VII. Торговая дипломатия
Этот человек не пришел, а буквально прибежал. Как и все лагерные глашатаи, это был не воин, а лишь тот, кто любит рассуждать о них. Такие люди греются в лучах славы настоящих бойцов, крутятся вокруг них, хвастаются своей близостью к ним и напыщенно заявляют: «Однажды мы решили сделать то-то… « Этот человек тут же торопливо примчался в палатку с восклицанием:
— Я здесь, великий вождь, я здесь. Я бежал бегом. Мои уши распахнуты для твоих указаний!
Вождь пренебрежительно взглянул на него и сказал:
— Отправляйся к Орлиным Ребрам и Хромому Бизону и передай им, что Большое Озеро просит нас выступить вместе с ним в поход на юг к Другой Медвежьей Реке, чтобы изгнать кроу, которые расхищают там нашу дичь и пушнину, а затем остаться там на зимовку. Скажи также, что Дальний Гром просит нас прибыть к нему и получить прекрасные подарки, приготовленные им для нас. Скажи им также, что все это нужно хорошенько обдумать. Ведь мы уже дали Скверному Языку другие обещания и имеем долги перед ним. Пусть они все это обсудят с вождями родов, а на закате соберутся сюда в мою палатку для окончательного решения.
— И передай каждому из них по две пачки табаку, который Дальний Гром просит их курить, — добавил я, вручая ему четыре упаковки.
— Я иду! Я спешу передать им ваши слова! — воскликнул глашатай и метнулся в дверной проем палатки, подобно белке, юркнувшей в дупло.
— Теперь о кутене, вождь. Где они сейчас? — спросил я.
— Они покинули торговый форт красных курток, где мы были месяц назад и направились в горы на летнюю охоту. Мы договорились, что они вернутся в месяц падающих листьев и зиму проведут вместе с нами на реке Лук, — ответил вождь.
— Наши послания адресованы также и им. Не можешь ли ты сказать нам, где они могут быть? — вступил в разговор Питамакан.
— Все, что мне известно — они собирались углубиться в горы вверх по течению Белли, на которой мы и стоим. Но я даже не представляю, где они теперь могут быть. Вы же знаете этих горцев: они ходят по скалам и ущельям Станового Хребта Мираnote 54 вдоль и поперек так же свободно, как мы — по своим тропам в прерии. Единственный способ найти их — идите вверх, вдоль этой реки, пока не наткнетесь на их тропу, а она уж приведет вас к их палаткам.
— Но пожалуй это будет нелегко, — забеспокоился я. — Дожди и тающий снег уже смыли их следы. Мы будем как слепые. В одном месте мы поднимемся на вершину горы, чтобы только убедиться, что перед нами обрыв. А в другом — заберемся в каньон только для того, чтобы обнаружить, что нужно возвращаться обратно.
— Не беспокойся, дожди не могли уничтожить все следы кутене, вместе с сотнями их коней, — сказал Питамакан.
— Ты прав, сынок. И вот, что я еще скажу: поедете ли вы разыскивать, кутене зависит от того, что мы решим здесь на совете. Если мы не пойдем на юг, они поступят так же, — заметил Большая Нога Кроу.
— Значит ли это, что вы не откликнетесь на призыв Большого Озера и Дальнего Грома? — спросил я.
— Сын мой, пока я не могу дать тебе ответ. Мое сердце разрывается от необходимости сделать выбор между двумя вещами: обещаниями, данными ранее здесь, и крайней необходимостью нашего присутствия там на юге для борьбы с кроу. Я терзаюсь. Дай мне подумать.
Тем временем женщины поставили перед нами еду, но я был так напряжен и напуган возможностью неудачного завершения всего нашего дальнего путешествия, что смог проглотить лишь несколько кусочков мяса. Я отодвинул миску и тихо сидел, вглядываясь в лицо вождя и пытаясь отгадать, как же сложится разговор на предстоящем совете. Я знал о громадной любви и уважении, которыми был окружен Ис-сан-во-мук-си-ку (Большая Нога Кроу) или, как ошибочно называли его прежние торговцы — Воронья Нога.
Это имя было дано ему жрецом Солнца. Как и многие имена черноногих, оно было связано с видением того жреца в его вещем сне. У них бытовала вера, что сны являются непосредственным выражением реального жизненного опыта, когда тень спящего, или, как бы мы сказали, дух или душа его, отделяется от тела и пускается в странствие. В таком сне тень знахаря отправилась в военный поход. Вдруг она заметила большую человеческую ногу, торчавшую из кустов. Это прятался враг. Атакованный и убитый, он оказался воином кроу, очень высоким и могучего телосложения. После этого сна жрец и дал будущему вождю имяnote 55 .
Тут Питамакан внезапно прервал мои размышления, прошептав:
— Сюда идут наши враги!
Дверная занавеска была рывком откинута в сторону, и я увидел входящих в палатку: это были двое белых мужчин. Вождь указал им на места неподалеку от нас и рыжеволосый кивнул мне, коротко и неприязненно буркнув:
— Как поживаете?
— А как вы себя чувствуете? — ответил я вопросом на вопрос.
— Бонжур, месье! — произнес другой, усаживаясь.
При этом он отвесил мне вежливый поклон и сделал приветственный знак рукой.
— Бонжур, — отозвался я.
Он снова улыбнулся, и я почувствовал, что скорее всего он не будет мне настоящим противником. Но сейчас оба они явились вместе и с ружьями в руках — старыми кремневыми ружьями — причем вынутыми из чехлов.
— Ну, юноша, — начал рыжеволосый, — как вас зовут?
— Ататойя, — ответил я.
— Ха! И что же значит это имя? — проворчал он.
— Это можно сказать — Лэ Рейнарnote 56 , — мешая английские и французские слова, пояснил его спутник.
— Ха! Лисица! Ваше имя — Фокс! Вы — сын представителя Американской Меховой Компании!
— Его племянник, — поправил я.
— Ха! И вы осмелились прибыть сюда, чтобы переманить к себе наших индейцев?! Вы отправитесь со мной в город! Я арестую вас! — заорал он.
Я в упор посмотрел этому северянину прямо в глаза и ничего не ответил. И как же он в свою очередь сверлил меня взглядом! Он ведь уже знал, зачем мы явились: лагерный глашатай повсеместно возглашал об этом.
— Что сказал тебе этот Рыжеголовый? — между тем спросил меня Питамакан.
— Что он схватит меня и доставит в форт красных курток, — ответил я.
— Ха! Раньше он умрет, прямо здесь! — воскликнул мой «почти-брат», рванувшись позади меня за своим ружьем.
Я успел его перехватить, а Большая Нога Кроу воззвал к нему:
— Нет-нет! В моем доме не стреляют. Но и не хватают моих почетных гостей, — продолжил он и произнес, повернувшись к служащему-французу:
— Скажи Рыжеголовому, что он должен оставить моих друзей в покое.
Когда это было переведено моему врагу, он пришел в такую ярость, что на какое-то время даже потерял дар речи. Наконец он вновь обрел голос и разразился такими словами:
— Энтони, передай-ка вождю вот что: Скверный Язык отправил меня сюда не только торговать, но и для того, чтобы арестовать любого торговца с юга, который только посмеет заявиться в наши края, и держать его в тюрьме много зим. Ибо эта страна принадлежит Скверному Языку!
После того, как Энтони добросовестно перевел сказанное, сердиться стал Большая Нога Кроу. Но, прежде чем он успел ответить, я обратился к нему:
— Вождь, теперь ты видишь, как обстоит дело. Красные куртки не признают эту землю страной черноногих, а заявляют, что это их собственная страна. Больше ста лет тому назад Большой Вождь красных курток, который живет далеко за бескрайней водой, направил послание праотцам этих торговцев с севера. И там заявлялось, что все в этом обширном краю, как и сама страна на восток и запад, навсегда отдается Большим Вождем этим торговцам. Да, именно так. В том послании говорилось, что это их страна, и они теперь утверждают, что она и впрямь им принадлежит. Вождь, обдумай, как отличаются от них наши люди, торговцы длинных ножей. Что они сделали прежде всего, поднявшись вверх по реке? Там, в устье реки Вапити, они сказали народу земляных домовnote 57 : «Позвольте нам построить здесь, в вашей стране, дом и торговать с вами в обмен на меха и шкуры» note 58 . А потом, около тридцати лет тому назад, когда ваши отцы посетили народ земляных домов, длинные ножи сказали им: «Разрешите нам придти в вашу страну и торговать с вами». И ваши отцы сказали: «Хорошо. Приходите жить в нашей стране и торговать с нами»…
— Да! Да! Я это знаю! Я помню. Я был еще мальчиком, но достаточно взрослым, что бы знать, о чем говорилось на том совете! — прервал меня Большая Нога Кроу.
— Вот так наши люди построили форт в устье Медвежьей Реки. А когда он был сожжен, его построили на том самом месте, где он стоит и сейчас — тоже с вашего позволения. По вашему разрешению мы продолжаем жить на вашей земле и торговать с вами. Да, именно так, вождь! Смотри же, как мы отличаемся от этих красных курток. Мы не только не заявляем, но не можем и подумать о том, что страна черноногих принадлежит нам! А красные куртки без тени сомнения заявляют, что и вы сами принадлежите им!
На этом я закончил свою речь. И пока я ее произносил, вождь от крайнего изумления то и дело хлопал пальцами по губам. В конце концов он ударил себя по лбу и бессильно откинулся на своем ложе, говоря больше про себя, чем для меня:
— Верно! Все это правда, которая до сих пор скрывалась от нас!
Пока я говорил, рыжеволосый сердито таращился на меня. Теперь он повернулся к французу и воскликнул:
— Что он наплел, Энтони?! Какой лжи он нагородил вождю?
Но прежде, чем Энтони успел ответить, вождь внезапно подался вперед и потребовал от француза-переводчика:
— Спроси Рыжеголового: «Ты сказал, что эта страна принадлежит вам, торговцам красных курток. А мы также принадлежим вам?»
— В каком-то смысле и вы нам принадлежите, — ответил Рыжеголовый. — Вы подобны нашим детям. Нам предписано следить за соблюдением ваших интересов и потому вам надо слушаться нас.
По мере перевода этих слов, дыхание Большой Ноги Кроу участилось, лицо его посерело, глаза вспыхнули огнем. Он уже открыл рот, чтобы дать северянину достойный ответ, но как раз в этот миг занавеска у входа была отдернута и лагерный глашатай возгласил:
— О, вождь, они пришли! Они здесь, они входят! Это твои братья-вожди!
Один за другим они заполнили палатку: Орлиные Ребра (военный вождь каина), Хромой Бизон (вождь сарси), Старое Солнце (самый знаменитый жрец Солнца у черноногих, его волосы были уложены на голове громадной пирамидой), а за ними — другие жрецы Солнца и вожди родов из всех трех племен. Когда они стали входить, мы с Питамаканом поспешили освободить то место, где сидели ранее, и передвинулись ближе к выходу. Точно так же поступил и Энтони. Однако Рыжеголовый не шевельнулся. Тем самым он показывал, что считает себя более важным человеком по сравнению с любым из вошедших. Орлиные Ребра и Хромой Бизон молча обошли его и сели возле Большой Ноги Кроу.
Когда все расселись, справа от меня оказался Старое Солнце. Он был так высок, что его голова на целый фут возвышалась над моей, а копна волос выдавалась еще на фут. В нем было около семи футов!
Обняв меня за плечи и притянув к себе, он произнес:
— Братья, наш молодой Ататойя обладает сердцем настоящего медведя-гризли: он совершил подвиг, сразив двоих наших врагов! И таков же наш юный Бегущий Орел! Мы должны ими гордиться.
— Мы гордимся ими, отомстившими за вдов нашего племени, — поддержал Орлиные Ребра, а вслед прозвучал целый хор одобрительных голосов.
Рыжеголовый злобно вперился в меня — ему не доставляли удовольствия наглядные проявления симпатии ко мне со стороны собравшихся.
Пока Большая Нога Кроу готовил и передавал свою трубку, которая всегда выкуривается перед началом совета, присутствующие засыпали нас с Питамаканом вопросами о своих друзьях среди пикуни. Мы им подробно отвечали, и несколько раз Рыжеголовый нетерпеливо требовал от Энтони сообщить ему, о чем идет речь.
— Ничего важного, их расспрашивают о своих друзьях пиеганахnote 59 , — отвечал тот.
Разожженная трубка была передана Старому Солнцу, и тот после короткой молитвы пустил ее по кругу. Затем Большая Нога Кроу выбил из нее пепел, положил рядом с собой и обратился к нам:
— Ну, Питамакан и Ататойя, пусть теперь мои братья услышат из ваших собственных уст оба послания, которые вы доставили нам.
Мы повторили послания моего дяди и вождей. Я говорил после Питамакана и когда закончил, наш хозяин как глава совета обратился к Орлиным Ребрам с вопросом, что он думает о том, какой ответ мы должны получить.