Это танго обещало стать незабываемым.
К концу Грейс танцевала так же легко, как и Цезарь. Их ноги двигались синхронно, без усилий. Она даже не запыхалась. Грейс настолько забылась, что не сразу поняла, что танец закончился. Только услышав аплодисменты, она словно очнулась от сна. Оглядевшись, девушка увидела, что они оказались единственной танцующей парой, и все, даже профессиональные танцоры, смотрели на них.
На Цезаря всеобщее внимание, казалось, не произвело никакого впечатления.
— Ну как? — мягко поинтересовался он.
— Ты выиграл, — выдохнула Грейс, чувствуя, как краска заливает ей лицо — и не только оттого, что на них все смотрели. — Ты действительно умеешь танцевать танго.
Танго — один из самых эротичных танцев. Возможно, поэтому Грейс до этого дня оно не удавалось. «Повезло его партнерше в школе», — подумала она, со смятением ощутив, как напряглись ее груди.
— Пора раскланяться и исчезнуть. Как ты считаешь? — прошептал Цезарь.
— Да, пожалуй, — хрипло ответила Грейс.
Они поклонились и, невзирая на приглашения профессиональных исполнителей, ушли.
— Проведем сиесту дома или ты хочешь еще полюбоваться Буэнос-Айресом? — спросил Цезарь, помогая Грейс надеть жакет.
Его пальцы задержались на ее плечах.
— Вернемся домой, если ты не возражаешь, — все так же хрипло проговорила Грейс, ощущая его близость всеми нервными окончаниями.
— А как насчет сиесты?
Она повернула голову и встретилась с мерцающим темным взглядом:
— Сиеста — это прекрасно.
Казалось вполне естественным после страстного танца возвращаться в квартиру Цезаря, держась за руки. Одним пальцем он придерживал переброшенный через плечо пиджак, другой рукой сжимал руку Грейс. Цезарь двигался так же легко и грациозно, как танцевал. Не удивительно, что он привлекал к себе внимание проходящих мимо женщин. Она сама остро ощущала его мужскую притягательность после столь эротичного танца. Груди у нее потяжелели, соски набухли.
Цезарь словно не замечал устремленных на него взглядов. Он то и дело смотрел на Грейс, и на губах его играла улыбка.
— Спасибо, что показал мне красивый город, — сказала Грейс, когда они зашли в лифт.
Цезарь взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц, отмечая и блеск ее глаз, и румянец на щеках. Губы девушки были полуоткрыты. Губы, которые так и хотелось поцеловать.
— День еще не закончился, — протянул он.
Она чуть не задохнулась:
— Не уверена, что это хорошая идея…
Цезарь уперся руками в зеркальную стену. Грейс оказалась в ловушке. Его темные глаза сверкнули.
— Ты получила удовольствие от танца со мной? — хрипло спросил он.
Грейс учащенно задышала:
— Это было… прекрасно.
Цезарь кивнул, игнорируя то, что лифт остановился и двери раздвинулись.
— Я тоже получил удовольствие, — признался он. — Но мы оба знаем, что это был не просто танец.
Да, это был не просто танец. Они словно занимались любовью под музыку.
Грейс провела по губам кончиком языка. Глаза ее расширились, как только она заметила взгляд Цезаря, устремленный на ее губы.
— С нашей стороны было бы ошибкой продолжить то, что… — Грейс оборвала себя, когда Цезарь фыркнул. — Что в этом смешного? — возмутилась она.
Он покачал головой:
— Разве ты никогда не слышала, что танец является прелюдией к большей интимности?
Щеки ее запылали.
— Да, слышала.
Цезарь закрыл глаза:
— Тогда ты должна была в танце почувствовать мое желание и то, как сильно я хочу заняться с тобой любовью.
— Я… Нет, — пролепетала она.
— Ты против нашей близости?
Грейс сглотнула.
— Как я могу оттолкнуть тебя, если ты чувствуешь мое возбуждение? — выдохнула она.
Да, Цезарь чувствовал возбуждение Грейс: ее налившиеся груди, затвердевшие соски.
— А ты чувствуешь мое желание? — спросил он.
— Да. — Щеки ее вспыхнули.
— Обними меня, Грейс! — хрипло велел Цезарь.
Девушка дрожала — как от близости Цезаря, так и от несомненной сексуальной искры, проскочившей между ними. Она послушно обняла его за талию.
— Что ты… — Грейс не успела закончить фразу.
Цезарь приподнял ее. Ноги Грейс инстинктивно обвились вокруг его талии. — Цезарь? — вопросительно прошептала она, когда он вынес ее из лифта.
Грейс обожгли его горящие глаза.
— Твоя спальня или моя?
Сердце ее екнуло.
— Я…
— Твоя спальня или моя? — повторил он.
Грейс беспомощно смотрела на мужчину, видя, как в его глазах разгорается нешуточный огонь.
— Твоя, — наконец выдохнула она.
Грейс еще не видела хозяйскую спальню. Кроме того, рассуждая логически, если бы она захотела покинуть Цезаря, было бы проще уйти из его спальни, чем уговаривать его освободить ее кровать.
— Хороший выбор. — Он напряженно улыбнулся и направился в свою спальню.
Грейс опустила голову на его плечо и порадовалась тому, что им не встретились ни Мария, ни Рафаэль, ни другие сотрудники службы безопасности. Когда Цезарь пнул дверь ногой, Грейс невольно засмеялась. Оказавшись в спальне, Цезарь опустил ее на пол. Грейс уронила пакеты, ее руки обвились вокруг шеи Цезаря. Он наклонился и прильнул к ее губам.
Грейс уже была возбуждена танцем, возвращением домой за руку с Цезарем и тем, что произошло в лифте. Страсть разгорелась в ней ярким пламенем.
Они целовались жадно и нетерпеливо, одновременно лаская друг друга. Цезарь поднял руку и обхватил ее налившуюся грудь ладонью, теребя напрягшийся сосок. Тишину комнаты нарушало лишь их учащенное дыхание и прерывистые стоны.
Одна рука Цезаря запуталась в волосах Грейс. Он принялся осыпать поцелуями ее шею. Другой рукой он стал расстегивать блузку девушки, а затем и бюстгальтер.
— Ты так красива, Грейс. — Цезарь склонился к ее груди. — Так красива, что у меня нет слов! — Взяв один сосок в рот, он стал жадно его посасывать, продолжая ласкать ее грудь.
Грейс вцепилась в его волосы. Удовольствие накатывало на нее огромными волнами, скапливаясь тягучей болью в низу живота. Прижавшись к Цезарю, она начала тереться о его возбужденную плоть, чувствуя потребность ощутить его глубоко внутри себя.
Рука Цезаря легла между ног Грейс. Не прекращая теребить языком сосок, он искал средоточие ее женственности. Ноги Грейс подкосились, и Цезарь подхватил ее, не позволяя упасть.
Он продолжал ласкать ее губами, языком, руками, продлевая удовольствие.
— Я хочу тебя. Сейчас! — наконец хрипло произнес Цезарь, поднимая Грейс, и понес ее к кровати.
— Разреши мне сначала прикоснуться к тебе, — попросила она.
— Если ты хочешь.
— Хочу.
Не заботясь о том, что ее груди обнажены, она мягко толкнула Цезаря на подушки. Он был не похож на себя: темные волосы взъерошены ее руками, в глазах горело темное пламя, на скулах проступил румянец. Губы его были полуоткрыты, дышал он тяжело и учащенно.
Грейс сняла с него рубашку и коснулась губами бронзовой кожи. Цезарь застонал. Грейс провела языком по его телу, вдыхая и вкушая мужской запах и вкус.
— Ниже, Грейс!
— Ниже? — неуверенно спросила она.
— Да, ниже.
Грейс устроилась между его ног и вытащила черную рубашку из джинсов, затем стянула с него джинсы. Цезарь остался в черных боксерах, они не скрывали его возбуждения.
— Их тоже! — так же хрипло велел он. — Сними их тоже.
Грейс сглотнула и сняла с него трусы. Глаза ее расширились, когда она увидела, как сильно он ее желает. Обнаженный Цезарь был прекрасен.
— Возьми меня, Грейс, — жарким шепотом попросил он.
Она обхватила руками его плоть, чувствуя, к своему восторгу, что он словно ожил от ее прикосновений.
— Лизни меня, Грейс! — простонал Цезарь. — Если ты, конечно, хочешь.
— Научи меня, покажи, как я могу доставить тебе удовольствие.
Цезарь начал отдавать короткие приказания. Грейс была только рада подсказкам.
— О да! — снова простонал он, чувствуя тепло ее губ и языка.
Запутавшись в волосах Грейс, Цезарь выгнул спину, притягивая ее ближе к себе, показывая, чего он ждет от нее.
— Да, вот так! — вырвалось у Цезаря, когда Грейс стала ласкать его языком и руками. — Вот так, моя милая.
Скоро Грейс уже не были нужны подсказки Цезаря. Она начала получать удовольствие оттого, что доставляла наслаждение ему.
— Лучше остановись, — неожиданно взмолился он. — Иначе я… Грейс!
Цезарь перестал думать о контроле, чувствуя, что готов взорваться. — О боже, Грейс! — простонал он. — Обычно я могу контролировать себя, но сейчас… С тобой все в порядке?
Грейс откинулась назад и улыбнулась:
— А с тобой?
— Более чем в порядке, — признался он. — Но я… Я не сделал тебе больно? — Он с беспокойством взглянул на нее.
— Конечно нет. А я сделала тебе больно? — Ее щеки мило порозовели.
— Такую боль ты можешь причинять мне бесконечно. Что за… — возмущенно воскликнул Цезарь, услышав, как в дверь спальни постучали. — Грейс… — Он с сожалением взглянул на нее.
Она повернулась к двери, ее лицо побледнело.
— Тебе надо ответить, — решительно проговорила Грейс. Наклонившись, она схватила свою блузку и стала поспешно натягивать ее.
Цезарь быстро оделся:
— Грейс…
— Не сейчас, Цезарь. — Она отступила назад, избегая его прикосновения и глядя в пол.
— Но…
— Извини, что мешаю тебе, Цезарь, — раздался нетерпеливый голос Рафаэля. — Но я должен немедленно с тобой поговорить!
Цезарь бросил последний взгляд на Грейс, затем открыл дверь. Он не сомневался, что Рафаэль заметил и смятое покрывало на кровати, и полураздетую Грейс. Конечно же он догадался обо всем.
— Пусть это будет что-то очень важное, Рафаэль, — процедил Цезарь сквозь зубы.
Мужчины о чем-то заговорили по-испански. Грейс увидела, как краска сошла с загорелых щек Цезаря.
О чем бы ни сообщил Рафаэль, новости приятными не были.
Глава 10
— Грейс, мне нужно идти. — Цезарь повернулся к ней с посеревшим лицом. — Произошел несчастный случай. С моими родителями. Когда они ехали в аэропорт. Последние часа четыре Рафаэль пытается найти меня.
— О нет! — в ужасе воскликнула побледневшая Грейс.
— Они оба живы, — поспешил добавить Цезарь. — У отца несколько незначительных травм, но мама ударилась головой и все еще находится без сознания. Мне нужно ехать в больницу, чтобы быть с ними.
— Конечно-конечно, — кивнула она.
— А ты поедешь со мной? — неожиданно спросил он.
— Конечно поеду, если ты этого хочешь, — быстро произнесла девушка, правда, не понимая, чем она может быть полезна. Но если Цезарь хочет…
— Я хочу, чтобы этого не случилось. Тогда мы были бы вместе в… — Он нетерпеливо оборвал себя. — Ты будешь готова через пять минут?
— Да.
Грейс требовалось провести минуту в своей спальне, чтобы привести себя в порядок.
Нет, она не пойдет к себе, иначе от стыда не выйдет оттуда. Кроме того, в том, что Цезарь узнал о несчастном случае так поздно, есть ее вина. Именно благодаря ей он отправился на прогулку без телохранителей и без связи. Что, если несчастный случай с его родителями произошел тогда, когда они танцевали танго? Его мать была без сознания, а они вошли в квартиру незамеченными — ведь видеонаблюдение было отключено — и занимались любовью.
Нет, не будет она сейчас об этом думать. Может, позже, когда миссис Наварро придет в себя и ничто не будет угрожать ее здоровью. После этого можно будет ругать себя сколько душе угодно.
Цезарь, несомненно, думает так же. Если бы не Грейс с ее ненавистью к видеокамерам и службе безопасности, он узнал бы о несчастье гораздо раньше.
— Мне так жаль. — Грейс смотрела на Рафаэля. Ее пугало каменное выражение лица телохранителя. Они стояли в коридоре больницы, возле двери, за которой недавно скрылся Цезарь вместе со своим отцом. — Это моя вина. Я так разозлилась, что меня запечатлели камеры видеонаблюдения прошлым вечером, что Цезарь решил оставить дома мобильный телефон и отказаться от услуг секьюрити. — Она тряхнула головой, вспоминая, как ненавистна ей была мысль о том, что придется встретиться с Рафаэлем после того, что он видел. Но по сравнению с тем, что случилось сегодня, это казалось незначительным.
— Цезарь взрослый человек и сам принимает решения, — коротко ответил Рафаэль.
— Но…
— То, что ты казнишь себя, Грейс, достойно восхищения, но сейчас это не важно. К тому же прогулка без телохранителей и мобильного телефона не стала причиной того, что резина лопнула, мистер Наварро не справился с управлением и врезался в стену.
— Но если бы ты смог связаться с Цезарем раньше, он давно бы приехал в больницу.
— Возможно, — признал Рафаэль. — Но это никак не повлияло бы на состояние миссис Наварро.
Грейс нахмурилась:
— Ты очень сердит, просто хорошо это скрываешь, верно?
На губах Рафаэля мелькнуло подобие улыбки.
— Да.
Она закусила нижнюю губу:
— Мне правда очень жаль. Я не думала…
— Грейс, я был солдатом много лет и обучен работать с тем, что есть, а не с тем, что могло бы быть. С Цезарем нельзя было связаться в течение четырех часов, но в сложившейся ситуации это не имеет значения.
Рафаэль был прав. Главное — чтобы мать Цезаря поскорее пришла в себя.
— Я согласна с тобой. — Грейс решительно выпрямилась. — Свое истинное мнение обо мне ты сможешь высказать позже. Сейчас важны только родители Цезаря и он сам.
Рафаэль склонил голову:
— В этом я соглашусь с тобой.
Она снова закусила губу:
— Цезарь говорил, что вы знаете друг друга со школьных времен. Вы дружите столько времени?
Рафаэль бросил взгляд в сторону двери, ведущей в палату:
— Он говорил?
Грейс почувствовала, что Рафаэлю не нравится тема беседы.
Она поспешила добавить:
— Цезарь не рассказывал ничего особенного. Он был вынужден признаться в этом, потому что я думала, что вы… — Грейс замолчала, осознав, что выкапывает для себя глубокую яму. Должно быть, тревога за Эстер Наварро заставляла ее болтать без остановки.
Рафаэль изогнул темные брови. Его пронзительные голубые глаза сверкнули.
— Я не понял, о чем ты думала?
Грейс почувствовала, как краска заливает ей лицо:
— Ну, вы всегда вместе, и тогда я не знала, что ты являешься его личным телохранителем. Вот и предположила — ошибочно, как выяснилось, — что вы…
— Что Цезарь и я…
Грейс болезненно скривилась, уловив опасную мягкость в его голосе.
— Что между Цезарем и тобой что-то есть, — выдохнула она.
Рафаэль несколько долгих секунд смотрел на нее сверху вниз. По его непроницаемому лицу невозможно было что-либо понять.
— По крайней мере, сейчас до меня начинает доходить, почему ты заинтересовала Цезаря, — наконец произнес он.
Глаза ее расширились.
— В самом деле?
Рафаэль кивнул:
— Ты откровенна до предела. А я не помню, чтобы с Цезарем кто-то был настолько откровенен.
Грейс грустно улыбнулась:
— Ну, без этого он смог бы прожить, я уверена.
Рафаэль вернул ей улыбку.
— Возможно. Но… — Он не договорил.
Дверь палаты распахнулась, и в коридор вышел Цезарь.
Глаза мужчины сузились, когда он понял, что женщина, с которой он недавно занимался любовью, и его ближайший друг беседуют о чем-то как закадычные друзья. Он обратился к Грейс:
— Ты не посидишь с моим отцом несколько минут? Я должен поговорить с врачом по поводу состояния матери.
— Я… конечно, посижу. — Грейс прошла в палату.
Цезарь вопросительно взглянул на старого приятеля:
— Тебе обязательно надо стоять здесь?
На Рафаэля, казалось, не произвела никакого впечатления холодность Цезаря. Он пожал печами:
— Я нахожусь там, где находишься ты. Особенно после сегодняшнего случая.
Цезарь поджал губы:
— Ты…
— Цезарь, — мягко, но уверенно произнес Рафаэль, — ты сейчас не в самом лучшем состоянии, поэтому не можешь мыслить ясно. Но как только придешь в себя, ты сразу поймешь, что у меня нет никакой личной заинтересованности в отношении твоей Грейс Блейк.