался куда-нибудь уезжать?
Марина вздрогнула от неожиданности, сердце ее бешено забилось, и комок подступил к горлу.
— Вы ничего не знаете? Игорь умер. Его убили несколько дней назад. В моей квартире, когда меня не было. Потому я и заболела.
Марина никак не ожидала от Виталика реакции, которая последовала за ее печальной новостью.
Главный редактор испустил стон отчаяния, схватился за сердце и рухнул на стул.
— Этого не может быть, — прошептал он помертвевшими губами. — Как же мне жить дальше? Что будет с Аней?
— При чем здесь ваша жена? — изумилась Марина. — Что это вы в обморок падаете, как будто Игорь был вам сыном?
— Ах, Марина, если б вы только знали! Он был для нас пострашнее, чем сыном, — пробормотал Виталик севшим голосом.
Отдышавшись, он встал.
— Вы работайте, Марина. Не обращайте на меня внимания.
Он медленно побрел к двери и осторожно закрыл ее за собой.
Не успела Марина задуматься о странном происшествии, как раздался телефонный звонок.
Нежный девичий голосок защебетал в трубке:
— Говорят из «Золотого пера». Для оформления визы в Италию нам необходим ваш паспорт. Вылет в Венецию двадцать первого августа, через неделю. Если вам удобно, курьер заедет за вашими документами в пятнадцать ноль-ноль. О’кей?
Марина задумалась на секунду. Заграничный паспорт лежал у нее в верхнем ящике стола. Но не на работе, а дома. Она посмотрела на часы.
— Знаете что, запишите мой домашний адрес и присылайте своего курьера завтра утром, но не раньше десяти ноль-ноль. О’кей? — в тон щебетунье ответила Марина.
В трубке хмыкнули.
— О’кей. Записываю. Ему это время покажется не очень удобным.
— Кому? — не поняла Марина.
— Курьеру.
Замечательно, решила Марина. А милиция ничего ей не сделает. Она не убийца, и плевать ей на подписку о невыезде. Она поедет в Венецию, и никто ее не остановит.
Приняв решение, Марина испытала облегчение и улыбнулась самой себе. Теперь она могла погрузиться в текущую работу, доделать все, чтобы спокойно уехать.
Остаток дня пролетел незаметно. Когда за окном начало смеркаться, в дверь кабинета постучались, и вошел Виталик с бутылкой водки и банкой икры из «представительских» запасов.
— Марина, вы не очень спешите? Мне больше не с кем поговорить.
— Ладно, — согласилась Марина. — Только подпишите сначала мое заявление об отпуске за свой счет.
Виталик сел, достал из кармана две рюмки и отвинтил крышку бутылки. Потом расписался на Маринином заявлении. Руки у него дрожали.
— Я хочу, чтобы вы меня поняли правильно, Марина, — начал Виталик, наливая водку. — Вы были очень удачным приобретением для нашего журнала. Мы повысили расценки на публикацию рекламы и даже немного увеличили тираж. Я связываю эти успехи с вашим появлением.
— Спасибо, очень мило, что… — Марина следила за дрожащими руками Виталика.
— Но, — не дал ей закончить Виталик, — если бы Игорь не вынудил меня, я не стал бы и разговаривать с вами, не только принимать на работу.
Марина удивленно вскинула брови. Виталик помолчал, собираясь с силами, и продолжил:
— А шантажировать меня Игорь имел все основания. Моя жена Аня действительно тяжело больна. Но у нее не рак и не расстройство психики. Она наркоманка, и уже давно. Уговорить ее бросить невозможно, а лечить, боюсь, бесполезно. Вот уже два года я сам покупаю для нее наркотики. А последние полгода она медленно умирает у меня на глазах. По-вашему, сколько ей лет, Марина?
— Ну, лет тридцать пять, — осторожно сказала Марина, боясь обидеть Виталика, хотя дала бы все сорок.
Виталик горько улыбнулся.
— Двадцать шесть. Мы познакомились с ней пять лет назад случайно, на даче у моего школьного приятеля Дмитрия, ее старшего брата. Он праздновал свой день рождения, и гостей приехало очень много. В саду развесили гирлянды и настелили доски для танцев. Сад, как и дача, был огромным, оставшимся от дедушки-генерала. Настоящий лес, а не сад.
Аня была красивее и веселее всех на празднике, в пышном голубом платье, с цветами в волосах. Среди раскидистых старых деревьев она напоминала девушку из классического русского романа. Девушку в ожидании первой любви. Гости не спускали с нее глаз. Как будто день рождения был у нее, а не у брата. В ответ на комплименты, сыпавшиеся со всех сторон, Аня звонко смеялась, убегала, резвилась как ребенок.
Мне еще тогда ее поведение показалось немного странным, наигранным, а смех — нервным. Тем не менее я был польщен, что всем симпатичным и остроумным молодым людям Аня предпочла меня, немолодого человека в очках. Она протанцевала со мной весь вечер.
После этого я совсем пропал, влюбился до смерти. Я встречался с ней почти каждый день, водил по кафе и кинотеатрам, катал в парке культуры на каруселях. В общем, вел себя как влюбленный мальчишка. Но этого мне было мало.
Я решил развестись с женой. Да-да, к тому времени у меня была нормальная благополучная семья — жена-учительница и десятилетний сын, подающий большие надежды в математике.
Но я все разрушил.
Когда я сообщил о своем решении Анечке, она никак не отреагировала. А вернее, рассмеялась своим всегдашним нервным смехом. Звонкий истерический смех вызывали у нее любые мои слова. Иногда мне казалось, что так Анечка выражает восхищение мной, а иногда — что она надо мной потешается.
Совсем потеряв голову, я позвонил ее брату Диме и сказал, что хочу жениться на Анечке. Он выслушал меня, помолчал, а потом попросил приехать. Его грустный голос встревожил меня, но я постарался не обращать на это внимания. На слишком многое в связи с Аней я старался не обращать внимания.
Дима с Анечкой жили тогда вдвоем. Их родители имели какое-то отношение к Министерству иностранных дел и годами работали за границей. Ани дома не было. Дима встретил меня один.
Он чуть ли не повалился мне в ноги и стал умолять, чтобы я спас Аню. Я растерялся, и тогда он мне все объяснил. Сначала Дима ничего не подозревал об Аниных экспериментах с наркотиками. Она бросила институт и стала тайком брать у него из бумажника деньги. Дима заметил, что сестра очень изменилась. Иногда чересчур весела, а иногда часами лежит на диване и размазывает по щекам слезы. Он думал, может быть, у Ани несчастная любовь. Но все оказалось гораздо печальнее.
Как-то, придя с работы раньше обычного, он застал в кухне компанию из двух неопрятного вида молодых людей и Ани. По всей квартире плавал едкий тяжелый запах, Анины приятели помешивали в кастрюльке какое-то гадкое варево. И тут до брата наконец дошло, что происходит с его любимой младшей сестричкой.
«Ты взрослый, умный человек, — говорил мне тогда Дима. Ты сможешь убедить ее, что жизнь состоит из множества более важных и интересных вещей. Ты сможешь увлечь ее чем-нибудь, и она бросит».
«Конечно, смогу, — думал я. — Как все удачно складывается».
Я развелся с женой, разменял квартиру. В новую квартиру привез Анечку и стал любить ее как мог. Но если что-то и изменилось, то только в худшую сторону. Я оказался слишком самоуверенным.
Если я не следил за ней целый день, Аня могла уйти и появиться через несколько дней. Или привести домой каких-нибудь грязных типов, чтобы в их компании «словить кайф».
Никакие уговоры не помогали. Когда я умолял ее почитать книжку, или завести собаку, или заняться спортом, она кричала: «Может быть, ты еще предложишь мне марки собирать?!» И заливалась своим ужасным истерическим смехом.
Тогда я стал запирать ее. А приходя вечером с работы, обнаруживал, что у Ани в кровь разбито лицо. Или вскрыты вены.
В одном из ночных клубов, о котором мне рассказывала Анечка, я познакомился с Игорем и купил у него дозу.
Первый раз я ужасно трусил. Боялся, что меня остановит и обыщет милиция. Обыщет, найдет наркотики и посадит в тюрьму. А потом операция покупки стала для меня обычным делом. Я брал у Игоря сразу недельную дозу. Мы встречались с ним по субботам в этом же клубе, где я нашел его. Я был для этого заведения слишком старым, но на меня никто не обращал внимания. Совсем еще юные девочки и мальчики с одурманенными лицами танцевали или сидели на полу, улыбаясь в никуда.
Ане с каждым днем нужно все больше и больше, иначе она погибает от боли. Все окна в нашей квартире забиты наглухо. Дверь, я уже говорил, запираю. Несколько раз я забывал про нижний замок, и находил ее в травмпункте — она бросалась под машину — или вызволял из милиции. От юной красавицы в голубом воздушном платье не осталось и следа. Но вы знаете, Марина, я по-прежнему люблю ее.
Виталик замолчал, выпил водки и посмотрел на Марину глазами, полными тоски.
— Значит, у Гоши вы раздобывали необходимые вашей жене наркотики? — спросила Марина.
— Именно. Он был моим поставщиком, а значит, мог заставить плясать под любую дудку. Ума не приложу, что мне теперь делать. Не давать же объявление в газету: «Куплю героин». Я не вынесу ее страданий, когда ей потребуется очередная доза.
Марина сочувственно вздохнула.
— А вы, Марина, вы не можете мне помочь? Вы ведь были близки с Игорем Всеволодычем, я знаю, — умоляюще заглянул Марине в глаза главный редактор. — Я буду хорошо платить вам, мне для Анечки ничего не жаль. Сколько вы хотите за один грамм?
— Да вы что? — Марина вскочила. — Вы с ума сошли! Я понятия не имела, чем занимается Игорь в свободное от общения со мной время. Нет у меня никакого героина!
— Тише, Марина, — зашептал Виталик, — вас могут услышать. Извините, я не хотел вас обидеть. Я с ума схожу, не знаю, что мне делать. Давайте посидим еще немного. Выпейте со мной.
Они оба сели, и Виталик наполнил свою рюмку.
— Я боюсь идти домой, — сказал он и выпил.
— А мне пора, уже поздно. — Марина ничем не могла помочь этому человеку.
Виталик завинтил пробку на бутылке с оставшейся водкой, взял ее под мышку и ушел. Марина вынула из шкафа пакет с вещами, которые забрала из Гошиной квартиры. Сверху лежала Гошина записная книжка. Марина вспомнила о черной «Волге» и набрала номер следователя Егорова.
Марине повезло, ненасытный молодой юрист оказался на этот раз на месте.
— Добрый вечер. — Марине очень хотелось спросить, не оторвала ли она его от обеда, но сдержалась. Вполне возможно, что следователь Егоров не понимает шуток. — Это звонит Белецкая, помните меня?
— Как же, как же, — ответил Егоров. — Хотите сообщить что-нибудь новенькое?
— Возможно. После церемонии в «России» я возвращалась поздно вечером, на машине. Возле дома на меня выскочила черная «Волга». Я уверена, что это не случайно, а связано с убийством.
— Вы запомнили номер? — В голосе следователя звучал скепсис.
— Д-да… — Марина замялась. Она решила пока не признаваться в том, что тайком заходила в Гошину квартиру. — Я назову вам номер, если вы пообещаете назвать мне имя хозяина машины.
— Гражданка Белецкая. Вы разговариваете с официальным лицом. Никаких условий следствию вы ставить не имеете права.
— Да не ставлю я ничего. Я очень вас прошу.
— Ладно, — голос Егорова потеплел, — говорите свой номер. Я посмотрю, что можно сделать. Перезвоните минут через пятнадцать. Только я советую вам не заниматься самодеятельностью.
Марина тысячу раз слышала эту фразу в фильмах. Все чаще ее посещало ощущение, что она участвует в каком-то дурацком фильме.
Марина продиктовала номер «Волги», повесила трубку и засекла время. Двадцать один ноль-ноль.
В кабинете стало уже совсем темно. Она зажгла настольную лампу и вышла в коридор. На их этаже все уже разошлись по домам, стояла полная тишина. Только лампы дневного света издавали мерное гудение и капала вода из неплотно закрытого крана в туалете.
Зайдя в туалетную комнату, Марина вылила в умывальник водку, которую так и не стала пить. Ополоснула рюмки. Вымыла с мылом руки.
В полной тишине дверь в туалет заскрипела очень громко. В зеркале у себя за спиной Марина увидела отражение человека в темных очках. Она узнала одного из тех двоих, кого видела сегодня под дверью у Гоши. Он был без напарника, рыжеволосого пижона.
— Только не кричи. Терпеть не могу женского визга.
Марина повернулась к нему и похолодела.
— Я не кричу.
— Вот и не кричи. Все равно никто не услышит.
Это была правда. Марина сама только что видела, как все ушли. Даже Виталик.
Марина ничего не знала о намерениях этого человека. Она могла только тянуть время. Каждый час охранник обходит здание и проверяет, все ли в порядке. На то, что следователь Егоров сам позвонит и встревожится отсутствием Марины, надежды мало.
— Как вы сюда попали? На входе охрана и к тому же…
— Где товар? — перебил ее человек в темных очках. — Отвечай быстро, у меня мало времени.
— Какой «товар»? Я ничего не знаю. Это правда.
— Слушай внимательно. Мне плевать, кто из вас — ты или твой дружок — спрятал вещь, которую мы ищем. Но если мы эту вещь не найдем, с тобой будет то же, что с ним.
— Послушайте, это ошибка, — быстро заговорила Марина. У нее мелькнула надежда все объяснить этому человеку. Она все объяснит, и ее оставят в покое. Ведь у нее и вправду нет никаких наркотиков.
Но незнакомец скрылся за дверью так же неожиданно, как и появился.
У Марины опустились руки. Теперь ей остается безропотно ждать, когда ее убьют. Войдут в квартиру с помощью отмычки и проломят голову, как Гоше.
Марина снова набрала номер следователя.
— Я проверил номера «Волги», но это тупик, Марина, — бодро отрапортовал Егоров. — «Волга» уже год как числится в угоне. Так часто бывает. Многие преступления совершаются при помощи краденых машин. За истекший год ваша «Волга» участвовала в перестрелке рядом с одним из коммерческих банков и в двух столкновениях. Ваше — третье, если его надлежащим образом оформить. За рулем автомобиля теперь крайне неаккуратный водитель. Алло, вы слушаете меня?
— Да, продолжайте, — отозвалась Марина разочарованно.
— Хотите узнать, кто был прежний хозяин?
— Говорите, раз уж вы не знаете, кто нынешний, — протянула Марина.
— «Волга» с указаным номером принадлежала гражданину Морозову Александру Сергеевичу, проживающему по адресу… Теперь не важно, по какому. Потерпевший, правда, забрал свое заявление на третий день. Но его машина так и не нашлась. Естественно…
— Значит, машина украдена у гражданина Морозова. Поразительно!
— А что, вам знакома эта фамилия? — заинтересовался Егоров.
— О да, еще как. Это ректор института, в котором я училась. И соответственно, начальник Игоря.
— Вы думаете, Марина, что это простое совпадение?
— Ничего я не думаю. Мне только что угрожали. Вломился какой-то бандит и требовал «вернуть товар». Иначе меня убьют. Вы можете мне чем-нибудь помочь? — повысила голос Марина.
— Угрожали? — переспросил следователь с недоверием в голосе. — Вы в состоянии его описать? Возраст, рост, как был одет?
— Да не могу я его описать! — Марина чуть не плакала от пережитого волнения. Голос ее дрожал. — Средний рост, незаметное лицо, темные очки. Разговаривает грубо.
— Гражданка Белецкая, Марина, вы слышите меня? Алло! — забеспокоился Егоров. — Мы не можем поставить у вас охрану. Людей не хватает. Но я советую вам как следует запираться и ставить рядом с собой телефон.
— Я сыта по горло вашими советами! Будьте здоровы, приятного аппетита. — Марина бросила трубку.
Она уедет, это решено. Завтра отдаст паспорт, получит визу и уедет. Целых десять дней она будет отдыхать от бандитских угроз и чужих секретов. Десять спокойных дней. А дальше видно будет.
А если она решила уехать, то незачем откладывать на завтра еще один телефонный звонок. Человека, чей телефон был записан на бумажной ленте, звали Залесский Алексей Алексеевич, и Марина уже встречалась с ним прежде. Она знала, что старик не ложится спать раньше рассвета.