Чингиз Абдуллаев
Жизнь сама по себе – ни благо, ни зло: она вместилище и блага, и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее.
Монтень
ГЛАВА 1
Эпизод первый
Мне всегда не нравится иметь дело с опытными образцами. А здесь мне придется пользоваться этой идиотской винтовкой Симонова, у которой в решающий момент может просто заклинить затвор из-за перекоса при стрельбе. Правда, жаловаться уже поздно. К тому же я успел пристрелять эту чертову винтовку. Теперь нужно сидеть на холодном чердаке и ждать, когда появится этот толстомордый банкир.
Обычно я очень внимательно смотрю в лица своих «клиентов». Ничего достойного, как правило, в них нет. Хотя, может, это я так просто успокаиваю себя. В конце концов, все мои «клиенты» – это почти стопроцентные кандидаты в покойники, и спасти их не может даже чудо. Но когда я смотрю им в глаза, я понимаю, что они вполне заслужили такой участи. Никто просто так не убивает. Никого просто так не убивают. Нужно быть очень большим мерзавцем или знать очень много, чтобы тебя решили убрать. С мерзавцами, конечно, понятно. А вот при большом знании нужно еще иметь и неболтливый язык. Как правило, тайна переполняет человека, и он спешит поделиться ею с первым попавшимся. И тут же прокалывается, получая пулю в лоб.
На этом чердаке холодно, и очень может быть, что домой я приеду с новым приступом радикулита. Правая рука уже онемела, хотя я, конечно, в перчатках. Левой легче, она ничего не чувствует. Перчатки у меня хорошие – плотные, утепленные. Я могу выдержать и больший холод. А вот куртка жидковата. Нужно срочно менять. Правда, взята она всего «на один сезон». Завтра я уже сожгу эту курточку, и от нее останутся одни воспоминания.
Нет, я не жадный. При моих деньгах я мог бы одеваться и получше. Но на работу нельзя. Просто нельзя. Нужна именно такая китайская куртка, когда видно, что ее обладатель живет на скромную пенсию или умирает от голода на какое-нибудь пособие.
Дверь открылась. Внимание. Я смотрю вниз. Конечно, у этой винтовки нет даже оптического прицела, хотя он мне и не особенно нужен. Расстояние – метров пятьдесят. Я все прекрасно вижу и, конечно, уложу этого типа первым же патроном. На всякий случай у меня с собой четыре. Этого вполне достаточно. Есть негласное правило – если не смог поразить цель первыми двумя выстрелами, потом уже ничего не сможешь сделать. Не вести же мне бой на этом чердаке с охраной банка и милицией, которая появится здесь через пять минут, райотдел почти рядом. Поэтому четырех патронов вполне достаточно, даже с запасом.
Водитель сел в машину. Кажется, сейчас появится мой «клиент». Обычно он выходит один. Это я уже точно знаю. Дураки обычно считают, что моя работа состоит из нескольких выстрелов. Приехал, нашел «клиента», выстрелил, уехал. Ничего подобного. Это для дилетантов, которые чаще всего и попадаются. Моя профессия требует знания психологии, умения хорошо ориентироваться на местности, терпения, выдержки. Здесь нужно быть немного актером, немного циником, немного каскадером, немного сумасшедшим. Легче всего подойти к человеку и нажать спусковой крючок. А потом через пару дней родная милиция постучится к тебе, и твоя «вышка» тебе уже светит ярким светом. Или пожизненное, если кретины, собравшиеся в этом совете по помилованиям, решат, что ты достоин еще отравлять атмосферу своим грязным дыханием.
Так они засудили Павла. Сначала судья дала ему «вышку», и это было справедливо. Все-таки трое из доказанных «мертвяков» висели на его шее. Один из них был пахан, тот самый вор в законе, про которого писали газеты. Павел получил свою «вышку» и сразу был переведен в особую камеру с надежной охраной, где он спокойно сидел, ожидая, когда любимый сержант пустит ему пулю в затылок. Но ведь не получилось. Эти писатели, гуманисты, демократы, собравшиеся в совете, решили, что Павла еще можно исправить. Или перевоспитать. И ему дали пожизненное. Хотя для чего перевоспитывать, если человек все равно будет сидеть в тюрьме? По-моему, честнее его просто пристрелить. С этого дня у Павла начался ад. Конечно, его опустили, то есть насиловали всей камерой. Это Павла, такого парня. Но убийство пахана в зоне не прощается. Говорят, у него шла изо рта пена, когда его трахали. Вот что наделали эти гуманисты. А потом он повесился. Жить в зоне петухом нельзя. Это самое страшное, что может быть. Даже страшнее смертной казни.
Кажется, наконец идет и мой «клиент». Все-таки объективно отвратительная морда. Конечно, жулик, так обманывать людей. Читал я статьи про него, немного расспрашивал. Не люблю стрелять в незнакомых людей. Здесь нужно готовиться основательно. А Павел всегда на подготовку не обращал никакого внимания. Отчаянный был, смелый. Ему казалось, только выстрелить – и все. «Дальше посмотрим», – любил он говорить. Часто даже отхода для себя не продумывал. Вот и погорел, дурачок.
Как мне все-таки не нравится эта винтовка. Идет к машине. Как я и думал, один. Теперь спокойно, берем его на прицел. Я всегда стреляю в лоб. Это очень надежно, хотя и труднее попасть. Но гарантия абсолютная. У кого-то может быть пуленепробиваемый жилет, и тогда горит ясным пламенем вся моя подготовка. Ну все, он у меня на мушке. Спокойно его ведем. Сейчас...
Конечно, я попадаю первым же выстрелом. Дернулся, упал. Для верности еще один выстрел уже в падающее тело. Теперь быстро уходить. Там, внизу, крики, выбегает охрана, водитель еще, кажется, не сообразил, в чем дело, так и сидит в машине. Бросаю винтовку, чтобы я еще раз пользовался этой гадостью? Осмотрелся. Я не курю, поэтому окурков и спичек быть не может. Кажется, все в порядке. Быстрее вниз.
Конечно, дилетант будет убегать изо всех сил. А я не дилетант, я профессионал. Поэтому я не убегаю. Я бегу к убитому, еще раз убедиться в надежности моей работы. Посмотрите, какая собралась толпа. На чердак уже бегут дежурные милиционеры и охранники. Пусть бегут, все равно у них ничего не получится. Там только эта идиотская винтовка. Пытаюсь пройти ближе. Меня сильно толкают.
– Куда прешь? – кто-то орет сзади.
– «Скорая помощь» нужна! – кричат из толпы.
Это мне совсем не нравится. При чем тут «Скорая помощь»? Его душа должна быть уже на небесах. Я все-таки с трудом протискиваюсь внутрь.
Так и есть. Конечно, он мертв. Все-таки винтовка была отвратительная, второй выстрел попал в плечо. Пальто еще совсем новое, модное. Могло детям остаться. У убитого двое сыновей, один в Англии учится, ростом как раз с папашу.
Наконец приехала и «Скорая». Пусть пощупают, это уже бесполезно. Сверху слышу крики:
– Сбежал, ушел.
Пусть кричат, все равно меня никто не заподозрит.
– Как он мог уйти? – кричат снизу.
– Осмотри соседний дом.
Вот дураки, соседний дом. Каким нужно быть идиотом, чтобы спрятаться в этом тупике. Нет, я здесь, рядом с убитым. И никто никогда меня не заподозрит. Кого угодно, но только не меня. Я еще раз смотрю вверх. Расстояние было приличное. Неплохо получилось.
Вот наконец появилась и родная милиция. Теперь будут оцеплять здание, проверять у всех документы.
– Разойдитесь! – кричит кто-то громким голосом.
Я медленно иду к ограде.
Там уже записывают показания свидетелей.
Стоявший у окна охранник рассказывает о моем выстреле так живописно, что мне хочется остановиться и послушать. Но не стоит перегибать, теперь я могу уйти.
Около машины стоит сержант.
Скоро он будет проверять документы у всех подряд.
Но меня пропустят в любом случае, даже не спросив документов. У меня есть такое прекрасное, абсолютное алиби – моя левая рука. Оторванная еще шесть лет назад в Джелалабаде, она свидетельство моей благонадежности и честности. Я инвалид войны, и никто в целом мире никогда меня не заподозрит. Трудно поверить, что хладнокровный убийца-снайпер – это идущий теперь по двору в заячьей шапке и дешевой китайской куртке инвалид без руки. Что угодно, но только не это. А мне, чтобы нормально выстрелить, вполне хватает и одной правой. Она меня и кормит все последние годы.
ГЛАВА 2
Эпизод второй
Они сидели вдвоем уже двадцать минут. Наконец один из них, помоложе, с тонкими усиками на молодом смелом лице, не выдержав, поднялся.
– Когда наконец он придет?
– Придет, – успокоил его тот, кто постарше. У этого были густые черные усы и полное, почти добродушное лицо, сразу выдававшее в нем человека восточного происхождения.
– Может, ты неправильно договорился, Гасан? – спросил молодой, по-прежнему не садясь на стул.
– Он профессионал, наверное, ходит вокруг, все проверяет. Не беспокойся, обязательно придет.
Молодой беспокойно прошелся по комнате.
– А он сам – надежный человек? – Говорят, очень. Ты же знаешь, через какую цепочку я на него выходил. Очень трудно его найти. И очень дорого. Но работу свою делает хорошо.
– А где работа?
– Здесь их держать нельзя, сразу почует. Он как волк, все видит, а что не видит, то чует. Знаешь, в наших горах водятся такие волки. Помнишь, мы убили одного у овечьего загона.
– Ладно, потом, – прервал его воспоминания молодой. – Уже полчаса прошло. Когда наконец появится твой гость, Гасан? Может, это засада, нас опередили?
– Какая засада? – даже обиделся Гасан. – Я сам с ним договаривался. Об этой квартире, кроме нас двоих, никто не знал. Ты и мне не доверяешь, Ильгар?
– Доверяю, доверяю. Но очень долго. Сам понимаешь – такое важное дело. Я не мог послать наших людей.
– Конечно, – кивнул Гасан, – начнется война, а это нам сейчас не нужно. Но ты прав. Борис совсем обнаглел. Если бы не Резо, он бы так себя не вел. Их карта – Резо. А ты сам знаешь – к нему так просто не подобраться.
– И твой гость тоже не подберется? – нервно спросил Ильгар.
– Подберется. Он выследит Резо как белку. Можешь не беспокоиться.
Дверь бесшумно открылась.
Оба насторожились.
В квартиру вошел невысокий человек в большой темной шляпе, длинном пальто, с зонтиком в руках. Зонтик он оставил в прихожей и прямо в пальто шагнул в комнату. Руки у него были в темных перчатках. Он спокойно, очень спокойно спросил у Гасана:
– Я правильно зашел?
– Конечно, – Гасан передохнул, бросая взгляд на Ильгара.
Тот сел рядом с ним.
– Что-нибудь пить будете? – спросил Гасан.
Под шляпой почти не было видно лица гостя, усевшегося напротив.
– Нет, – коротко ответил он, – давайте о деле.
– Нам говорили, что вы... – Гасан повторил по-русски с небольшим акцентом, в отличие от Ильгара, коверкавшего слова.
– Это невозможно, – перебил его довольно неучтиво гость, – что нужно делать? Обычно я принимаю заказы по телефону. Не люблю, когда меня вызывают для беседы.
– Это другой случай, – улыбнулся Гасан, – очень важная работа.
– Цена?
– Десять тысяч долларов, – чуть поколебавшись, ответил Гасан.
– До свидания, – поднялся гость.
– Подожди, послушай, – разозлился Гасан, – скажи свою цену.
– Скажите, какое задание?
– Твою мать, – выругался на своем языке Ильгар.
– Убрать одного человека нужно, – пояснил Гасан.
– Есть его фотография?
– Да, вот, – Гасан протянул фотографии.
– Бросьте на стол, я посмотрю.
– Не понял, – удивился Гасан, но фотографии бросил.
Осторожно касаясь их пальцами в перчатках, гость посмотрел фотографии.
– Ясно, – кивнул он наконец, – теперь расскажите о нем.
– Он коммерсант, владелец двух банков, казино, бара. Его адреса вот на этой бумаге. Прочти и верни нам. Адрес его семьи, адрес его офиса, адрес его любовницы, адрес его дачи, адрес его другой дачи.
– Срок?
– Чем быстрее, тем лучше, – засмеялся Гасан, переглядываясь со своим напарником.
– Только я беру деньги вперед.
– Как вперед? – не выдержал Ильгар. – Почему?
– Чтобы больше вас не видеть, – пояснил гость, – вы сделали заказ, оплатили его. Остальное – мое дело. Больше мы никогда не увидимся. Если согласны, я скажу цену, если нет – до свидания.
– Сколько? – прохрипел Ильгар.
– Сто тысяч.
– Он сумасшедший, – пробормотал Ильгар, – ничего не давай ему, гони в шею.
Гасан не согласился.
– Не спеши, – сказал он на своем языке и снова, обращаясь по-русски, произнес: – Дорогой, ты возьмешь деньги и уйдешь. Где мы потом тебя найдем?
– Если не сделаю дело, верну деньги. Вы знаете, через кого вы на меня выходили. Там шуток не понимают, – холодно заметил гость.
– Хорошо, – выдохнул Гасан.
– Хочешь заплатить? – спросил Ильгар.
– Резо стоит таких денег. Зато избавимся от него раз и навсегда, – убедительно говорил Гасан своему компаньону. – Давай соглашайся, потом больше возьмем. Казино наше будет, такие деньги, только считать успевай.
– Куда привезти деньги? – спросил он незнакомца.
– Завтра утром в десять прямо здесь. Я зайду за деньгами.
– Хорошо, дорогой, мы тебе верим. Только ты нас не подведи.
– Не подведу, – усмехнулся незнакомец, – до завтра.
– А когда сделаешь все? – крикнул Ильгар.
– В течение месяца. Нужно все просмотреть, подготовить. Устраивает такой срок?
– Да, – кивнул Ильгар.
Когда незнакомец вышел, Ильгар посмотрел на Гасана.
– Не нравится мне этот тип.
– Он профессионал, знает свое дело. Раз говорит, деньги вперед, значит, так нужно, – кивнул Гасан.
– А если потом расколется? Знаешь, что будет? Такая война начнется, по всему городу выстрелы и взрывы бомб слышны будут. Резо снова собирает всех.
– Этот не расколется, – задумчиво ответил Гасан, – он умеет думать. Знает, что, если придет после задания, мы его уберем. Значит, осторожный человек, зря не рискует. Это очень важно, чтобы был осторожный человек.
– Когда у нас встреча?
– Сегодня в шесть.
– Вызывай наших ребят, поедем пообедаем, – распорядился Ильгар. Гасан поднял трубку телефона.
Не люблю, когда меня зовут таким способом. Чувствуется почерк бандитов. Никакой конспирации, никакой подготовки. Приезжай, говорят, и сидят там сразу вдвоем. Разве такие заказы делают при свидетелях? Даже при очень близких. Хотя эти двое, кажется, компаньоны.
Вообще не люблю всех этих «черных» – чеченцев, азеров, лезгин. Насмотрелся я на «черных» в Афгане, на всю жизнь хватит. Правда, в последнее время среди заказчиков встречаются и они. Но это очень редко. Южные группировки имеют своих дешевых боевиков, вызывают из гор пачками, те и стреляют на улицах. Правда, глупо стреляют, несерьезно. Никакой подготовки, никакого умения. Серьезные задания им поручать, конечно, нельзя, но для устрашения азиаты вполне подходят. Налетят целой ордой, постреляют и снова к себе домой.
Когда вызывали, я уже тогда понял – война, счеты сводят. Так потом и получилось. Хотят, чтобы убрали лидера грузинской группировки, будто я его не знаю. Его вся страна знает. А своих посылать боятся – могут промахнуться, ошибиться. Да и невыгодно. Другие банды знать будут, кто убрал Резо. Значит, нужно вызывать меня.
Не люблю я иметь дело с такими заказчиками – жадные, наглые, недоверчивые, еще торговаться начинают, как на базаре. Недавно нанимала меня одна такая группировка, тоже пытались торговаться, но я сразу ушел, не люблю споров. Мое дело требует тишины.
Конечно, сначала я в ту квартиру не пошел. Три часа вокруг ходил, видел, как они своих людей отослали. На инвалида никто внимания не обращал, вот я ближе и подобрался. Ребята-охранники уехали, а двое их боссов остались в квартире. На всякий случай я проверил все соседние квартиры, обзвонил, обошел. В таких делах пустяков не бывает. Может, специально меня вызвали мои бывшие заказчики, хотят убрать, об этом тоже всегда помнить нужно. Тем более если заказчиков двое. Правда, все было нормально, и я пошел на встречу.
Сначала заехал в соседний переулок, остановил свой инвалидный «Запорожец» и переоделся. Потом еще раз проверил подъезд и поднялся наверх.
Молодой мне сразу не понравился, платить отказывался, ругался. Другой, постарше, видимо, поопытнее. Но и этот сначала опасался, деньги давать боялся. Дурачок, не понимает, что смываться я не буду. Невыгодно. Один раз продинамишь, второй раз получишь пулю в лоб. Честным быть вообще трудно, но экономически выгодно. Говорят, это девиз американцев. Не знаю, в Америке никогда не был.