Это было до того, как я увидела его в драке.
Луис и Марко против Джастина и некоторых парней из футбольной команды. Кулаки Луиса летали туда-сюда, и хуже того, я думаю, что ему нравилось это — как будто драка удовлетворила в нем какую-то потребность.
Я не знаю, кто начал драку. На самом деле, это не имеет значения. Луис не отступил. Вместо этого, он был единственным, кто остался стоять, готовый взять на себя тех, кто осмелится бросить ему вызов. Он не остановился, пока полицейские не скрутили его.
А потом я увидела наркотики на земле, прямо рядом с ним.
Я не могу быть с кем-то, кто дерется и торгует наркотиками. Марко раньше дрался так много, что его все время отстраняли от занятий. Директор Агирре говорит, что он придерживается политики «нулевой терпимости», но он быстро понял, когда наш класс пришел в Фэрфилд, что, если бы он давал всем по три отстранения и затем исключал их, тут едва бы остались студенты из южной стороны. Агирре все еще угрожает исключать студентов, но редко выполняет угрозу.
Мне нужно заставить себя перестать думать о Луисе. Падая в кровать, когда я возвращаюсь домой, я не могу не ненавидеть себя за то, что была так уязвима сегодня вечером. Я перестала следовать своим запретам и знала, что делаю. Но Луис не говорил мне, что он имел дело с наркотиками, это меняет правила игры.
Наступает утро воскресенья, и я просыпаюсь с надеждой, что Грэнни начала есть самостоятельно.
— Как дела у Грэнни? — спрашиваю я Сью.
— Она не хочет много есть. У неё определённо депрессия.
Я иду к её клетке и сижу с ней.
Грэнни принюхивается, когда я открываю её клетку.
— Эй, девочка, — говорю я, протягивая руку и ведя её к своим коленям. — Скучала по мне?
В ответ она махает хвостом. Она выглядя худой. Слишком худой.
Я глажу её за ушами, и она заваливается на спину. Когда она кажется довольной, я беру еду из её тарелки и начинаю кормить с рук. Она ест, когда я подношу еду к её носу.
— Хочешь, я отвезу тебя домой?
Она отвечает тем, что тыкает своим носом в мою ногу.
— Мне просто нужно убедить своих родителей, чтобы они позволили взять тебя, — говорю я ей.
Когда я дома рассказываю своим родителям о Гренни, они оба говорят, что я не могу взять её.
— У тебя слишком много дел, — говорит мама.
— А когда ты пойдёшь в колледж, тогда что? — говорит папа.
— Но она старая и слепая и живет в клетке! Если бы вы были старыми и слепыми, вы бы хотели провести последние дни в клетке? — спорю я.
Мама гладит мою руку.
— Никки, мы думаем, это замечательно, что ты хотешь помочь собаке, но…
Я вздыхаю.
— Просто... Вы можете встретиться с ней? Встретиться с ней, а затем принять решение, хорошо? Я уверена, что она будет хорошим домашним питомцем, и я знаю, когда вы хоть разок взгляните на нее, вы будете думать о ней так же, как и я.
Они оба смотрят на меня, как будто я вызываю жалость. Я знаю, что они думают, что я пытаюсь заботиться о бедном животном, потому что мне необходимо быть нужной.
Мы обсуждали это раньше. Возможно, они правы. Я не могу ничего с собой поделать, но у меня возникает особая связь с наименее удачливыми собаками, которых приносят в приют — с теми, что кажутся беспомощными. Я болею за уязвленных, каждый раз.
— Вот что я скажу тебе, — говорит папа. — Если в следующие выходные Грэнни всё ещё будет там, мы с твоей мамой встретимся с ней.
Широкая улыбка появляется на моём лице.
— Это потрясающе! Большое спасибо! — Я обнимаю их обоих.
— Мы не даем никаких обещаний, Никки.
— Знаю, знаю. — Ну, я действительно знаю. Как только они увидят Грэнни, они влюбятся в нее.
В понедельник шум по поводу драки в доме Дерека, аресте и наркотиках, найденных у ног Луиса, набирает обороты. Я не могу пройти ни по одному коридору, не услышав что-то о Луисе, Дереке, или Марко.
Я также ловлю на себе косые взгляды. Все в школе знают, что я встречалась с Марко, и некоторые до сих пор связывают нас воедино.
Я избегаю зрительного контакта с Луисом, даже когда он зовет меня по имени, и во время обеда я сижу в библиотеке и занимаюсь, готовясь к экзамену по алгебре, таким образом, нет никакого шанса встретится с ним или с Марко. Но я знаю, что все же увижу Луиса на химии.
Я подгадываю время моего прихода таким образом, что захожу в класс по химии только тогда, когда звенит звонок.
— Ты не сможешь игнорировать меня вечно, — шепчет Луис у меня за спиной, пока миссис Петерсон инструктирует нас, что нужно идти к раковине, находящейся в задней части комнаты, чтобы вычистить наши пробирки.
— Да, могу, — говорю я ему.
— Что насчёт субботнего вечера в доме у бассейна?
Я замираю, вспоминая момент, когда отпустила все свои запреты. Это было ошибкой, и я снова возвела свои стены.
— Я пытаюсь забыть его.
— Ты можешь попробовать, но это не сработает, — он наклоняется ближе. — Знаешь, я тоже не могу забыть его.
Его слова переворачивают что-то глубоко во мне, и мне приходится напасть, чтобы оттолкнуть его.
— Ты знаешь, что во мне вызывает сильное отвращение? Ты, начинающий драку с Джастином Дуганом через несколько минут... И то, что ты продавал наркотики.
Он делает шаг назад и проводит рукой по волосам.
— Да, это было стремно. Ты знаешь, что вызывает во мне еще большее отвращение?
— Что?
— То, что ты так отчаянно хочешь верить всему плохому, что слышишь обо мне. Ты явно не являешься сторонницей высказывания «невиновен, пока не доказана вина».
— Мистер Фуэнтес, — зовет миссис Петерсон. — Хватит болтать. Знаете ли вы, что есть люди позади вас, которым необходимо использовать раковину?
Луис смотрит прямо на нашу учительницу и говорит:
— Если честно, Миссис П, мне на самом деле, насрать на это.
Глава 23
Луис
Хватит с меня переживаний по поводу наказаний — пора привыкнуть к тому, что я буду частенько оставаться после школы на час. К тому же, последний раз, когда меня оставили после уроков, я даже сделал домашнее задание. Проблема в том, что некоторые учителя настаивают, чтобы ты отрабатывал наказание в их аудитории вместо столовой, где его отбывают остальные нарушители.
Я сажусь на своё место в лаборатории и достаю домашнюю работу. Я собираюсь заняться задачами по математике, когда миссис Питерсон встаёт надо мной.
Я смотрю на нее. Она смотрит на меня недобрым взглядом, который заставил бы меня смеяться, если бы я не думал, что она даст мне еще одно наказание, если я это сделаю.
— Здрасьте, — говорю я.
— Никаких мне «здрасьте». Что с вами происходит? — Она скрещивает руки на груди, и я могу только чувствовать гнев Надин Питерсон, который собирается поразить меня, как торнадо. — Вы знаете, что в моем классе лучше не ругаться. Вы также знаете, что иметь размолвки личного характера в классе посреди эксперимента является неприемлемым.
— У меня плохой день.
— Судя по синяку на вашем лице, также могу сказать, что у вас были плохие выходные. Хотите поговорить об этом? — спрашивает она, когда садится на стул Дерека и наклоняется к лабораторному столу. Я понимаю, что она устроилась на этом месте и не уйдет, пока я не выговорюсь.
— Нет.
— Хорошо, не говорите. Говорить буду я, а вы будете меня слушать.
Я поднимаю руку, останавливая её.
— Вы можете не тратить лишних слов.
— Мой девиз — слишком много лекций не бывает. Спросите своего брата, чтобы подтвердить мою философию. Иногда, ты идешь по хорошему пути, но достигаешь развилки. Иногда ты решаешь пойти прямо, и все выходит чики-пуки. Но иногда другие пути также выглядят интересными, и ты решаешь немного сменить пейзаж.
— Мораль сей басни?
— Не меняйте пейзаж, Луис. Я знаю вашу семью с тех пор, как вам было одиннадцать. Вы такой же умный, как и Алекс, такой же целенаправленный, как и Карлос, и вы полны своей собственной харизмы, которая располагает к вам. И вы можете потерять все это вот так... — Она щелкает пальцами.
— Иногда у тебя нет выбора в том, какой дорогой следовать. Иногда тебя силой заставляют идти по ней, — отвечаю я.
Она вздыхает.
— Я знаю, что это нелегко. Алекс пошёл по разрушительному пути, но он нашёл способ всё исправить. Я знаю, вы тоже сможете. Она указывает пальцем на моё лицо, действуя как строгий учитель, которым она всегда и была. — И если вы будете ругаться в моём классе снова, я лично отведу вас в офис директора Агирре.
— Вы не такая уж и строгая, как думаете, — говорю я ей. — В вашей политике нулевой терпимости слишком много серых пятен.
Она фыркает и соскальзывает со стула.
— Это из-за беременности. Уверяю вас, после того, как я рожу, я вернусь в школу злее, чем когда-либо была.
— С нетерпением буду ждать, — с сарказмом говорю я.
После наказания я отправляюсь в Брикстоун.
— Ты опоздал, — говорит Фрэн, когда я подхожу к ней.
— Я знаю. Моя учительница химии задержала меня после школы. Этого больше не повториться.
— Надеюсь, это так. Я не терплю опозданий сотрудников. — Она сужает глаза и подходит ближе. — Что случилось с твоим лицом?
О чёрт. Я мог бы просто соврать ей, что упал с лестницы, но сомневаюсь, что она мне поверит. Я говорю ей правду.
— Я подрался.
Она даёт мне знак следовать за ней в её офис.
— Садись, — говорит она, указывая на кресло для гостей. Она кладёт руки на стол и наклоняется вперёд.
— Я наняла и уволила за мою карьеру больше сотрудников, чем хотела бы признавать. Я знаю, что ты новый сотрудник, но сегодня ты опоздал, и у тебя синяки на лице. Мои клиенты не хотят, чтобы их обслуживали преступники. Я видела парней, как ты, и раньше, они шли по извилистой дорожке, которая становилась все уже. Я давала им шанс за шансом, но, честно говоря, это, в конечном счете, никогда не срабатывало. Мне хотелось бы сообщить тебе лучшие новости, но мои инстинкты говорят мне, чтобы я отпустила тебя.
— У меня была плохая неделя. Просто дайте мне ещё один шанс, — говорю я, но она уже направляется к двери.
— Мне жаль. Твоя последняя зарплата будет отправлена к тебе домой. — Фрэн смотрит на часы, давая понять, что моё время закончилось. — Я желаю тебе всего наилучшего в твоей будущей работе. Билл! — кричит она. — Мистер Фуэнтес больше не является сотрудником. Пожалуйста, проводи его из здания.
Сначала она увольняет меня, словно этого было мало, а теперь, в довершение всего, еще и вышибалу простит выпроводить меня
Я следую за Биллом к выходу.
— Это не твоя вина, — говорит он, когда я возвращаю ему карточку с моим именем и забираюсь в автомобиль охранника, также известный, как гольф-карт. — У нас были раньше происшествия с уволенными работниками, которые оставались на территории и наводили беспорядок.
— Нет проблем, чувак. Ты просто делаешь свою работу.
Когда я выхожу из здания Брикстоуна, я не тороплюсь идти домой. Как, чёрт возьми, я объясню это mi'ama?
Уже достаточно плохо то, что она не говорит со мной с тех пор, как забрала меня из полицейского участка в субботу ночью. В добавок к этому, Чу сказал мне, что я уже КЛ; Никки думает, что я кусок дерьма, торгующий наркотиками. Питерсон дышит мне в затылок; полицейский подкатывает к mi'ama; а теперь ещё и увольнение.
К слову о недели ада.
Большой чёрный внедорожник тормозит рядом со мной. Это Чу.
— Эй, Фуэнтес. Садись в машину.
Когда я был ребёнком, я знал, что нужно держаться подальше от Чу. Однажды я подслушал, как Алекс говорил Пако, что Чу был сумасшедшим ублюдком, который в одну минуту утверждает, что он твой лучший друг, а в другую — направляет пистолет в твою голову.
Чу стал старше, с обветренной кожей и пустыми глазами. Mi'ama предупредила меня держаться от него подальше. Но я его не боюсь, и я хочу знать, что он задумал. Я не знаю, делает это меня смелым или просто глупым.
Я сажусь в машину и восхищаюсь чистыми кожаными сидениями и приятной системой звука.
— Куда мы едем?
— На склад. — Он выпускает сигаретный дым, который задерживается в машине, прежде чем медленно исчезает. — Ты был там?
— Нет.
— Пришло время, amigo[27]. — Он едет через город. Я замечаю, что он смотрит в зеркало заднего вида и оглядывается вокруг, вероятно, убеждаясь, что за нами не следят. Он делает резкий поворот на небольшую улицу между железнодорожными путями и промышленной зоной. Вскоре мы проезжаем сквозь лесистую местность и останавливаемся у здания с большой вывеской: «КИНТЕРО ОТПРАВКА и ПОЛУЧЕНИЕ». Это всегда было прикрытием для сбора Кровавых Латино. И теперь, когда Чу вернулся, это место снова в деле.
Я оглядываюсь вокруг, размышляя, почему этот чувак мне доверяет.
— Пошли, — говорит Чу. — Нам с тобой надо немного поболтать.
Несколько парней ошивается у входа. Он показывает им сигнал КЛ, и они отвечают тем же, прежде чем расступиться и дать нам пройти.
Он ведёт меня в комнату с огромным кожаным диваном и телевизором с плоским экраном.
— Садись, — приказывает Чу, доставая ещё одну сигарету и закуривая.
Я хочу знать, что, черт возьми, он хочет от меня, безо всякой фигни.
— Я в порядке.
Он пожимает плечами, потом садится на диван и кладёт ноги на журнальный столик, стоящий перед ним.
— Я хочу, чтобы мы были друзьями. Я следил за тобой, когда ты оставил Фейрфилд. Ты умный парень, Луис. Умнее, чем большинство pendejos[28] тут.
— Ты вышиб дерьмо из моего брата и оставил его умирать. Ты не хочешь быть друзьями, Чу. Ты хочешь использовать меня как пешку.
— Все мы пешки, Луис. Суть в том, что Кровавые нуждаются в тебе, и пришло время для тебя сделать шаг вперёд. Всем когда-то приходится это сделать.
— Чтобы занять место моего брата?
— Конечно, если ты хочешь так это назвать. Кровавые возвращаются обратно в Фейрфилд. Ты либо с нами, либо против нас. Алекс знал, как все работает, и был достаточно умен, чтобы присоединиться. Он знал о последствиях того, что случится, если откажешься, когда тебя приглашают вступить в наше братство. Теперь твоя очередь.
— Что ты имеешь в виду?
Он достаёт из-за пояса своих джинсов глок, с громким стуком кладёт его на журнальный столик и смотрит на меня со строгим, серьёзным выражением на лице.
— Ты ведь хочешь, чтобы твоя семья и дальше была в безопасности, не так ли?
Глава 24
Никки
Я верю в систему правосудия. Тот факт, что Луис намекнул, будто я несправедливо его осудила, просто...
Ладно, может быть, я и осуждала его. Но доказательства были у его ног.
Во время ужина я не могу есть. Было больно смотреть на искаженное лицо Луиса, после того, как я сказала ему, что он торговал наркотиками, это заставляет чувствовать себя ужасно. После ужина я иду домой к Кендалл.
Я плюхаюсь в фиолетовое кресло-мешок в комнате Кендалл и всё вкладываю.
— Я все высказала Луису, а он разозлился, что я осудила его прежде, чем выслушать его версию. Я чувствую себя дерьмом. Мы с Луисом дурачились в домике у бассейна Дерека прямо перед дракой. Это было впечатляюще. — У меня в животе бабочки от воспоминания, как далеко мы зашли. — Я не помню, чтобы с Марко когда-нибудь было так впечатляюще, и это пугает меня. Я не могу погрузиться в отношения с парнем, который в банде, дерется и торгует наркотиками.
— Я согласна с тобой, — говорит Кендалл.
Ох, как бы я хотела повернуть время вспять и заставить Луиса проигнорировать стук Марко в дверь бассейного домика.
— Я сказала Луису, что было весело дурачиться с ним, но честно, это было больше этого. Ощущение было реальным, и я увлеклась из-за этого.
— Ты сказала ему, что это было просто случайным развлечением?
— Что ещё я должна была делать, Кендалл? Я не хочу, чтобы он думал, что это была уловка, чтобы начать с ним встречаться и что я запала на него. Он наверняка посмеялся бы мне в лицо.
С первой секунды моей встречи с Луисом я знала, что он был игроком. Он даже не пытался скрыть тот факт, что он хотел провести со мной ночь, когда мы встретились. Когда я отказала ему, он переключился на кого-то, кто был более чем готов.