– Господин комиссар!
– Я вас не испугал?
– Нет, просто я не ожидала.
– Разрешите мне присесть на минутку рядом с вами.
– Прошу вас.
Было очевидно, что она не понимала и спрашивала себя, к чему он клонит.
– Я думаю, мадам, вы в курсе, что мадемуазель Пьюбран попала в аварию?
– Да, мы как раз с Марком навестили ее после обеда. Слава Богу, она легко отделалась.
– Должно быть, это не всем приятно.
– О чем вы?
– В данный момент это неважно. Могу ли я позволить себе, мадам, признаться вам, что вы мне очень симпатичны?
– Благодарю вас, но…
– Мадам, вы счастливая женщина?
– Но, господин комиссар…
– Думаю, вы догадываетесь, что я не из простого любопытства спрашиваю?
– Тем не менее…
– Вы счастливы? Да или нет?
– Естественно, я…
Она не смогла закончить и зарыдала. Тьерри ласково положил ей руку на плечо и прошептал:
– Я знал это…
Софи вытерла слезы и на одном дыхании выложила все, что накопилось у нее на сердце.
– Марк не любит меня. Он никогда меня не любил. Он любит только деньги. Мой отец разгадал его, но я не хотела слушать, а сейчас расплачиваюсь. Он неплохой, только кроме себя самого он ни к кому и ни к чему не привязан. Чтобы удовлетворить свои желания, ему нужны деньги, много денег. У меня их больше нет, поэтому я больше его не интересую. Я знаю, что я не красавица, но он ведь обещал… Правда, они все обещают.
– Мадам, ваш муж способен на все ради того, чтобы раздобыть денег?
– Я плохо понимаю смысл вашего вопроса.
– Способен ли он пойти на убийство?
– Ой! Какой ужас! Конечно же нет! У Марка много недостатков, но он честный человек. Ведь вы верите мне, не правда ли?
– Зачем я стал бы подвергать сомнению вашу искренность, мадам. Тем не менее кто-то в этом замке пытается убрать мадемуазель Пьюбран, чтобы завладеть наследством.
Удивленная, она смотрела на него.
– Вы что, могли подумать, что Марк…
– Нет, так как вы уверяете меня в обратном. Но в таком случае кто?
– Я… я не знаю… невозможно, чтобы это был кто-то из нас.
– И все-таки… Каким бы чудовищным ни казалось это предположение, его нужно принять. Однажды кто-то уже пытался задушить вашу кузину, теперь ей подстроили аварию… Только чудо спасло ее от смерти.
Софи отказывалась верить. С застывшими глазами, с напряженным лицом она бормотала:
– Это неправда, это неправда, это неправда!
Этот детский лепет вывел полицейского из себя. Он с силой сжал ее руку.
– Перестаньте! Имейте, наконец, мужество посмотреть правде в глаза, будьте же хоть раз взрослым человеком, это вам только на пользу пойдет!
– Нет! Нет! Я не хочу, не хочу!
Невик пожал плечами и, оставив бесполезные попытки успокоить Софи, направился к замку. Его встретил слуга и попросил подождать, потом вернулся и сказал, что его примут только в том случае, если он пришел с официальным визитом. Так распорядился господин Пьюбран. Тьерри отстранил негодующего слугу и проник в гостиную. Его появление развеселило мадемуазель Пьезат. Посмотрев на закаменевшие лица доктора и Марка Кесси, она ехидно заметила:
– А он упрямый, а?
Пьюбран поднялся и жестко проговорил:
– Господин комиссар, предъявите мне бумагу, разрешающую вам вмешиваться в нашу личную жизнь, или выйдите отсюда.
– Я здесь не на задании, и тем не менее, как бы вы к этому ни относились, доктор, я не уйду.
– Правда? В таком случае посмотрим, что об этом думает господин прокурор.
– Вот именно, доктор, позвоните прокурору, он как раз ждет вашего звонка.
– Он ждет…
– В надежде, что вы назовете ему имя того или той, кто подстроил автомобильную катастрофу вашей племяннице, которая в этот час должна была бы быть на дне Лота…
Врач опустил трубку на место.
– Что вы такое городите? Мартина попала в аварию.
– Нет, доктор, речь идет не об аварии, а о покушении. Ей сломали тормоза и испортили управление.
Они смотрели друг на друга удивленно или притворяясь удивленными. Тьерри наблюдал за ними, напрасно ожидая, что кто-нибудь из них выдаст себя словом или жестом, но они казались непроницаемыми. Пьюбран первый смог взять себя в руки.
– Подытожим, господин комиссар: вы без ведома прокурора ворвались в наш дом, имея целью нас оскорбить.
– Понимайте, как хотите, это ваше дело.
– Именем Христа! Зачем нам убивать эту несчастную Мартину?
– Чтобы присвоить се деньги.
– Вы просто глупы!
– Не устраивайте представлений, вы ничего не добьетесь. Я смотрю на вас троих, и вы вызываете у меня отвращение и жалость.
– Я не позволю вам!
– Слишком поздно! Я предупреждаю, вы больше никого не обманете. Я вывел вас на чистую воду и не допущу, чтобы вы убили Мартину Пьюбран.
Мадемуазель Пьезат, обращаясь к присутствующим, невозмутимо спросила:
– Он что, сумасшедший?
Кесси пробурчал:
– Скорее, пьяный.
Доктор смягчился:
– Сумасшедший или пьяный, но он уже надоел.
Выведенный из себя этой наглостью, Тьерри закричал:
– Хорохорьтесь, сколько хотите, вам не удастся меня смутить, потому что вы не что иное, как жалкие развалины. Вы слышите, жалкие остатки разбитого войска! Вы, Олимпия Пьезат, пытаетесь потопить в риске игры свое загубленное существование. Бесполезно! У вас больше нет ни копейки, и впредь вы можете рассчитывать лишь на жалость одного или на милость другого, если, конечно, ваша племянница не исчезнет и вы, таким образом, получите право на наследство ее отца! А вы, доктор, ломаете себе голову над тем, как бы окупить строительные работы, которые, обезумев, начали. И вы готовы на все, лишь бы ваша клиника стала лучшей в департаменте. Только если в самое ближайшее время вы не найдете вкладчиков, вам придется публично объявить о банкротстве. А что такое жизнь Мартины Пьюбран против грандиозных планов? Что до вас, Марк Кесси, то вам достаточно знать, что я встречался с вашим тестем и что мне известны суммы, которые вы должны в Бордо, в Тулезе, в Каоре. Так что вы в такие дебри залезли, что трудно будет выбраться. Вам любой ценой нужны деньги, даже если цена эта – жизнь вашей кузины.
Когда он замолчал, в комнате воцарилась глубокая тишина. Потом мадемуазель Пьезат как-то очень неуместно заметила:
– Хочу надеяться, слуги не слышали… Знаете ли, господин комиссар, что подобная сцена может положить конец вашей карьере. Да, конечно, сейчас вам это безразлично, вами овладела идея фикс. В том, что вы сейчас бросили нам в лицо, есть доля истины. Совершенно точно, я всего лишь старый высохший фрукт. У меня больше нет ни копейки, и, без сомнения, я закончу в богадельне, если мне не посчастливится умереть раньше. Но от всего этого до того, чтобы сделаться убийцей… Вы не поверите, господин комиссар, но я очень люблю Мартину.
Эстафету принял доктор.
– Я тоже, господин комиссар, очень привязан к своей племяннице. По крайней мере, не меньше вас.
– Что вы такое говорите?
– Видите ли, господин комиссар, если вы осмелились устроить нам эту отвратительную сцену, если позволили себе осыпать нас столь чудовищными обвинениями, значит, вы без ума от Мартины.
– Если вы думаете, что вы самый умный…
– Не забудьте, что я психиатр. Вы переживаете драму многих сорокалетних, несколько поздно вкусивших прелесть жизни. Я не считаю нужным перед вами оправдываться, но все же хочу подчеркнуть, что в данный момент испытываю финансовые трудности, но мне ни разу не пришло в голову решить их посредством убийства.
– Это вы так утверждаете, и если вы надеетесь меня провести с помощью насмешек или взывая к моим добрым чувствам, то вы ошибаетесь. Я думаю, что господин Кесси в свою очередь тоже попытается уверить меня в том, что все то, что я о нем узнал, – сплетни и ложь.
– Нет, господин комиссар, все, что вам обо мне рассказали, к сожалению, правда. Я ни на что не пригоден. Я женился на Софи из-за денег, которые и истратил. Какой смысл говорить вам, что я раскаиваюсь? Я хотел бы искупить зло, которое причинил, но как? Софи мне больше не верит. Кто ее может в этом упрекнуть. Свою кузину я не люблю, она слишком властная, слишком самоуверенная, я вижу в ней того, кем сам бы хотел быть. Отсюда моя неприязнь. Однако ее убить… Нет, господин комиссар, во мне нет задатков убийцы.
Доктор и мадемуазель Пьезат сочувственно смотрели на Марка. Были ли они искренни или притворялись? Тьерри никак не мог этого понять. Он испытывал горечь простого человека, который попал в чужую среду и прекрасно видит, что над ним все смеются, но не может сказать, когда именно и почему. Полицейский столкнулся с воспитанием, отличным от его собственного, и мучительно ощущал его превосходство. Он совершенно потерял над собой контроль.
– Понятно, что вы все плевать на меня хотите. Вы думаете, что очень сильные и можете окончательно меня довести. Все трое вы выставляете себя невиновными. Будущее покажет. Во всяком случае, дамы и господа, на вашем месте я бы позаботился о здоровье мадемуазель Пьюбран, потому…
Доктор оборвал Тьерри.
– Спасибо за советы, господин комиссар, но мы сами разберемся, как нам вести себя с нашей родственницей.
Пересекая парк, полицейский сжимал кулаки. Они даже не удосужились подождать, когда он закроет за собой дверь, чтобы разразиться хохотом.
2
Никогда ни в жизни, ни на работе такого с ним не случалось. Теперь Тьерри знал, что значит страдать от комплексов. Всю ночь после сцен в в Блонзатском замке он не переставая переживал свое столкновение с дворцовой бандой, как называл он семью Пьюбранов. Платоническое удовлетворение не могло ослабить перенесенного им унижения. Полицейский получал нездоровое удовольствие, воспроизводя каждый их жест, вспоминая каждое сказанное ими слово. Трио удобно устроившихся в элитном обществе людей, насмехающихся над провинциальным комиссаришкой. А он еще куда-то рыпается! Невик вынужден был признать, что они ни на минуту не испугались, скорее удивились. Этот цинизм, с которым старая дева и ветреный супруг раскаивались в своих слабостях! А наглость доктора, строившего из себя бог весть кого, когда публично признано, что он практически нищий! С трудом, но Тьерри все же удалось набраться хладнокровия, чтобы наконец трезво оценить ситуацию. И тогда он быстро пришел к следующему выводу: зловещее трио было настолько уверено, что стоит вне закона, что ему не страшно ни одно следствие. Главное, чтобы оно не выходило за рамки анонимности, необходимой при их репутации. Поэтому Пьюбраны могли рассчитывать на поддержку себе равных. Несмотря на личные приязни или неприязни, крупная буржуазия города была едина и абсолютно незаинтересована в развязке скандала, который, задев некоторых членов их клана, мог положить пятно на них всех. И как тут доказать, что Мартина не находится в плену галлюцинаций, что попытка ее задушить не была злою шуткой, автор которой не осмелился назвать своего имени, что машину сломали специально и это не козни сварливого слуги, сводящего таким образом счеты с хозяйкой. Ведь заговорщики всегда смогут найти подтверждение тому, что властную, прямолинейную и слишком Надменную Мартину не очень любила прислуга в замке. Тьерри оставалось только согласиться с тем, чтобы жалоба, поданная на господина X, так и будет всего лишь бесполезной жалобой на неизвестного, а намеки этих подлецов на чувства Тьерри к мадемуазель Пьюбран, распространенные по городу, сделают его посмешищем всего Каора. Проведя бессонную ночь, Тьерри пришел на работу не в лучшем настроении и, войдя, не поздоровался со своими подчиненными. Латек поспешил ему сообщить:
– Доклад Телю у вас на столе.
– У меня у самого, по-моему, глаза есть! – огрызнулся комиссар. Тьерри внимательно прочитал заключение хозяина гаража, позвонил во Дворец правосудия и попросил свидания с господином Шенебуром.
Шенебур не спеша прочитал бумагу Телю, отложил ее в сторону и, посмотрев на посетителя, спросил:
– Ну и что?
Несмотря на принятое им решение относительно собственного поведения, Тьерри закричал:
– Как что? Вы что думаете, Телю плохо знает свое дело?
– Далек от этой мысли, дорогой друг! Я ведь не отрицаю, что эта записка разоблачает диверсию, но ведь она не называет имени ее автора.
– Вам не кажется, что это превышает возможности служащего гаража?
– Без сомнения, но не возможности комиссара полиции. Дайте мне серьезную улику, которая позволила бы мне вызвать обвиняемого на допрос, и я покажу, на что я способен.
Тьерри не ошибся. Это была новая увертка. Шенебур не хотел рисковать. Он осмелится прикоснуться к сильным мира сего лишь в том случае, если вина их будет очевидна.
– Следуя голосу совести, господин следователь, я считаю, что вам необходимо допросить жителей Блонзатского замка. У случайного преступника нет твердости профессионального канальи, и я уверен, что если вы их хорошенько прижмете…
– Господин комиссар!
Следователь стукнул кулаком по столу, что свидетельствовало о крайнем возбуждении, а это было для него нехарактерно.
– …Я не нуждаюсь в ваших советах, я сам знаю, что мне делать. Прижать Пьюбранов или их родственников? Вы в своем уме? Выйдя из моего кабинета, они направятся прямо к префекту…
Полицейский саркастически продолжил:
– И разразится скандал.
– Замечательно, господин комиссар! Скандал, в котором ни вы, ни я ничего не выиграем.
– Но правосудие!
– Я как-нибудь сам позабочусь о правосудии, а вы занимайтесь своими делами.
– Это не так-то просто, когда речь идет о людях привилегированных.
Шенебур поднялся.
– С меня довольно, господин комиссар! Продолжайте расследование, а ко мне приходите лишь при наличии серьезных доказательств, а сплетни, вызванные ревностью, пусть даже их рассказывает комиссар полиции, меня не интересуют.
Невик в свою очередь встал со стула.
– Извините за беспокойство, господин следователь, я приду к вам, когда буду располагать неопровержимой уликой, и, по-видимому, этой уликой станет труп мадемуазель Пьюбран. Всего хорошего, господин следователь.
Тьерри сам себе был противен. Из-за бездеятельности остальных полицейских должен был сражаться в одиночку, чтобы попытаться спасти жизнь девушки. Что он мог сделать? Соучастники преступления или просто равнодушные, те, кого эта история интересовала или должна была интересовать, – все они поставили на его пути практически непреодолимые преграды. Значит, нужно оставить Мартину умирать? При этой мысли у Тьерри все внутри переворачивалось. Он готов был драться до конца, до тех пор, пока хватит сил… Но как?
По дороге на работу комиссара вдруг осенило: Круа-де-Фэ! Там, по крайней мере, никто не додумается ее искать! Невик стрелой помчался в «Таверну». Он влетел прямо на кухню, где Эскорбьяк заканчивал приготовление обеда.
– Пришел мне помочь?
– Нет, Пьер, это ты должен мне помочь.
Вытирая о фартук руки, Эскорбьяк провел друга за маленький столик, расположенный в углу ресторана так, что с улицы его не было видно.
– Стаканчик «Гайяка»?
– Времени нет.
И немедля Тьерри доверил другу свои перипетии. Он заключил:
– Единственный способ защитить мадемуазель Пьюбран – это спрятать ее на время следствия. Я подумал о Круа-де-Фэ.
– У меня?
– Ты не можешь мне отказать, Пьер. Речь идет о спасении жизни.
– Ты впутываешь меня в грязную историю. Если об этом узнают?
– Ни мадемуазель Пьюбран, ни я никому ничего не скажем. Кроме тебя и Эрмины никто не будет в курсе. Ну что?
– Ладно, ладно. Я обещал Алисе… Пойду за ключами. Но мне все это не нравится, очень не нравится.
Мадемуазель Пьюбран только что выписалась из больницы. Она шла по коридору к выходу, когда столкнулась с комиссаром. Он молча завел се обратно в палату и запер дверь.
– Комиссар! Что это значит?
– Мадемуазель, выслушайте меня не перебивая. Вам угрожает смертельная опасность. На вашу жизнь несколько раз покушались, но вам повезло, очень повезло. Во Дворце правосудия требуют от меня неопровержимых улик. Эти улики я найду, только мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы в безопасности. Поэтому я подумал…