Лейверс вынул сигару изо рта и уставился на нее, как будто ожидал, что сейчас она продемонстрирует ему какой-то сногсшибательный номер голливудской звезды.
— Расскажите нам, как обстояло дело с этим трупом, Уилер? — спросил он каким-то слишком ровным голосом. — Меня интересуют все подробности.
— Тут и рассказывать-то нечего! — пожал я плечами. — Он пошел в бар и тут же упал замертво.
— Вот как?
— Замертво, — повторил я еще раз. — Если желаете, могу повторить по буквам.
Лейверс снова сунул сигару в рот, посмотрев на Мэрфи с чопорным видом:
— Вы это слышите, доктор?
— Вы наблюдали за его лицом в этот момент, Эл? — как-то особенно четко произнес Мэрфи. — Не заметили ли вы чего-нибудь особенного? Не исказилось ли оно от резкой боли?
Я задумался на мгновение.
— Ничего такого, что бы я запомнил. Он резко остановился, как если бы в него угодила пуля, но выражение его лица совершенно не изменилось. Скорее я бы сказал, что оно застыло, вообще никаких эмоций. — Я подозрительно посмотрел на них обоих. — С каких пор вы стали проявлять такое внимание к коронарной недостаточности?
Лейверс медленно покачал головой:
— Это не было разрывом сердца, Уилер. Это было убийство.
— Я же был там, не забывайте. Никто не стрелял, не хватался за нож, ничего подобного! Тогда что же его убило, чья-то ядовитая шутка?
Мэрфи с преувеличенным вниманием изучал пальцы на правой руке.
— Вы когда-нибудь слышали о яде кураре?
— Конечно! Каждый ребенок, читавший комиксы, слышал о…
Тут до меня дошло, и я опустился в ближайшее кресло, спрятав лицо в ладони.
— Нет! — пробормотал я сразу охрипшим голосом. — Такой яд никому не подсунешь незаметно, а маленького темнокожего дикаря у нас даже в цирке не показывают!
Шериф усмехнулся:
— Помолчите, лейтенант. Я уже просто вижу газетные заголовки примерно такого же содержания…
— Вы хотите сказать, что именно так оно и было?
Я поднял голову и недоверчиво посмотрел на него.
— Спросите у Мэрфи. В первую очередь это его идея.
— Я трижды все перепроверил, — воинственно заговорил доктор. — Миллер был убит кураре, в этом нет ни малейшего сомнения. На тыльной стороне его левой руки имеется царапина, откуда яд проник в кровь.
— Ну что ж, и нам уже известно, как выглядит подозреваемый.
— Правда? — встрепенулся Лейверс.
— Конечно, нужно перечитать Конан Дойля. Маленький человечек не более пяти футов роста, с кожей кофейного цвета, одетый в саронг и с костью, продернутой — или протянутой? — сквозь нос. Когда его видели в последний раз, у него в руках была трубка…
— Заткнитесь! — заворчал Лейверс.
— Кураре употребляют не одни маленькие люди кофейного цвета, — миролюбиво заговорил доктор Мэрфи, — его используют в современной медицине, например, существует препарат тубокурарин. Но никто, конечно, не может случайно оцарапать себе руку обо что-то содержащее кураре. Значит, это было сделано преднамеренно.
— Может быть, это было самоубийство, док? — высказал я предположение.
Лейверс бросил на меня негодующий взгляд:
— Вы достаточно давно работаете в полиции, чтобы знать, как люди убивают себя, Уилер. Таким образом самоубийства не совершаются. Или он отравил себя за две минуты до того, как вошел в бар, чтобы встретиться с вами?
— Должен признать, вы правы, шериф, — согласился я.
— Может быть, он поранился как раз, задев за Уилера? — Мэрфи состроил свирепую физиономию. — Этого достаточно, чтобы отравить кого угодно!
— Скорее можно предположить, что это проделали вы сами, доктор, устав от своего проекта «Сделай сам» относительно ограбления могил по пятницам в ночное время, — в тон ему вставил я.
— Прекратите паясничать! — внезапно разозлился Лейверс. — Можете не сомневаться, нам еще придется немало выслушать подобной чепухи. Это ваше дело, Уилер, так что приступайте немедленно!
— Да, сэр! — апатично ответил я, но тут же вскочил со стула.
— Можете взять в помощь себе сержанта Полника, — расщедрился Лейверс.
— Кому нужен Полник? Мне — нет, так что забирайте его.
Примерно в половине одиннадцатого, прочитав шаблонную надпись на двери «Беркли и Уоллис, адвокаты», я вошел внутрь. Секретарша в приемной соответствовала офису: современная и сугубо деловая. Эта рыжеволосая чем-то напоминала упитанную гусеницу, перетянутую в узкой талии кожаным пояском. Но она была очаровательной гусеницей. Ее округлости не давали ни малейшей возможности плиссированной темной юбке и белоснежной блузке сморщиться хотя бы на мгновение. Серые глаза смотрели одновременно беспристрастно и заинтересованно.
— С добрым утром. — Ее голос был приятным. — Могу я чем-нибудь помочь?
— Несомненно, сможете, — честно ответил я. — По ночам еще больше, чем днем, меня не оставляет ни на секунду чувство одиночества.
— Я это могу понять. — Голос по-прежнему оставался любезным. — Кого вы желали видеть?
— Мистера Беркли.
— Вы договорились о встрече?
— Нет, — печально признался я, — кого я могу заинтересовать, когда у меня нет ничего, кроме вполне приличного проигрывателя да приобретенного четыре года назад гоночного «остина».
— Это я тоже могу понять.
Она улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубки.
— Вы слишком заняты очаровыванием секретарш, так что вам просто не остается времени на то, чтобы договориться о встрече?
— Лишь очень немногих, — заверил я ее. — У меня великолепный вкус. Не будете ли вы столь любезны сообщить мистеру Беркли, что я хочу его видеть? Лейтенант Уилер из офиса шерифа.
— Вы удивляете меня, лейтенант, — бросила она как бы между прочим, повернувшись к коммутатору. — Я считала, что офицеры полиции отличаются высокой нравственностью.
— Я — исключение, — скромно признался я. — Вот почему они посылают меня к секретаршам.
Она доложила обо мне по телефону, потом снова подняла глаза.
— Мистер Беркли примет вас немедленно, лейтенант. Вторая дверь налево… Какой у вас проигрыватель, а?
— Для пластинок, какой же еще? Я вам все подробно объясню по возвращении.
— Едва ли я смогу дождаться, — холодно заявила она.
Беркли поднялся из-за стола, чтобы приветствовать меня, — маленький тщедушный человечек, одетый в шикарный темный костюм. Он не походил на обитателя Вест-Коуст, большинство известных мне парней оттуда застегивают свои рубашки до конца на шее лишь во время формальных приемов.
Он пожал мне руку, как если бы я был клиентом, не успокоился, пока я не устроился удобно в кресле, затем вернулся снова за свой стол. Его черные глаза-пуговки на умной физиономии внимательно изучали меня.
— Чем могу быть полезен, лейтенант?
Говорил он быстро, с неосознанным нетерпением человека, у которого постоянно в голове еще несколько неотложных дел, причем не обязательно связанных с женщинами.
— Мне необходима информация о вашем партнере Уоллисе Миллере, — сказал я. — Решительно все может оказаться полезным.
— Трагедия. — Он торопливо покачал головой. — Уолли был блестящим адвокатом, блестящим!
Он на мгновение закрыл глаза, очевидно с болью осознав, что даже такой блестящий адвокат, как Уолли, способен утратить это звание из-за бессовестного трюка, который с ним проделала смерть.
— Его жена мне звонила вчера вечером после того, как опознала его тело, — торопливо продолжил он. — Уолли всегда производил впечатление необычайно здорового человека, и вот такой неожиданный конец! — Он нервно передернул плечами и даже разрешил себе прищелкнуть пальцами. — Поверите ли, лейтенант, это меня расстроило!
Если он мечтал расслабиться, это было его привилегией, но меня бы не соблазнило предложение пропустить немного виски даже с самой изысканной закуской.
— Это не была коронарная непроходимость, как выяснилось при вскрытии, — сухо сообщил я. — Ваш партнер не умер естественной смертью, он был убит.
— Убит? — Его лицо болезненно исказилось. — Не могу этому поверить!
— Его отравили, но на время это должно остаться в тайне.
— Чистая фантастика! — пробормотал он. — Кому потребовалось убить Уолли?
— Это как раз мой вопрос, — сказал я раздраженно. — Что вы скажете о себе, Беркли? Может быть, вам понадобилась его доля в партнерстве, помимо вашей?
— Абсурд!
Он старался контролировать мускулы своего лица, но его немигающие глаза смотрели настороженно.
— Кто же выигрывает от смерти Уоллиса?
— Я — один из свидетелей завещания Уолли, — напряженно начал Беркли. — Это сразу же доказывает, что я не получу никакой выгоды. Его состояние поделено поровну между его супругой и другой женщиной. Возможно, вы уже знаете, что Уолли был сиротой, у него нет никаких родственников, кроме жены.
— Кто эта другая женщина?
— Рита Кейли.
— Как велико его состояние, хотя бы примерно?
Беркли пожал плечами:
— Около двухсот тысяч…
— Весьма ощутимая благодарность этой даме, я говорю о Кейли. Кто она такая?
— Какая-то леди, к которой Уолли, должно быть, испытывал глубокую благодарность. — Он нервно улыбался. — Он был моим деловым партнером, но его личная жизнь была скрыта от меня. Вы понимаете, лейтенант?
— А в отношении партнерства? Что будет теперь?
— В течение первого месяца нашей совместной работы мы разработали соглашение. Если один партнер умирает, мы оцениваем его долю по весьма простой формуле: прибыль за последние пять лет. Оставшийся в живых первым имеет право приобрести эту долю, если же он отказывается, тогда ее предлагают для свободной продажи.
— Вы покупаете? — спросил я.
— Естественно.
Я закурил сигарету и спросил у него адрес Риты Кейли. Он долго рылся в ящике стола, пока наконец не нашел искомое.
— Не выполнял ли Миллер какое-то поручение, сейчас или в прошлом, которое могло послужить мотивом для его убийства?
Беркли слегка улыбнулся:
— Это вопрос типа «Чем занимаются люди в Нью-Йорке?», лейтенант. С места в карьер я отвечу — «нет».
— Какого рода юридической работой вы здесь занимаетесь?
— Главным образом уголовными делами. Мы проводим, то есть мы проводили много времени в зале заседаний. Мы специализировались на такого рода практике.
— Именно этим занимался и Миллер?
— Да, — неохотно ответил Беркли.
— Каким делом он занимался сейчас?
Нервным движением Беркли поправил листок бумаги, лежащий перед ним на столе.
— Уолли должен быть представлять свидетеля в расследовании игорного дела, проводимого комитетом конгресса.
— Кто тот человек, которого он собирался представлять?
— Некий Шейфер, Пит Шейфер.
— Не думаю, чтобы я когда-либо слышал о нем.
Беркли пожал плечами, его физиономия снова приобрела озабоченное выражение.
— Едва ли он был крупной фигурой в игорной иерархии. Все расходы оплачивает его босс.
— Кто такой?
— Джон Квирк, один из крупнейших производителей игровых автоматов в стране.
— Иногда меня пугает возникновение новых людей, о которых я прежде никогда не слышал. Вывод вроде бы напрашивается сам собою: этому Шейферу слишком многое известно о боссе, и Квирк старается обезопасить себя от того, что тот все это выложит перед комитетом.
— Я ничего не знаю, — пробормотал Беркли, — это было делом Уолли, не моим.
— Но теперь оно станет вашим?
— Вместе со всей остальной работой. — Он вздохнул. — Полагаю, мне придется подыскивать себе другого партнера.
— Где я смогу разыскать Шейфера и его босса?
— Мистер Квирк арендует дом в Коун-Хилл, если не ошибаюсь. Ну а там, где вы найдете Квирка, будет и Шейфер, как я понимаю, лейтенант.
— Благодарю. Теперь, ради порядка, где вы сами находились вчера вечером около восьми?
— Дома.
— Который находится?
— В Коун-Хилл.
— Кто еще был с вами?
— Никого, к сожалению. Я холостяк, лейтенант. Вообще-то у меня имеется повар и лакей, но это был их свободный вечер, поэтому я был совершенно один. — Он улыбнулся. — Если вам требуется алиби, боюсь, что я таковым не располагаю.
— Я бы сказал, что, имей вы неопровержимое алиби, тогда бы я действительно обеспокоился.
Он вторично пожал мне руку, когда я поднялся. Для этого ему пришлось вытянуться поперек всего стола, который был ему явно не по росту.
— Заходите ко мне в любое время, лейтенант, — энергично заговорил он. — Я лично заинтересован в том, чтобы убийца Уолли получил по заслугам.
Такого рода заявления теперь уже не используют даже в кинофильмах, поэтому я посчитал излишним на него отвечать.
Рыженькая слегка улыбнулась, когда я подошел к ее столу, словно она меня где-то мельком видела, но никак не может припомнить, когда, где и при каких обстоятельствах.
— Я тот парень, о котором вы всю жизнь мечтаете, помните? — прошептал я едва слышно. — Ваш самый любимый герой, который никогда не принимает отказа на свои просьбы.
— Смотрите, чтобы не ошибиться выходом, лейтенант, — предупредила она. — Не споткнитесь о собственное самомнение.
— Мы могли бы пообедать, позабавиться моим классным магнитофоном, ну и другими увлекательными играми, которые мне известны, — произнес я с надеждой.
— Судя по выражению вашего лица, нетрудно догадаться, что целый отряд девушек уже перебывал там. Поэтому я сформулирую свой ответ одним словом.
— Нет? — печально спросил я.
— Да, — внезапно улыбнулась она. — Вот уже две недели, как у меня не было свиданий с подобным сумасбродом. Давайте договоримся на завтра, заезжайте за мною около восьми.
Она сообщила мне свой адрес и дала точные инструкции, как найти ее жилище.
— Это потрясающе! — произнес я, тут же поддаваясь охватившему меня лирическому настроению. — Увидимся в восемь.
— Еще одна мелочь, — рассмеялась она, — меня зовут Мона Грей. Или же имя девушки вы привыкли узнавать в последнюю очередь?
Глава 3
Сразу после ленча я снова поехал в Коун-Хилл для второй встречи с вдовой. Дворецкий открыл дверь, при виде меня его физиономия сразу же вытянулась.
— Да, лейтенант? — кислым голосом спросил он.
— Я бы хотел повидать леди, которую в лакейских кругах называют вашей хозяйкой. Никак не возьму в толк, как подобный увалень может быть допущен в приличный дом, да еще строит из себя неизвестно что.
— Вы желаете видеть миссис Миллер? — Казалось, он выдавливал из себя слова.
— Проведите меня. И без фокусов на этот раз, ясно?
Очевидно, я требовал невозможного, все повторилось снова. «Обождите в библиотеке, пожалуйста», без этого, видимо, нельзя обойтись. Только на этот раз мне пришлось ждать не более тридцати секунд.
Она была в простом черном утреннем туалете, который, вне всякого сомнения, был удостоен минимум трех премий в каком-нибудь шикарном салоне и стоил целое состояние. Если таков был траурный наряд вдовы, то на меня он произвел явно возбуждающее действие. Материал так плотно обтягивал ее ножки до половины икры, что она выглядела практически совершенно обнаженной, лишь внизу струилась расклешенная оборка. Миссис Миллер не ходила в обычном понимании этого слова, она как бы волнообразно перемещалась.
— Что теперь, лейтенант? — спросила она кислым тоном, словно пробовала лимон.
— Меня замучило любопытство, — объяснил я. — Вчера вечером, когда я сообщил вам о смерти вашего мужа… знаете, может быть, я произвел бы большее впечатление, если бы сказал, что пошел дождь.
— Разве это не мое личное дело, как я реагирую на плохие новости?
— Возможно, вчера так оно и было, — пожал я плечами, — но сегодня это стало моим делом. Сегодня нам доподлинно известно, что ваш муж умер не от сердечного приступа, его убили.
— Странно! — Она казалась всего лишь слегка удивленной. — Вы знаете, кто его убил?
— Я решил, что вы сможете помочь мне в этом. Вы же, наверное, хотели бы найти его убийцу?
— Если бы я узнала, кто это сделал, я бы, возможно, дала ему на выпивку, — спокойно ответила она.