Тень упала на Кинана, закрыв солнце. Он тоже встал, разрываясь между необходимостью дослушать Бейру и желанием поджечь балдахин.
— Что ж, коли хочешь знать мое мнение… она того не стоит. — Королева Зимы посмотрела на юные ростки, и они мгновенно замерзли под ее взглядом. Шагнула вперед и с хрустом раздавила их башмаком. — Думаю, бедняжка Дебора без труда убедит ее держаться от тебя подальше. Ты же не просил ее быть помягче с этой смертной?
— Выбор за Айслинн. Она или согласится поднять посох, или нет. — Кинану хотелось сказать, что угрозы зимней деве ничего не изменят, но этого делать не следовало. — Донии я передал только слова Иол, о чем ты наверняка уже знаешь.
— Да? — Бейра расширила глаза в притворном удивлении. — Какие слова?
— Айслинн — особенная.
— А, ну конечно, миленький. Все они особенные — первые несколько ночей. А потом… — Бейра оглянулась на маленькую фею, и та съежилась. — Новизна пропадает, знаешь ли.
Кинан делано усмехнулся.
— Бедняжка Делия. Представляю, как ей сейчас горько. Совсем недавно с тобой танцевала она. — Бейра закружилась на месте, словно в танце с невидимым партнером. — Смертные так хрупки. Так уязвимы, когда не в силах скрыть свои нежные чувства. Легко ломаются.
Сердце у него забилось быстрей. Бейре запрещено было приближаться к смертным девушкам, и это правило она до сих пор не нарушала. Но другие — нарушила.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего, любимый. — Она остановилась, присела в реверансе и принялась обмахиваться веером, обдавая холодным воздухом Кинана. — Просто подумала, что тебе лучше выбрать для игры другую девушку. Эта, по-моему, не подходит. Я готова заняться поисками новой вместе с тобой. Можем и Деллу пригласить, а то она скучает в одиночестве.
Не скрывая горечи, Кинан сказал:
— Что ж, придется, если Дония сделает свое дело. На этот раз, кроме одного хмельного танца, я ничего не получу.
— Будет, будет другая девушка, милый, — вздохнула Бейра, и глаза ее сверкнули двумя льдинками: верный признак того, что она довольна.
Другая, но не королева Лета — не об этом ли она говорит?
— Возможно, мне надо постараться, — сказал он и дохнул жаром на балдахин.
Балдахин занялся огнем, и Кинан зашагал прочь. За спиной он слышал визг Бейры, требующей от стражников, чтобы ее немедленно укрыли в тени.
Однажды он сможет противостоять ей на равных.
А пока — хотя бы минутное удовольствие.
Покинув речной берег, он неторопливо брел по Пятой улице, потом свернул на Эджхилл, где располагалось множество мелких магазинчиков. Шум и оживление вновь напомнили ему о смертных, преуспевавших в том, что не дано его подданным.
Все ради них — этих смертных и его летнего народа…
— Кинан? — На него чуть не налетела Рианна, вышедшая из музыкального магазина. Удивленно вытаращила глаза. — Что у тебя с волосами?
Он сообразил, что задумался и, забыв накинуть личину, расхаживает в своем истинном обличье.
— Покрасил. — Кинан улыбнулся и наскоро пригасил металлическое сверкание волос.
Рианна ухватила прядку, повертела так и этак, посмотрела сквозь нее на солнце.
— Показалось на секундочку, что они прямо как медная проволока.
— Надо же. — Кинан отодвинулся, высвободил волосы. — Ты видела сегодня Айслинн?
Рианна усмехнулась.
— Думала, она до сих пор с тобой.
— Нет. — Кинан посмотрел на парочку летних дев, кокетничавших у нее за спиной с рябинником, свободным от дежурства. — Утром я проводил ее домой.
— Утром? — Рианна снова усмехнулась и покачала головой. — Не прогадала я, поставив на тебя.
Вопреки развязным речам и манерам пахло от нее невинностью. Сладостью и чистотой.
— Мы просто танцевали.
— Ну, это только начало.
Она заглянула в дверь того магазина, из которого вышла, окинула беглым взглядом улицу. И на мгновение, утратив напускную вульгарность, стала самой собой.
— Между нами, Эш не мешало бы почаще развлекаться. Слишком уж она серьезная. По-моему, ты — счастье для нее.
Кинан замешкался с ответом. Об этом он как-то не думал; единственный вопрос, который его волновал: станет ли она счастьем для него и для летнего народа?
А будет ли это счастьем для нее? Учитывая, какие жертвы должна принести Айслинн, какие трудности поджидают их обоих, если она и впрямь его королева… Так сразу и не решишь. Пожалуй, нет.
— Постараюсь им стать, Рианна.
— Ты уже вытащил ее на танцы до рассвета. По мне — отличное начало. — Она словно почувствовала что-то и утешающе похлопала его по руке. — Не волнуйся.
— Ладно.
Когда они расстались, Кинан вернулся в обычное невидимое состояние и отправился домой. У него есть мудрые советники. И сегодня, пожалуй, их мудрость нужна ему, как никогда.
Не успев зайти внутрь, он услышал музыку в лофте. Глубоко вздохнул и шагнул в дверь с широкой фальшивой улыбкой на губах.
Едва взглянув на Кинана, Тэвиш, которого обнимала Элиза, снял ее руки со своей шеи и двинулся в сторону кабинета.
— Идем.
В такие минуты Кинану казалось, что Тэвиш близок ему, как родной отец. Советник и друг последнего короля Лета, тот терпеливо дожидался, когда Кинан вырастет и покинет дом Бейры. И стал для него кем-то гораздо более важным, чем слуга, хотя покровительственно обращаться с Кинаном или разговаривать с ним по-отечески никогда себе не позволял.
Ниалл открыл рот, желая что-то сказать, но Кинан коротко покачал головой.
— Нет. Останься с девами.
— Если я тебе нужен…
— Нужен. Всегда. — Кинан потрепал его по плечу. — В данный момент — чтобы никого не подпускать ко мне.
Лишние уши ни к чему. Если пойдут слухи, что он подозревает Бейру в обмане и злом умысле, а Айслинн наделена даром видения, дело может закончиться плохо для всех.
По пути в кабинет он обнимал бросавшихся к нему летних дев и изо всех сил старался казаться безмятежным. Улыбался, чтобы не выдать внутреннего смятения. И, добравшись до Тэвиша, тщательно запер за собой дверь. И девам, и стражникам вроде бы можно доверять. Но кто знает?..
Тэвиш налил вина, передал Кинану бокал.
Король опустился в тяжелое кожаное кресло.
Советник сел напротив и спросил:
— Что случилось?
И Кинан рассказал ему все — об Айслинн и об угрозах Бейры.
Тэвиш заглянул в бокал, как в зеркало. Повертел его в руках.
— Возможно, она и не королева, но Бейра ее боится. И это, на мой взгляд, дает нам надежду. Большую надежду, чем за все прошедшие века.
Кинан кивнул, но промолчал, ожидая, когда Тэвиш с обычной прямотой перейдет к главному.
Советник не смотрел на короля. Блуждал взглядом по книжным корешкам на полках, заполнявших все стены кабинета.
— Я ждал вместе с тобой. Но никогда не пытался уверить тебя в том, что одна из девушек — та самая. Не мое это дело.
— Я дорожу твоим мнением, — снова кивнул Кинан. — Скажи, что думаешь.
— Заставь Айслинн принять вызов. Если она — та самая… — Тэвиш остановил взгляд на толстых томах за спиной Кинана. — Она должна принять вызов.
Непривычная горячность в голосе старика после веков невозмутимой сдержанности слегка встревожила Кинана.
— А если она откажется? — спросил он.
— Невозможно. Заставь ее согласиться.
Тэвиш наконец встретился с Кинаном взглядом, и его черные глаза походили в этот миг на лесные омуты, чья глубина влечет к себе с неодолимой силой.
— Сделай то, что должен, даже если это не нравится ни тебе, ни ей. Если ты и впрямь дорожишь моим мнением, повелитель, прислушайся к нему.
ГЛАВА 20
Ему предложили питье… Когда же музыка стихла, все они пропали, лишь кубок остался у него в руке, и он, усталый, измученный, воротился домой.
Томас Кейтли.
Сказочная мифология (1870).
Проснулась Айслинн в десятом часу утра и разом вспомнила ночные события. Бесконечные танцы, странный напиток, разговор с Кинаном на рассвете, когда она сказала, что знает, кто он такой… поцелуй. А дальше? Что было дальше? Как она попала домой? Во сколько?
Вскочив с постели, Айслинн ринулась в ванную и едва успела добежать, как ее вырвало. Боже милосердный!
Потом она села на край ванны, прижалась лбом к холодной раковине. Все тело сотрясал озноб, как при высокой температуре. Но причиной был вовсе не жар, а ужас. Кинан знает, что она их видит. Они придут за ней, и бабушка…
При мысли о бабушке, вступающей в сражение с фэйри, ее чуть не вырвало снова. Бежать, скорей бежать из дому!
Умывшись и почистив зубы, Айслинн торопливо надела джинсы и блузку, обулась, схватила сумку.
Бабушка, стоя у плиты, не сводила глаз с кофейника. До первой чашки кофе она обычно бывала не слишком наблюдательна.
Айслинн показала на свое ухо.
Бабушка включила слуховой аппарат и спросила:
— Все в порядке?
— Опаздываю, ба. Проспала.
Наскоро обняв ее, Айслинн повернулась к двери.
— А завтрак?
— Я разве не сказала? Извини. Мы с Сетом договорились встретиться и позавтракать вместе.
Она изо всех сил старалась говорить спокойно. Чтобы бабушка, и без того встревоженная предыдущим разговором, не заметила ее сегодняшнего страха.
Бабушка нахмурилась.
— Айслинн, ты же знаешь, меня не проведешь. Сколько ни бегай, поговорить все равно придется. О том самом деле. Лучше не стало, как я понимаю?
Айслинн немного помолчала. И попросила:
— Еще несколько дней, ба. Пожалуйста.
Бабушка поджала губы, уперла руки в бока, словно собиралась приказать внучке остаться дома. Потом вздохнула.
— Никаких нескольких дней. Завтра Понятно?
— Обещаю.
Айслинн поцеловала ее, радуясь, что беседу удалось отложить хотя бы на день — сейчас она была не в состоянии разговаривать, — и выскочила за дверь.
Ей срочно нужен был Сет. Вчера она ему даже не позвонила.
— Поверить не могу, что я это сделала. Призналась, что знаю, кто они такие!
Айслинн уткнулась лицом в колени, сосредоточилась на усилиях побороть очередной приступ тошноты.
Сет, сидя на полу у ее ног, легонько похлопал ее по спине, потом стал поглаживать.
— Все хорошо. Дыши. Глубже.
— Ничего хорошего, Сет, — глухо сказала она себе в колени. Приподняла голову, бросила на него хмурый взгляд. — Обычно за это они людей убивают. Или выкалывают глаза.
Тошнота подкатила снова. Айслинн зажмурилась.
— Тихо, тихо. — Он придвинулся, успокаивая ее самой своей близостью, как бывало и раньше. — Дыши.
— Вдруг они меня ослепят? Вдруг…
— Успокойся. Мы этого не допустим.
Он стянул ее с кресла к себе на колени, начал покачивать.
В точности как ночью — Кинан.
Она почувствовала себя виноватой, словно предала Сета, хотя и не было ничего, кроме танца… Как она надеялась.
А если было? А если они с Кинаном… Айслинн тихонько заплакала.
— Ш-ш-ш. — Сет все покачивал ее, бормотал что-то, утешая.
Однако мысли о танцах с Кинаном, о его поцелуе и том неведомом, что могло произойти, уже не оставляли Айслинн. Она высвободилась и поднялась на ноги.
Сет облокотился на кресло, подпер голову рукой.
Айслинн, не в силах на него смотреть, понурилась.
— И что же мы будем делать?
Он тоже встал, подошел к ней.
— Сообразим по ходу. Он обещал исполнить твое желание? А их клятвы, если верить книгам, — это закон.
Она кивнула.
Сет наклонился к ней, и его волосы скользнули по ее лицу легкой паутинкой.
— И с остальным разберемся. — Он поцеловал ее очень нежно, очень ласково и добавил: — Придумаем, как быть. Вместе. Я буду с тобой, Эш, даже если ты расскажешь мне, что еще случилось.
— Ты о чем? — Мир поплыл у нее перед глазами.
— Ты что-то пила, перестала соображать, танцевала до рассвета, проснулась в своей постели, и тебя стошнило. — Он взял ее лицо в ладони. — Что еще случилось?
— Не знаю. — Айслинн содрогнулась.
— Как ты попала домой?
— Не знаю.
Ей вспомнился вкус солнечного света на губах, ощущение ласкающих лицо солнечных лучей в тот момент, когда Кинан к ней наклонился. Что произошло дальше?
— Ты еще куда-то ходила?
Она прошептала:
— Не знаю.
— Спала с ним? — Глядя ей прямо в глаза, он задал вопрос, на который она так хотела, но не могла ответить.
— Не знаю. — Айслинн отвела взгляд. Ее снова затошнило. — Но если бы что-то было, я бы знала. Уж это я бы запомнила.
Он притянул ее к себе, прижал крепко, словно хотел укрыть в своих объятиях от всего зла в мире.
— Понятия не имею. Но хоть что-то ты помнишь?
— Танец. Напиток. Какой-то странный стул, на котором мы сидели. Потом все ушли. Он меня поцеловал. — Айслинн снова содрогнулась. — Прости.
— Ты не виновата. — Сет погладил ее по голове.
Она попыталась отодвинуться. Он удерживать не стал. Посмотрел на нее серьезно и решительно.
— Выслушай меня. Если что и было, ты в этом не виновата. Он напоил тебя чем-то вроде наркогика, каким-то колдовским зельем. Ты была пьяна, очень пьяна, и не виновата ни в чем, что произошло после.
— Я помню, что смеялась. Мне было весело. — Она сжала руки в кулаки, чтобы не дрожали. — Мне было хорошо, Сет. И вдруг я повела себя как-то не так? Вдруг сказала «да»?
— Не важно. Ты не могла за себя отвечать. Все очень просто. Ему не следовало этим пользоваться. Если воспользовался — виноват он, а не ты, — сердито говорил Сет.
Но он не стал напоминать о том, что просил ее не ходить на ярмарку. И упрекать не стал. Вместо этого заправил волосы ей за ухо, повернул к себе лицом.
— И мы же не знаем на самом деле — может, ничего и не случилось.
— Но я хотела… чтобы в первый раз это было с тем, кто мне дорог… и если он… если мы с ним… — лепетала Айслинн, чувствуя себя довольно глупо.
Вот уж о чем волноваться не стоило, когда речь шла о гневе короля фэйри. Он мог убить ее или ослепить. Что в сравнении с этим утрата девственности? Пустяк.
Но не для нее.
Айслинн подошла к дивану, села.
— Прости. Ты был прав, а я…
Сет перебил ее:
— Не за что тебе просить прощения. Ты ничего не сделала. Я сержусь не на тебя. На него. — Он умолк. Устремил на нее долгий взгляд. — Ты единственное, что важно для меня в жизни.
— Обними меня. — Айслинн отвела глаза. — Если хочешь, конечно.
— Хочу. — Он тут же оказался рядом, усадил ее себе на колени, бережно, как нечто хрупкое и драгоценное. — Всегда хочу. И всегда буду хотеть.
ГЛАВА 21
Затем на левое веко ей капнули три капли драгоценной жидкости, и она узрела дивной красоты страну… С тех пор она обрела способность распознавать волшебный народ, для всех остальных невидимый.
Томас Кейтли.
Сказочная мифология (1870).
Подойдя к жилищу Сета, Дония увидела во дворе нескольких знакомых стражников, суккуба Сэрис и летних дев.
Короля рядом с Донией не было, поэтому никто ей не улыбнулся. Только склонили головы, почтительно, но без малейшей теплоты. Для них зимняя дева была врагом. Хоть она и рискнула всем ради Кинана, на что не решились летние. Но кто же об этом помнил?
Возле двери она собралась с духом, готовая противостоять неизбежной слабости, которую вызывали ужасные стальные стены. Постучала, и костяшки пальцев обожгло болью.
Открыла ей Айслинн, и Дония не без труда сохранила невозмутимое выражение лица. Судя по потерянному виду девушки, о случившемся на ярмарке она помнила гораздо меньше, чем Кинан. Тот признался, что попал под влияние момента, увлекся весельем и танцами и позволил Айслинн выпить слишком много летнего вина. Это так на него похоже — легко верить, легко радоваться…