Линда Ховард
Глава 1
Энсон Эдвардс сидел в одиночестве в своем большом залитом светом офисе. Переплетя пальцы, он оценивал способности двух своих заместителей, задаваясь вопросом, кого из этих двоих лучше всего послать в Хьюстон. Сильной стороной его натуры была способность анализировать все быстро и точно, но именно в этом случае он не хотел принимать поспешных решений. Сэм Бронсон был загадкой, человеком, который никому не открывал свои карты, и его не стоило недооценивать. Инстинкт подсказывал Энсону, что откровенная попытка поглощения металлургической компании «Сплавы Бронсона» потерпит неудачу, и что Бронсон достаточно коварен, чтобы скрыть свои активы. Энсон должен выяснить, что это за активы, определить их ценность, и только после этого можно действительно надеяться на победу в попытке включить «Сплавы Бронсона» в состав корпорации «Спенсер Нейл». Эдвардс знал, что может получить контроль над компанией, просто предложив за нее намного больше, чем она стоит на самом деле, но этот способ его не устраивал. Он нес ответственность перед акционерами «Спенсер Нейл», и не был опрометчивым человеком. Он сделает все необходимое, чтобы забрать компанию Бронсона, но не более того.
Он мог бы привлечь к этому делу команду специалистов, но это встревожило бы Бронсона, а если Сэм Бронсон получит хоть малейшее предупреждение, он вполне может предпринять какой-нибудь обходной маневр, и дело затянется на месяцы. Энсон не хотел этого, он хотел, чтобы все было закончено быстро. Лучше всего было бы выбрать одного человека — человека, которому он может доверять в любой ситуации. Он полностью доверял и Роуму Мэтьюзу, и Максу Конрою, но кто из них лучше подойдет для этой работы?
Роума Мэтьюза он выбрал сам, и лично обучал его как своего преемника. Мэтьюз был жестким, умным, справедливым человеком, всегда нацеленным на победу во всех своих начинаниях. Но Роум имел грозную репутацию. Он был слишком хорошо известен в деловых кругах, и, по мнению Энсона, Хьюстон был достаточно близок к Далласу, чтобы можно было надеяться, что никто не узнает его там. Роум одним своим присутствием встревожил бы деловое сообщество.
С другой стороны, Макс Конрой не так хорошо известен. Зачастую люди не относились к нему так же серьезно, как к Роуму, возможно потому, что он выглядел как совершенный образец мужчины, и вдобавок обладал репутацией ленивого и жизнерадостного человека, что вполне соответствовало его планам. Никто и не подозревал, что Макс работает над некоторыми вещами столь же упорно, как и Роум. Но в Максе Конрое была и непреклонность, и беспощадность — качества, которые он умело скрывал. Его всем известная приветливость была только игрой. Просто свою сильную, а во многом и опасную натуру он держал под жестким контролем. Те, кто не знал его, всегда оказывались в дураках, ведь они предполагали, что Конрой в большей степени плейбой, нежели бизнесмен. Так что, скорее всего, именно у Макса будет больше шансов незаметно собрать информацию.
Снова взяв досье, Энсон начал перелистывать страницы с информацией о руководящем составе компании «Сплавы Бронсона». Ничего не было известно лично о Бронсоне: кроме того, что этот человек весьма недоверчив и осторожен, а еще он был настоящим гением. Но какой бы сильной ни была цепь, в ней всегда найдется слабое звено, и Энсон был настроен найти это слабое место у Бронсона. Он достал фотографию секретаря Бронсона и стал внимательно изучать ее. Бронсон, казалось, полностью доверял своему секретарю, хотя не было никакого намека на роман между ними. Энсон нахмурился, изучая фотографию; женщина была симпатичной кареглазой блондинкой, но не особенно красивой. В темных глазах застыло выражение замкнутости. Она была замужем за Джефом Хэлси — наследником богатого хьюстонского семейства, но они развелись пять лет назад. Ей исполнился тридцать один год, и она больше не вступала в брак. Энсон проверил ее имя: Клер Вестбрук.
Глубоко задумавшись, он откинулся на спинку стула. Сможет ли она устоять перед сокрушительным обаянием Макса? Поживем — увидим. Потом он отбросил фотографию, осененный внезапным решением. Клер Вестбрук могла стать именно тем слабым звеном в цепи Бронсона.
* * *
Клер скользнула через двойные двери на террасу и подошла к доходящей до пояса каменной стене, которая отделяла террасу от цветника. Она опустила руки на прохладный камень, и посмотрела в сад, ничего не видя перед собой, не замечая огромного количества цветов, которые были эффектно подсвечены правильно расположенными лампочками.
Как Вирджиния могла пригласить Джефа и Хелену, зная, что Клер приняла приглашение? Она, конечно, сделала это преднамеренно, и злорадствовала, наблюдая потрясение Клер, которая не смогла скрыть потрясения, увидев, что ее бывший муж прибыл на прием со своей красивой беременной женой.
Слезы закипали в глубине глаз Клер, и она моргнула, чтобы сдержать их. Она думала, что возможную нечаянную встречу с ним переживет, сохраняя полную невозмутимость, но была ошеломлена преднамеренной жестокостью Вирджинии. Они никогда не были близкими подругами с Вирджинией, но, тем не менее, Клер не ожидала от нее такой подлости. Какая ирония! Ведь она приняла это приглашение исключительно по настоянию своей сестры — Мартины, которая считала, что Клер пойдет только на пользу возможность выбраться из своей квартирки и встретиться с другими людьми! Вот тебе и добрые намерения, подумала Клер с усмешкой, пытаясь не заплакать. Все произошедшее не стоило слез, но урок она запомнит: никогда не доверяй ни одной из старых подружек бывшего мужа. Очевидно, Вирджиния так и не простила Клер то, что когда-то она была миссис Джеф Хэлси.
— Дыма и шума стало слишком много и для вас тоже?
Клер резко обернулась, испуганная словами, прозвучавшими так близко от ее уха. Она была уверена, что на террасе больше никого нет. Настроенная никому не показывать свои переживания, девушка приподняла бровь в немом вопросе. Мужчина выглядел лишь силуэтом на фоне света, проникающего через двойные стеклянные двери позади него, лишая возможности увидеть черты его лица, но Клер была уверена, что незнакома с ним. Он был высоким и худощавым, широкие плечи облегал безупречного покроя белый смокинг. Незнакомец стоял так близко, что Клер почувствовала слабый свежий аромат его одеколона.
— Прошу прощения, я не хотел напугать вас, — сказал мужчина, делая шаг в сторону, чтобы встать рядом с Клер. — Я видел, что вы направились сюда, и подумал, что тоже смогу насладиться несколькими глотками свежего воздуха. Нас не представили друг другу, не так ли? Максвелл Бенедикт.
— Клер Вестбрук, — пробормотала в ответ девушка. Теперь она узнала его — они действительно прежде не были представлены друг другу, но Клер видела его, когда он пришел на прием. Его невозможно было не заметить. Густые белокурые волосы, яркие глаза — он был похож на модель с обложки женского журнала. Клер рассеянно подумала, что мужчина с таким лицом должен быть маленького роста, хотя бы ради справедливости. Но Макс Бенедикт был высоким и двигался с естественной мужской грацией, которая притягивала к нему каждый женский взгляд. Несмотря на скульптурное совершенство лица, в нем не было ничего женственного, его внешность была абсолютно мужской, и всякий раз, когда он смотрел на женщину, его пристальный взгляд был полон чисто мужской оценки. Хорошенькие женщины не были единственными жертвами мегатонной силы его обаяния. Каждую женщину — молодую или старую, простушку или красавицу — он рассматривал со смесью вежливости и восхищения, от которой они таяли — все до единой — как снежинки под раскаленным солнечным светом.
Если он ожидает, что она тут же растает, как остальные, — криво усмехаясь, подумала Клер, — то будет разочарован. Джеф преподал ей несколько тяжелых уроков о красивых очаровательных мужчинах, и она помнит каждых из них. Она находилась в полной безопасности даже от этого мужчины, обаяние которого было настолько мощным, что являлось почти видимой силой. Ему даже не нужно было флиртовать! Его соблазнительные взгляды и ошеломляющая сияющая улыбка, и четко обозначенный британский акцент интриговали, а тихий баритон голоса успокаивал. Клер задалась вопросом, будут ли ранены его чувства, если она окажется недостаточно впечатленной им.
— Мне показалось, что вы выглядели очень расстроенной, когда направились сюда, — внезапно произнес он, прислоняясь к стене, полностью игнорируя свой кипельно-белый смокинг. — Что-то не так?
Бог ты мой, вдобавок ко всему, он еще и проницателен! Клер пожала плечами, и ответила, добавив в свой тон побольше непринужденности:
— Да нет, не особенно. Я просто размышляла, как выйти из неловкого положения.
— Если это действительно так, могу я чем-нибудь помочь вам?
Его предложение было спокойным, вежливым и равнодушно сдержанным. Клер немного помедлила, невольно заинтригованная. Она предполагала, что этот человек окажется дружелюбным и искушенным, но властность, которую она почувствовала в нем, удивила ее.
— Спасибо, но это не главная проблема.
Все, что она хотела сделать — это каким-нибудь образом изящно исчезнуть, чтобы никто не заметил, что она просто сбежала. Не из-за Джефа — ей не было до него никакого дела. Но ребенок, которого носила Хелена, был мучительным напоминанием о том, что она, Клер, никогда не вернет ребенка, которого потеряла. Она так сильно хотела своего ребенка…
Позади них снова открылись двойные двери, и Клер напрягалась, увидев, что Вирджиния стремительно приближается к ней, источая лицемерное сочувствие. — Клер, дорогая, я так сожалею! Я на самом деле понятия не имела, что Джеф и Хелена будут здесь. Ллойд пригласил их, и я была так же ужасно удивлена, как и ты. Бедняжка, ты очень расстроена? В конце концов, все мы знаем, какой подавленной ты была…
Максвелл Бенедикт выпрямился возле нее, и Клер ощутила его острый интерес. Яркий румянец вспыхнул на щеках, и девушка перебила Вирджинию, не дожидаясь, пока та наговорит чего-нибудь еще.
— На самом деле, Вирджиния, тебе не за что извиняться. Я совершенно не расстроена. — Обычный холодок в голосе Клер был очень убедителен, несмотря на то, что это была абсолютная ложь. Какая-то часть ее души умерла, когда она услышала, что Хелена снова ждет ребенка, и вид жены Джефа — такой восхитительно прекрасной и так явно гордящейся своей беременностью сжимал ее сердце. До сих пор ее очень часто охватывало ощущение потери, это было той болью, которую она, казалось, никогда не сможет преодолеть.
Вирджиния заколебалась, расстроенная тем, что Клер демонстрировала полное отсутствие печали.
— Что ж, если ты уверена, что с тобой все в порядке …, я просто представила себе, как ты здесь — в полном одиночестве — оплакиваешь свое разбитое сердце.
— Но она совсем не в одиночестве, — спокойно сказал Максвелл Бенедикт, и Клер вздрогнула, когда его теплая рука обняла ее за плечи. Инстинктивно она начала отодвигаться от него, но руки мужчины предостерегающе сжали ее голые плечи, и она заставила себя остановиться.
— И к тому же она не плачет, хотя я был бы счастлив предложить ей свое плечо в качестве жилетки для слез. Не так ли, Клер? Но ты ведь не собираешься плакать, дорогая?
С одной стороны, Клер не понравилась непринужденность, с которой он назвал ее по имени, ведь они только что познакомились. Но с другой стороны, она была благодарна за то, что он дал ей возможность сохранить гордость и не позволить Вирджинии догадаться, что ее низость все-таки достигла цели, хотя и не таким способом, которым она планировала. Наклонив голову именно тем движением, которое она часто видела у своей сестры Мартины, когда та собиралась очаровать кого-то, Клер послала ему свою самую сверкающую улыбку.
— Я думаю, что предпочитаю танцевать.
— Тогда позволь пригласить тебя на танец, дорогая. Вы извините нас, не так ли? — вежливо сказал он Вирджинии, сопровождая Клер мимо разочарованной хозяйки дома назад в помещение. После относительной тишины террасы вечеринка казалась еще более переполненной и шумной. Запахи алкоголя, смешанные с дымом сигарет, душили Клер, музыка из стереопроигрывателя перекрывала гул разговоров и смеха, и они присоединились к группе людей, которые пытались танцевать в середине комнаты. Площадка была настолько маленькой, что покачивание на одном месте было фактически всем, что можно было сделать.
Клер предположила, что о танце можно уже забыть, но Макс сжал ее ладонь в своей руке, притянул к себе другой рукой, и она решила станцевать с ним один танец. Бенедикт не прижимал ее вплотную к себе, несмотря на давление толпы, и снова она ощутила строгий самоконтроль, который, казалось, управлял всеми его действиями. Возможно, я недооценила его, размышляла Клер. Только потому, что его лицо в точности повторяло скульптурные лица греческих статуй, она автоматически предположила, что он просто легкомысленный повеса, но плейбой вряд ли обладал бы таким хладнокровным самообладанием. Возможно, сказывалась британская сдержанность, которую она в нем ощущала.
— Как давно вы живете в Штатах? — спросила она, вынужденная придвинуться к нему поближе, чтобы услышать ответ.
Легкая причудливая улыбка изогнула красивый рот Макса.
— Как вы догадались, что я не коренной техасец?
Клер хихикнула.
— Просто удачное предположение.
— На самом деле у меня смешанный акцент. Когда я приезжаю домой после долгого отпуска или каникул, мое семейство постоянно жалуется, что я говорю слишком медленно.
Он не ответил на ее первый вопрос, но Клер не обратила на это внимания. Все равно здесь было слишком шумно для беседы. Постепенно она вернулась к мыслям о сегодняшней ситуации, и стала обдумывать пути выхода из нее с наименьшими потерями для всех. Она, конечно же, не хотела поставить в неловкое положение ни Джефа, ни Хелену, они стали такими же жертвами мелочной мести Вирджинии, как и Клер.
Когда танец закончился, кто-то окликнул Макса по имени. Клер воспользовалась тем, что его отвлекли, для того, чтобы вежливо сказать:
— Спасибо за танец, мистер Бенедикт, — и уйти, в то время как он практически был пойман в ловушку женщиной, которая настойчиво требовала его внимания. Губы Клер изогнулись в насмешливой гримасе. Должно быть, чертовски обременительно для него постоянно видеть женщин, падающих к его ногам. Бедняга, он, вероятно, неимоверно страдает… конечно, когда не пользуется всеми преимуществами этого обожания.
Краем глаза Клер увидела, что Вирджиния внимательно наблюдает за ней, вполголоса беседуя с другой женщиной, которая также уставилась на нее с напряженным любопытством. Сплетни! Клер решила, что настал момент разрядить ситуацию, встретившись с ней лицом к лицу. С высоко поднятой головой и улыбкой на лице она направилась к Джефу и Хелене.
Как раз перед тем, как Клер добралась до них, она увидела, что Джеф напрягся, и тревожное выражение промелькнуло на его лице. Он заметил блеск в ее глазах и вероятно задался вопросом, не собирается ли она устроить скандал с одной из тех безобразных сцен, которые он так хорошо помнил. Усилием воли, Клер удерживала улыбку, словно приклеенную к губам. Очевидно, она сделала ошибку, избегая каких-либо, кроме самых обычных товарищеских, отношений с мужчинами все эти пять лет, прошедших после развода. Мать и сестра думали, что она все еще тоскует по Джефу, и наверняка Джеф разделял это мнение, наряду с Вирджинией и остальными их знакомыми. Клер не знала, что теперь со всем этим делать, кроме как попытаться быть спокойной и вежливой, и продемонстрировать, что в действительности он для нее абсолютно ничего не значит.
— Привет, — сказала она весело, обращаясь главным образом к Хелене. — Думаю, Вирджиния пригласила нас троих, чтобы устроить развлечение, но я не желаю играть в ее игру. Испортим ей забаву?
Хелена быстро сориентировалась и тут же изобразила на лице улыбку.
— Мне бы очень хотелось подпортить ей личико, но, во что бы то ни стало, давайте вести себя как цивилизованные люди.
Поскольку другие гости прогуливались достаточно близко, чтобы расслышать, о чем они говорят, Клер начала веселый рассказ о недавней прогулке за покупками, когда все пошло не так, как надо. Хелена в ответ выступила с собственной историей об опасных столкновениях при посещении магазинов, к тому времени и Джеф оправился достаточно, чтобы внести свой вклад в беседу, справляясь о родителях Клер и семействе ее сестры. Все было настолько благопристойно, что ей хотелось громко рассмеяться, но, в то же время, напряжение сжимало горло. Как долго еще они должны продолжать эту беседу? Гордость, конечно, важна, но стоять здесь и болтать с Хеленой, которая стала еще красивее в своей беременности — это было выше ее сил.