Кончивъ завтракъ, она взяла реэстръ, изготовленный для нея честнымъ Родономъ, и принялась внимательнымъ взоромъ всматриваться въ свое новое положеніе. По соображеніи всѣхъ обстоятельствъ, оказалось, къ великому утѣшенію, что дѣла ея, въ извѣстномъ случаѣ, пойдутъ недурно. Хорошо даже пойдутъ, если распорядиться съ умѣньемъ. Въ добавокъ къ вещамъ, имѣющимъ быть полученными въ наслѣдство послѣ мужа, были у ней свой собственныя бездѣлки и свой trousseau. Мы уже имѣли случай описать и похвалить достойнымъ образомъ великодушіе Родона, обнаруженное имъ немедленно послѣ свадьбы. Ктому же была у ней собственная лошадка, хорошая лошадка, подаренная милордомъ Тюфто, который, сверхъ-того, купилъ для нея дюжину кашмировыхъ шалей на аукціонѣ, гдѣ продавался гардеробъ одной богатой Француженки, промотавшейся на наряды. Множество бездѣлокъ, пріобрѣтенныхъ въ магазинѣ брюссельскаго ювелира, свидѣтельствовали также, въ равной степени, объ изящномъ вкусѣ и огромномъ богатствѣ милорда Тюфто, обожателя Ребекки. Карманныхъ часовъ, или «погремушекъ», какъ называлъ ихъ Родонъ Кроли, было у нея вдоволь, такъ-что, въ этомъ отношеніи, будуаръ Ребекіій походилъ на часовой магазинъ. Однажды какъ-то, вскорѣ послѣ свадьбы, Ребекка замѣтила, что ея англніскіе часы, получеимые въ подарокъ отъ жениха, имѣли довольно неуклюжую форму и нѣсколько забѣгали имередъ каждыя сутки; слѣдствіемъ этого замѣчанія, высказаннаго, разумѣется, безъ всякой задней мысли, было то, что на другое утро появились у нея прекрасные французскіе часики работы Деруа, съ цѣпочкой и прелестной бирюзовой крышкой, а потомъ, еще черезъ день, нѣжный супругъ повергнулъ къ ея стопамъ миньятюрные брегетовскіе часики; величимою никакъ не больше полкроны. Милордъ Тюфто купилъ для ней превосходные часы женевской работы, и такіе же, черезъ нѣсколько времени, подарилъ ей мистеръ Джорджъ Осборнъ. У Амеліи не было часовъ, хотя, разумѣется, нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, Джорджъ сдѣлалъ бы ей чудесный подарокъ въ этомъ родѣ, еслибъ она попросила. Супруга милорда Тюфто, постоянно жившая въ Лондонѣ; пробавлялась, въ этомъ отношеніи, стариннымъ инструментомъ, полученнымъ ею отъ матери.
Какъ это жаль, милостивые государи, что наши первостатейные магазинщики, ювелиры и модистки, не заведутъ до сихъ поръ подробнаго реэстра всѣмъ покупателямъ, которымъ они продаютъ свой bijoux! Это могло бы послужить прекраснымъ статистическимъ матеріяломъ, имтереснымъ для многихъ фамилій. И еслибъ всѣ эти украшенія поступили, по принадлежности, къ дочерямъ и женамъ, какая блистательная выставка драгоцѣнныхъ издѣлій могла бы открыться на прилавкахъ шумнаго базара житейской суеты!
Сообразивъ и вычисливъ всѣ эти драгоцѣнности, Ребекка сдѣлала весьма радостное открытіе, что у ней, въ извѣстномъ случаѣ; можетъ несомнѣнно образоваться наличный капиталъ въ шесть или семь сотъ фунтовъ стерлинговъ британской монеты. Этого, конечно, при ея свѣтломъ и сметливомъ умѣ, было слишкомъ довольно для первоначальнаго обзаведенія на рынкѣ житейскихъ треволненій. Все утро было посвящено у ней обозрѣнію и приведенію въ порядокъ разнообразныхъ статей этого движимаго имѣнія. Въ карманной книгѣ Родона, между разнымъ хламомъ, отыскала она вексель въ двадцать фунтовъ, на имя осборнова банкира. Это обстоятельство напомнило ей мистриссъ Осборнъ.
— Пойду прежде къ банкиру и размѣняю этотъ вексель, сказала она, а потомъ не мѣшаетъ навѣстить бѣдняжку Эмми.
Если въ романѣ нашемъ нѣтъ героя, зато читатель найдетъ, по крайней мѣрѣ, героиню. Едва ли кто могъ, въ критическихъ случаяхъ, обнаруживать столько рѣшимости и хладнокровія, какъ наша неукротимая мистриссъ Бекки, достойная супруга неустрашимаго адъютанта.
Есть у насъ еще пріятель, не герой, но вообще малый очень добрый, который остался въ обозѣ, въ числѣ мирныхъ гражданъ. Это, вы угадали, отставной сборщикъ податей и пошлинъ при Богла-Уолла. Джозефъ Седли, какъ и всѣ жители бельгійской столицы, рано въ этотъ день поднялся съ своей постели, при звукѣ трубъ и литавръ. Имѣя, однакожь, превосходный организмъ, способный, въ своемъ летаргическомъ оцѣпенѣніи, устоять противъ всякихъ трубъ, литавръ, рожковъ и барабановъ, мистеръ Джой, нѣтъ сомнѣнія, опочилъ бы на своемъ мягкомъ ложѣ вплоть до двѣнадцати часовъ, несмотря на бранную тревогу; еслибъ — къ несчастью, а можетъ быть и къ счастью, — покой его не былъ нарушенъ постороннею силой: Джоя разбудили, но вы ошибетесь, если подумаете, что разбудилъ его мистеръ Джорджъ, жившій съ нимъ въ одной квартирѣ. Занятый своими собственными дѣлами, и взволнованный мыслью о печальной разлукѣ съ неутѣшною женой, Джорджъ совсѣмъ не думалъ о своемъ шуринѣ и, вѣроятно, позабылъ, что существуетъ на свѣтѣ такой человѣкъ. Кто же растревожилъ сладкій сонъ мистера Джоя? капитанъ Доббинъ.
Покончивъ свой домашнія распоряженія, капитанъ Доббинъ, уже совсѣмъ готовый къ походу, растолкалъ неучтивою рукой индійскаго набоба; и сказалъ учтивымъ тономъ, что желаетъ имѣть счастье сказать ему прощальное привѣтствіе передъ разлукой.
«А чортъ бы тебя побралъ съ этимъ привѣтствіемъ!» подумалъ Джой, протирая свои заспанные глаза. Очень вамъ благодаренъ, капитанъ, сказалъ онъ потомъ, протягивая свою руку. А скоро вы идете?
— Сейчасъ. Мнѣ… мнѣ… вы понимаете, мистеръ Седли, мнѣ бы не хотѣлось пуститься въ этотъ путь, не повидавшись съ вами, проговорилъ мистеръ Доббинъ нерѣшительнымъ и дрожащимъ голосомъ. Легко станется, что нѣкоторые изъ насъ, быть-можетъ, не воротятся назадъ и мнѣ бы хотѣлось удостовѣриться, все ли у васъ пойдетъ тутъ хорошо… ну, и все такое… вы понимаете.
— Что вы подъ этимъ разумѣете? спросилъ Джозъ, стараясь удержаться отъ зѣвоты.
Капитанъ не слыхалъ этого вопроса, и, казалось, не обращалъ ни малѣйшаго вниманія на этого жирнаго толстяка въ ночномъ колпакѣ, пробудившаго, какъ онъ говорилъ, такое нѣжное участіе въ его сердцѣ. Лицемѣръ съ ногъ до головы, онъ прислушивался обоими ушами къ движеніямъ, происходившимъ на половинѣ Джорджа, вышагивалъ по комнатѣ, опрокидывая стулья, барабанилъ по стѣнѣ и обнаруживалъ другіе признаки великаго внутренняго волненія.
Мистеръ Джой, никогда не уважавшій капитана, былъ теперь рѣшительно убѣжденъ, что онъ труситъ.
— Что жь я могу сдѣлать для васъ, Доббинъ? спросилъ онъ саркастическимъ тономъ.
— А вотъ что, сказалъ капитанъ, подходя ближе къ его постели. Черезъ четверть часа мы выступаемъ, Седли, и весьма легко можетъ статься, что я, или Джорджъ, не воротимся назадъ. Слушайте же, что я вамъ скажу: вы не сдѣлаете шагу изъ этого города, пока не удостовѣритесь напередъ, какъ идутъ дѣла. Оставайтесь здѣсь, чтобъ имѣть неусыпный надзоръ за своей сестрою. Утѣшайте ее, развлекайте и примите всѣ возможныя мѣры, чтобъ она была спокойна. Помните, Джозефъ, что съ этой минуты, вы — единственный ея защитникъ. Если — чего Боже сохрани! Джорджъ не воротится назадъ, мистриссъ Эмми не имѣетъ другихъ покровителей въ мірѣ, кромѣ васъ, мистеръ Седли. Въ случаѣ рѣшительнаго пораженія нашей арміи, вы обязываетесь отвезти ее въ Англію, и вы дадите мнѣ честное слово — не оставлять никогда своей сестры. Такъ ли, мистеръ Джозефъ?
— Ужь это само-собою разумѣется, отвѣчалъ Джой, озадаченный этимъ торжественнымъ тономъ.
— Я такъ и думалъ, продолжалъ капитанъ, потому что вы честный человѣкъ, мистеръ Седли. Что жь касается до денегъ, вы можете на этотъ счетъ быть совершенно откровенны со мной.
— Въ какомъ смыслѣ я долженъ понимать это?
— Я хочу спросить: довольно ли у васъ денегъ, мистеръ Седли? то-есть, можете ли вы, въ случаѣ предполагаемаго несчастія, свободно воротиться въ Англію?
— Милостивый государь, сказалъ Джой величествеимымъ тономъ, — если нужны мнѣ деньги, я знаю, гдѣ искать ихъ. Что жь касается до сестры, вы едва ли не напрасно принимаете на себя трудъ предлагать совѣты, какъ я долженъ вести себя въ отношеніи къ ней,
— Вы говорите съ большимъ достоинствомъ, мистеръ Седли, и это мнѣ очень нравится, отвѣчалъ добродушный Доббинъ, — я радъ, что другъ мой Джорджъ оставляетъ сваю жену въ такихъ надежныхъ рукахъ, стало-быть, я могу дать ему, отъ вашего имени, честное слово, что вслучаѣ крайности вы будете защищать и покровительствовать мистриссъ Осборнъ?
— Конечно, конечно, отвѣчалъ мистеръ Джозъ, довольный тѣмъ, что оцѣнили по достоинству его финансовое великодушіе.
— И вы безопасно отвезете ее на родину, вслучаѣ пораженія нашей арміи?
— Что за вздоръ О… о какомъ пораженіи тутъ рѣчь? заговорилъ испуганный герой; привскакивая на своей постели. Вы хотите запугать меня; но я не робкаго десятка, было бы вамъ это извѣстно, мистеръ Доббинъ. Пораженіе невозможно тамъ, гдѣ командуетъ герцогъ Веллингтонъ.
Доббинъ не возражалъ. Онъ былъ слишкомъ счастливъ и доволенъ тою рѣшительностью, съ какой Джой говорилъ о своемъ поведеніи въ отношеніи къ сестрѣ.
«Можно теперь положиться на волю Божію, думалъ капитанъ Доббинъ, — если насъ и не станетъ, отступленіе ея будетъ, по крайней мѣрѣ, прикрыто надежною рукой».
Намъ неизвѣстно, думалъ ли капитанъ Доббинъ извлечь для себя собственно личную выгоду, взглянувъ въ послѣдній разъ на мистриссъ Эмми передъ выступленіемъ въ походъ, но если была у него такая своекорыстная цѣль, эгоизмъ его; какъ и слѣдовало ожидать, былъ наказанъ жесточайшимъ образомъ. Дверь джозовой спальни выходила въ общую гостняую, за которой открывалась комната Амеліи. Барабаны разбудили всякую живую душу въ бельгійской столицѣ, и не было уже никакой надобности скрывать сущность дѣла. Деньщикъ Джорджа укладывалъ въ гостиной вещи своего господина, тогда-какъ самъ мистеръ Осборнъ безпрестанно входилъ и выходилъ изъ смежной комнаты, давая наставленія, какъ и что взять для дороги. И скоро капитанъ Доббинъ удовлетворилъ пламенному желанію своего сердца: онъ увидѣлъ еще разъ мистриссъ Эмми; но какое лицо — Боже мой! — какое лицо было у мистриссъ Эмми! Блѣдная и пораженная дикимъ отчаяніемъ, Амелія могла служить олицетвореніемъ страшнаго призрака, и этотъ призракъ долго преслѣдовалъ встревоженную душу капитана, когда онъ впослѣдствіи припоминалъ подробности всей этой сцецы.
Она была въ бѣломъ утреннемъ платьѣ. Волосы ея растрепались по плечамъ, и большіе чорные глаза, лишенные жизненнаго свѣта, дико блуждали вокругъ, не останавливаясь ни на какомъ опредѣленномъ предметѣ. Подъ предлогомъ приготовленій къ отъѣзду, и желая показать, что она тоже, съ своей стороны, можетъ быть полезною въ эту критическую минуту; несчастная взяла изъ коммода одинъ изъ шарфовъ своего мужа, и безсознательно носилась съ нимъ взадъ и впередъ, продолжая смотрѣть съ безмолвнымъ отчаяніемъ какъ Джорджъ и его деньщикъ укладывали вещи. Она ходила, останавливалась, спотыкалась, и, наконецъ, прислонившись къ стѣнѣ, крѣпко прижала шарфъ къ своему сердцу, и эта малиновая сѣть казалась на ея груди огромнымъ кровавымъ пятномъ.
Одинъ взглядъ на страдалицу поразилъ чувствительную душу капитана невыразимой пыткой сожалѣнія и скорби, какъ-будто былъ онъ преступникомъ, заслужившимъ страшную казнь.
— Великій Боже! воскликнулъ Вилльямъ Доббинъ, и я осмѣлился быть праздньгаъ зрителемъ этихъ страданій!
Но тутъ была безсильна человѣческая помощь, и никакой геній въ мірѣ не пріискалъ бы средствъ ослабить эту безмолвную тоску. Проникнутый болѣзненнымъ сознаніемъ своего жалкаго безсилія, капитанъ Доббинъ стоялъ, молчалъ и наблюдалъ, какъ отецъ наблюдаетъ въ роковую минуту свое умирающее дитя…
Наконецъ, мистеръ Джорджъ Осборнъ взялъ за руку свою супругу, и отвелъ ее въ спальню, откуда, черезъ нѣсколько минутъ, онъ воротился уже одинъ. Прощанье кончилось, и онъ шелъ къ мѣсту своего назначенія.
— Слава Богу! слава Богу, что все кончилось! думалъ Джорджъ, спускаясь съ лѣстницы, со шпагою подъ мышкой. Уфъ!
И онъ быстро побѣжалъ на площадь, гдѣ формировался его полкъ, и куда, подъ военную тревогу, сбѣгались со всѣхъ сторонъ вооруженные офицеры и солдаты. Пульсъ его бился сильнѣе и сильнѣе, щеки пылали, грудь волновалась… наступала великая игра на жизнь и смерть, и онъ самъ готовился быть здѣсь однимъ изъ дѣйствующихъ лицъ. Что можетъ сильнѣе возбуждать въ человѣческой груди чувства сомнѣнія, надежды, удовольствія и страха? Гдѣ еще могутъ быть такіе ужасные шансы на выигрышъ и проигрышъ? Что значили всѣ прошедшія игры въ сравненіи съ этимъ великимъ дѣломъ жизни? Во всѣхъ состязаніяхъ и во всякомъ подвигѣ, требовавшемъ мужества и атлетической силы, молодой человѣкъ привыкъ отличаться съ дѣтскихъ лѣтъ до возраста цвѣтущей юности, беззаботной и отважной. Богатырь и въ школѣ и въ полку, онъ всюду и всегда былъ сопровождаемъ храбрѣйшими изъ своихъ товарищей, исполненныхъ удивленія къ его мужеству и отвагѣ. Сотни тріумфовъ выигрывалъ онъ, отъ дѣтскаго криккета до военныхъ скачекъ, и гдѣ бы онъ ни появлялся, женщины и мужчины всюду удивлялись и завидовали его славѣ, иначе и быть не можетъ. Физическая крѣпость, дѣятельность, сила и отвага — такія качества, которыя всегда и прежде всего встрѣчаются дружными рукоплесканіями на широкой дорогѣ жизни. И всѣ эти свойства съ незапамятныхъ временъ служили постоянной темой для рапсодовъ и бардовъ. Отъ разоренія Трои до настоящаго дня, поэзія всегда выбирала богатырей для своихъ героевъ.
Такимъ-образомъ, послушный звукамъ военной трубы и барабана, Джорджъ вырвался изъ нѣжныхъ объятій, чувствуя нѣкоторое угрызеніе. и стыдъ, что дозволилъ себѣ оставаться въ нихъ слишкомъ долго, хотя на этотъ разъ объятія супруги были слишкомъ слабы. Такимъ же чувствомъ соревнованія и одушевленія пылали сердца всѣхъ его товарищей Трильйоннаго полка, отъ храбраго майора, уже вступившаго въ команду, до юнаго прапорщика Стоббля, удостоеннаго чести нести знамя въ этотъ день.
Солнце уже взошло довольно высоко, когда стройные ряды полка двинулись къ своей высокой цѣли. Зрѣлище открылось великолѣпное. Труппа музыкантовъ, впереди колонны, играла полковой маршъ. За ними, на прекраснѣйшемъ конѣ, выступалъ майоръ Одаудъ, заставляя своего Пирама выдѣлывать удивительдые курбеты. За майоромъ шли гренадеры-усачи, предводительствуемые своимъ капитаномъ, и въ центрѣ колоины, старшій и младшій прапорщики держали полковыя знамена. Затѣмъ, впереди своей роты, шелъ капитанъ Осборнъ. Поровнявшись съ своей бывшей квартирой, онъ взглянулъ и улыбнулся Амеліи, стоявшей неподвижно у окна. Торжественные звуки музыки постепенно смолкли, и въ бельгійской столицѣ не осталось больше ни одного воина изъ Трильйоннаго полка.
ГЛАВА XXX
Джой Седли принимаетъ на попеченіе свою сестру
Когда, такимъ-образомъ, всѣ высшіе офицеры были призваны къ своимъ обязанностямъ на открытомъ полѣ, мистеръ Джозефъ Седли остался въ Брюсселѣ одинъ командовать надъ маленькою колоніею, гдѣ Амелія была инвалидомъ, и гдѣ весь гарнизонъ составляли только: Исидоръ, бельгійскій каммердинеръ мистера Джоза, и