— Не пугай. Пуганые уже, — буркнула я и призадумалась.
Игнат вовсе не склонен сгущать краски. Когда мы с Манькой затеваем какое-нибудь частное расследование, он, конечно, ругается, трясет кулаками, но, в общем-то, смотрит сквозь пальцы на наше невинное хобби. И если сейчас капитан говорит, что дело серьезное и опасное, значит, так оно и есть. Впрочем, это я давно поняла, но отступать все равно уже поздно, поэтому придется как-то бороться за место под солнцем, а заодно и распутывать преступление. Я имею в виду кражу копья из музея.
— В общем, есть все основания считать Корнилова причастным к похищению какой-то коллекции из Исторического музея, — сказал Игнат. — Из похищенного особенную ценность представляет одна штуковина…
— И что это за штуковина? — притворно-равнодушно поинтересовалась Маруська.
— Не помню, честно говоря. Какой-то наконечник какого-то копья. Эта кража грозит перерасти в международный скандал.
— Почему? — насторожилась я. Международный скандал нам сейчас совсем ни к чему, своих дел хватает.
— Экспозиция принадлежит музею города Вены. Наши историки три года уговаривали австрийцев, чтобы они привезли ее в Россию. Коллекцию древностей только готовили к показу, а тут такое… Управляющий венского музея пригрозил крупными неприятностями министру культуры России, тот позвонил нашему министру, и закрутилось. Даже из посольства Австрии звонили. В общем, кража этой хреновины может закончиться едва ли не разрывом культурных отношений между нашими странами. — Игнат глубоко вздохнул, словно культурные отношения двух государств — его личная заслуга и результат титанической работы. — Ну, министр устроил эмвэдэшным чинам нахлобучку, а они, соответственно, и нам. Велели в кратчайшие сроки разобраться. Даже приказ вышел: всех, кто хоть каким-то образом причастен к краже или просто интересовался пропавшими экспонатами, задерживать немедленно и «колоть» до полной победы. Все подразделения МВД сразу подняли «в ружье», объявили «Вулканы», «Перехваты»… Словом, ЧП государственного масштаба!
— Кошмар какой! — простонала я. Игнат вперил в меня подозрительный взгляд, и я быстренько поправилась: — В том смысле, что при таком раскладе воров очень скоро отыщут и примерно накажут. Слушай, Игнат, а что им будет?
Капитан очень выразительно чиркнул пальцем по горлу. Маруська побледнела:
— Смертная казнь?
— Господь с тобой, смертная казнь у нас давно отменена. Но ребятам мало не покажется, это факт.
На лице подруги появилась блуждающая улыбка, я тоже растерялась и почувствовала, как нервно задергалась левая щека. Схватившись за нее рукой, я огромным усилием воли заставила себя справиться с эмоциями и даже почти спокойно спросила:
— Это Корнилов ограбил музей?
— Да, скорее всего, он. Его мать работает в хранилище Исторического музея, и у парня была прекрасная возможность сделать слепки с ключей от хранилища…
Тут я вспомнила о брусочке пластилина, который прихватила, будучи в гостях у Любови Александровны. Еще раз порадовавшись своей блестящей дедукции, я высказала давно придуманную версию:
— Сергей не мог сам придумать это ограбление: ему копье ни к чему. Следовательно, парень действовал по чьему-то заказу.
— В точку, Ярослава! Заказчик непременно имеется. Этот человек, как мне кажется, просто сумасшедший, а психи, как известно, изобретательны сверх меры. Нормальный человек вряд ли решится на «кражу века».
— Конечно, заказчик — псих, — согласно кивнула Манька. — Или… Или ему очень нужно копье. А кому оно нужно?
Игнат пожал плечами и предупредил:
— Лучше вам не лезть в это дело. Заказчик опасен! Он убрал исполнителя, не моргнув глазом. Уберет и ненужных свидетелей.
— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Маня, чем несказанно меня удивила. — Только ты уж, пожалуйста, держи нас в курсе расследования, ладно? Очень интересно, чем все это закончится! Ну, пожалуйста, дорогой, — принялась канючить подруга, заметив, как закаменело лицо капитана. Я молча присоединилась к Маруськиной просьбе и даже налила Игнату полный бокал пива и заботливо подложила еще пару кусочков колбасы на тарелку доброго милиционера.
— А вы точно не станете заниматься самодеятельностью? — недоверчиво уточнил Игнат.
— Клянусь нашей свадьбой! — воскликнула Манька.
Глубокий вздох невольно вырвался из моей груди: кажется, мне и на этот раз не удастся выдать подругу замуж. Капитан клятвой остался доволен и вопросительно посмотрел на меня, ожидая, вероятно, какой-нибудь подобной клятвы и с моей стороны. Я густо покраснела — опять приходится врать! Если так пойдет и дальше, вранье станет для меня нормой жизни. Незаметно скрестив пальцы на обеих руках, я все-таки кивнула:
— Никакой самодеятельности.
— Договорились, — широко улыбнулся Игнат.
Мы снова приступили к ужину. Вернее, приступили подружка со своим женихом, а вот мой аппетит бесследно исчез. Ему можно было только позавидовать. Если б я могла, то тоже исчезла бы, не задумываясь! Во-первых, потому что было стыдно за ложь, а во-вторых… Мне активно не нравилась ситуация, в которую мы с Манькой попали: менты будут носом землю рыть, чтобы сохранить культурные отношения с дружественной Австрией. Стоит Карловичу предъявить в милиции фотографии, как нас тут же «упакуют» в камеру, «повесят» обвинение в краже, а заодно — в убийстве Корнилова и двух охранников хранилища. Особенно стараться никто не будет, чтобы доказать нашу невиновность, и даже вмешательство Игната вряд ли поможет. Отдавать копье Серафиму Карловичу нельзя… «А что можно?» — озадачилась я. Ответа на этот вопрос не нашлось. Вывод однозначен: надо искать заказчика. Легко сказать — «искать», а где? Как?
— Славка, о чем ты думаешь? — коснулся моего сознания Маруськин голос.
— А?
— Бе! Я уже раз пять пытаюсь тебя спросить…
— О чем?
— Чего не ешь, говорю? Пивка еще налить?
— Не хочу, — отказалась я. — Игнат, сотрудников хранилища уже опрашивали?
— Разумеется.
— И что?
— Да ничего. Работники хранилища, в том числе и один профессор-историк, курирующий музей, настолько трепетно относятся к историческим ценностям, что при одном упоминании о них впадают в экстаз. Как только стало известно о краже, всем сотрудникам хранилища враз поплохело. А профессор так и вовсе в больницу загремел с инфарктом. Вряд ли кто-то из них мог решиться на кражу из венской коллекции. Но наблюдение за работниками хранилища все же установили. На всякий случай.
— И за профессором тоже? — затаив дыхание, спросила Манька.
— Медикам дано указание — сообщать обо всех, кто будет его навещать. В палате, кстати, тоже глаза имеются: под видом больного одного майора милицейского положили. Повезло мужику, — с завистью вздохнул Игнат. — Пока только жена с сыном приходили, да парочка студенток нерадивых. — Игнат допил пиво и поднялся: — Пора мне. И помните об обещании!
Капитан погрозил пальцем на прощанье и вышел. Манька пошла его провожать, а я принялась приводить кухню в порядок.
— Как мы его, а?! — радостно щелкнула пальцами вернувшаяся подруга. — Развели мента, как кролика. Теперь мой дорогой женишок будет отчитываться перед нами, как перед начальством.
— Угу, — кисло отозвалась я.
— Да ты, гляжу, не рада, Славка?
— А чему, собственно, радоваться? Тому, что Игнат будет держать нас в курсе расследования? Интересно, конечно, даже где-то полезно, но это не поможет нам выпутаться из той бяки, в которую попали: международный скандал, Карлович с его угрозами, менты и эти их «вулканические перехваты». Безнадега, Мань…
— Неужели все так серьезно? — жалобно протянула подруга.
— Даже еще серьезнее.
Маруська вскочила и принялась скакать из угла в угол. Ее лицо меняло выражение каждую секунду — от полной растерянности и отчаяния до дикой ярости, и наоборот. Беготня продолжалась минут пять. У меня уже в глазах зарябило, а Манькин «энерджайзер» никак не кончался.
— Придумала! — наконец остановилась подружка. — Раз уж такое дело, надо подкинуть копье ментам. Анонимно, разумеется. Они угомонятся и прекратят поиски. Ну, как? Годится такой вариант?
— Не очень. Мне почему-то кажется, менты все равно будут воров искать, хотя и не так интенсивно. Тут вопрос еще и в Карловиче. Он ни за что не поверит, что мы вот так запросто отказались от трех миллионов баксов и добровольно сдали копье в милицию. И тогда…
— Он нас или сам грохнет, или сдаст в ту же милицию, — догадалась Маруська. — Что же делать, Славик? Слушай, а вдруг Игнат все придумал? Специально, чтобы мы не играли в Шерлока Холмса…
— Ерунда. Такое не придумаешь. Да и по телевизору копье показывали.
— Ты права, — понурилась Манька. — Наверное, надо во всем признаться Игнату. Он что-нибудь придумает. Во всяком случае, от своих коллег «отмажет»…
— А как быть с антикваром? Карлович не отстанет.
Однако Маня, кажется, не воспринимала Серафима Карловича как реальную угрозу. Она махнула рукой и небрежно бросила:
— Ерунда. Выкрутимся как-нибудь. Ты лучше скажи: мы совсем устраняемся от расследования или как?
— Или как. Вот разрулим международный конфликт — и приступим к поискам заказчика.
Подружка залилась счастливым смехом, а я, глядя на нее, подумала: как все-таки в человеке велико желание ломать голову над разного рода загадками! Иначе откуда у нас взялось бы столько кроссвордов? Впрочем, иногда жизнь предлагает такие загадки, что всерьез опасаешься за собственное светлое будущее. Но… Тем увлекательнее и интереснее процесс поиска верного ответа. Пока я предавалась философским размышлениям, Манька связалась с Игнатом и пригласила его заглянуть ко мне завтра вечером. Это она правильно сделала, потому что я твердо решила утром отправиться на работу. Шурка хоть и отнесся с пониманием к сложившейся ситуации, но злоупотреблять расположением шефа все-таки не стоит.
— Ну, и что дальше? — спросила Маруся. Кажется, она признала во мне предводителя, и теперь, естественно, ответственность за дальнейшее развитие событий ложилась на мои хрупкие плечи. — Может, позвоним жене профессора? Она уже должна быть дома и, наверное, подготовила для нас кое-какую информацию.
Я ничего не имела против, поэтому мы с комфортом устроились в комнате у телефона и приготовили ручку с блокнотом.
Профессорша, как и предполагалось, была дома. Она быстро подняла трубку, словно находилась рядом с телефоном. Я представилась. Женщина, казалось, искренне обрадовалась звонку и привычно затараторила. В бесконечном потоке слов удалось разобрать, что по просьбе Мишеньки (то есть своего супруга-профессора) она приготовила список сотрудников хранилища с указанием их адресов и телефонов. Затем тетка дала краткую характеристику каждому их них. Слушая трескотню профессорши, я медленно, но верно наливалась бешенством. Маруська это заметила, выхватила у меня из рук трубку и что было сил завопила:
— Да замолчите же, наконец!
Даже мне было слышно, как в телефонном эфире повисла тишина. Полагаю, Михаил Петрович никогда не перебивал жену, поэтому сейчас женщина молчала, сбитая с толку неожиданной грубостью малознакомой, в общем-то, девицы.
— Говори, — шепнула Манька, протягивая трубку.
На этот раз профессорша без лишних слов продиктовала адреса. Я вежливо ее поблагодарила и с невероятным облегчением нажала кнопку отбоя. Подруга хихикнула:
— Тетка теперь долго молчать будет! Глядишь, и профессору жизнь легче покажется. Ладно, Славка, пойду-ка я баиньки. Глаза слипаются, просто сил нет. Это пиво на меня так действует. А ты подумай пока: что стоит рассказывать Игнату, а о чем следует промолчать.
С этими словами Маруська меня покинула. Но не прошло и пяти минут, как она снова позвонила в дверь.
— Маруська, что с тобой?! — испугалась я.
И было отчего: подруга выглядела ужасно! Бледная, глаза совершенно безумные, бескровные губы что-то бессвязно бормочут, а трясущиеся руки как-то сами собой совершают бессмысленные на первый взгляд движения.
Бережно обнимая Маньку за талию, я довела ее до своей спальни и попыталась уложить на кровать. Но ничего не вышло: Маня, как неваляшка, вскакивала и начинала лопотать что-то непонятное. Мне стало по-настоящему страшно. А ну, как она сойдет с ума? Наверное, именно эта мысль заставила меня залепить подружке увесистую оплеуху.
— Ай, ты чего это меня лупишь? — возмутилась Маруська, розовея буквально на глазах. Взгляд ее приобрел осмысленность, а руки перестали беспорядочно двигаться.
— Что случилось-то, Мань?
Вместо ответа Маруська схватилась за волосы и завыла:
— Ой, мамочка моя! Что ж теперь с нами будет? И где я буду жить? Ну, это ладно, к тебе перееду, да вот надолго ли? Ох, горюшко-горе!
Я по-прежнему ничего не понимала, но обещание подруги поселиться у меня взволновало не на шутку.
— Да ты толком объясни, убогонькая! — гневно воскликнула я. — От твоих причитаний у меня лихорадка начинается.
— Когда ты узнаешь, что произошло, то лихорадка покажется райским наслаждением, можешь не сомневаться.
— Мария!!!
Я редко называю подругу официальным именем, данным ей родителями при рождении. Но в таких случаях Манька понимает, что терпение мое уже на исходе и вскоре настанет черед весьма решительных действий. Маруська уловила приближение грозы и, понурившись, тихо произнесла:
— Копье пропало.
Появись сейчас передо мной пресловутый призрак коммунизма, я испугалась бы намного меньше. Исчезновение копья — это не просто неприятность. Это — мучительная смерть для меня и для Маруськи, международный скандал и… В общем, можно прямо сейчас искать подходящую веревку и мыло. А чего время тянуть? Однако такое развитие событий в мои планы не входило. Я сгоняла на кухню, налила в высокий стакан холодной воды, разбавила ее корвалолом и вернулась в спальню. Маня все еще дергала себя за волосы, но уже не так активно.
— Рассказывай, — велела я, осушив полстакана волшебного зелья.
— Я лучше покажу. Пошли, — подруга залпом допила пойло, и мы поднялись к ней.
Более жалкого и одновременно страшного зрелища мне видеть не доводилось. Нельзя сказать, что вся мебель была перевернута вверх дном — ее вообще не стало. Нет, мебель была, но в очень разобранном состоянии. Вещи из шкафов валялись в художественном беспорядке по всей квартире, включая туалет и ванную. На кухне неизвестные тщательно изучили содержимое всех баночек и коробочек. Даже мусорное ведро было опрокинуто. Все, что в нем находилось, кучкой лежало рядом с содержимым ящика для овощей. Холодильник радовал глаз прямо-таки вселенской пустотой: продуктов нет и копья, хранившегося в нижнем отделении, тоже.
— Мне кажется, — растерянно молвила я, — здесь кто-то был…
— Потрясающая дедукция! Я сама ни за что бы не догадалась, — съязвила Манька. Она уже пришла в себя, и к ней вернулось обычное чувство вредности. — Интересно узнать, кто именно. Не подскажешь, Славик?
После некоторых сомнений я все-таки утвердительно кивнула:
— Скажу. Серафим Карлович. Точнее, не он сам, а его люди. Кроме него, никто не знал, что копье у нас. Ну, разве только Шурка. Но за шефа я ручаюсь. Думаю, антиквар потерял терпение и решил действовать, нарушая им самим назначенные сроки. Что ж, это не самый худший вариант для нас с тобой…
— А если это не Карлович? Что тогда?
— Не знаю, но, пожалуй, стоит навестить антиквара, — решилась я. — Только очень тебя прошу, Мань, помалкивай. Нам ни в коем случае нельзя дать понять, что копья у нас нет. Договорились?
— Нешто я без понятия? — проворчала подруга, немного обидевшись.
Мы махнули рукой на вывороченный с корнем дверной замок: тащить из Маруськиной квартиры уже нечего. Да и какой уважающий себя вор станет грабить уже ограбленное жилище? Впрочем, Манька, желая успокоить свою страдающую душу, оставила в коридоре записку примерно следующего содержания: «Уважаемые господа воры! Все самое ценное из этой квартиры уже вынесли ваши коллеги. Если хотите, можете взять дешевое золотое колечко. Оно лежит на туалетном столике в спальне. Только, пожалуйста, не ломайте уцелевшую мебель! Заранее благодарна вам за понимание. Жертва». На мой взгляд, глупее ничего нельзя было придумать, но Марусе стало спокойнее. И я, махнув рукой, направилась к выходу.