Вспомнив, что писал Ромеро, я задумался. Ведь поначалу и у него всё было хорошо, пока дело не дошло до появления химеры, которую он убил. Я хотел проверить, что почувствую, когда увижу химеру, и подозвал Гемеллу, но после вспомнил, что могу прочинить ей вред, и перед тем, как она появилась, закрыл глаза. Я слышал, как она крутится рядом, ждёт, что я скажу, но ничего не происходило. Я открыл глаза и убрал руки от своего лица. Гемелла была жива, и я не хотел причинить ей вред. Наоборот! Хотелось обнять её и сразиться вместе с ней, плечом к плечу, чтобы проверить, на что мы способны. На что я и решился. Радость благоволила на подвиги.
Я решил сходить до палатки и посмотреть, что там творится. В комнате с голограммой изучил маршрут и отправился в путь вместе с Гемеллой. На поверхности светило солнце. Было удивительно вновь пройтись по траве. День улыбался, трава нежно пахла, отдавая различными нотками, и всё было прекрасно. Никакой злости или ненависти я не чувствовал. Уверенно шел по маршруту, и ничто меня не тревожило в этой жизни. Я чувствовал уверенность и лёгкость этого дня и предстоящих событий.
Костюм был значительно прогрессивнее моего прошлого. Я знал, что возле палатки есть какая-то крупная химера, поскольку она отображалась на тепловизоре, показывающем её без необходимости смены режимов. Страха не было. Я хотел себя попробовать. Доказать, что мне не просто повезло тогда, а я и вправду силен. И дело даже не в костюме, который я надел, а во мне самом, победителе! Жизнь хороша только для сильных, остальным остается лишь пресмыкаться.
Подойдя, я увидел химеру внушительных размеров. Хотел сказать Гем, чтобы она оставалась позади, но она рванула вперед, прямо к ней. Это был громадный лев с рогами, как у быка. На лапах было по три мощных когтя. Красная грива. Килограммов семьсот, готовых убивать всех, кто приблизится. Неудивительно, что именно эта химера смогла удержать это место за собой.
Гемелла запрыгнула на неё, пробежала по спине и хвостом с шипом ударила в глаз. Химера взвыла и просто взбесилась, будто в неё вселился дьявол. Трясла и мотала головой, прыгала, а Гемелла спокойно впрыснула в выколотый глаз яд. Затем прошла на спину, её шея раздулась, она зарычала и хватанула за спину зубами, а потом начала буквально проедать химеру заживо, стремясь к позвоночнику. Дикая химера еще какое-то время извивалась, прыгала и ревела от боли, но, видимо, яд подействовал, и она, обездвиженная, свалилась на землю. Я всё это время лишь смотрел с открытым ртом и, чуть наклонив голову, пытался понять, как она так смогла, где научилась или кто научил? Это было восхитительно. Но этому её научил не я.
— Ого! — воскликнул я. — Так тебя ничему учить и не надо, оказывается?! Вау! Вот это зрелище!
Я восторженно кричал, глядя на неё уже не как на ручную, домашнюю и маленькую, а как на реального бойца, с которым нужно считаться. Мне хотелось прийти и победить, но это был не мой день. Это был день Гемеллы! Она просто взорвала мой мозг! И я не понимал, почему она меня тогда не убила, если она та еще убийца. Блок на людей? Понравился? Может, не увидела во мне угрозы? Или, что хуже всего, противника? Последнее было бы обиднее всего. А может, просто пожалела... Но, к счастью, я остался жив и даже, более того, она привела меня в лабораторию. За что я ей очень благодарен.
Успокоившись, я осмотрелся. Вокруг моей палатки валялись кости, разорванные костюмы людей, оставивших на мне подпись, рога и когти. С некоторой тоской я собрал свои вещи, и мы пошли обратно в лабораторию. В голове мелькал тот жуткий день. Волки, костер, который я жег, химеры, которые пришли на запах мяса, те ублюдки, что меня изуродовали, а еще химера, утащившая меня в небо, и та, что выпрыгнула из воды. Невероятное везение! Сколько уже времени с тех пор прошло... Ведь я мог умереть еще в первый день, когда из кустов выпрыгнула химера и вбила того парня в землю. Или после.
— Может, у жизни на меня планы? — спросил я Гем, но та лишь молча шла рядом со мной. — Ведь ты меня могла убить тогда, но не убила. Почему?
Я шел и пытался понять всё, что случилось в моей жизни. А ветер легко дул на нас, и трава беспомощно сопротивлялась нашему весу, когда мы на неё наступали. Мне не было ясно, чего жизнь ждала от меня, столько раз оставив в живых, но я наконец-то решил в этом разобраться. Пришло время понять своё предназначение и сделать что-то большее, чем просто выжить ради выживания.
ГЛАВА X
Даже когда я снял костюм, мысли о моей судьбе меня не покинули. Может, он не воздействовал на психику, как считал Ромеро? Или просто не на всех? Может, только на склонных к агрессии? Я ведь испытывал разные состояния в нём и ничего специфического не почувствовал. Так или иначе, моя судьба меня озаботила. Может, это неизбежная мысль, когда понимаешь, что в жизни слишком часто везло.
Запись 52. «Препараты по увеличению действительно заслуживают внимания. Я их отложил в холодильник. Пригодятся в будущем. Сам я, конечно, уже не подросток, и очень давно, но в голову пришла такая странная мысль: а что если препарат ввести мужчине в член или женщине в грудь? Если научиться использовать его локально, на этом можно озолотиться. Можно, конечно, вводить в мышцы спортсменам и так далее, но, скорее всего, его будут применять по назначению, о котором я думал, пока нёс. Удивительно. Можно лишить человечество многих проблем со здоровьем, а я думаю о том, как увеличить письки да сиськи! Стыдно должно быть... Но мне не стыдно».
Запись 53. «Можно ведь напечатать человека! Я могу напечатать свою Нэл, и мы будем вместе. Да, у неё, конечно, будет другой опыт, другие воспоминания, другой ход мыслей, но это будет моя Нэл. Мы сможем быть вместе!».
— Он точно свихнулся, — сказал я Гемелле, которая лежала рядом, положив голову мне на ногу.
— У него хотя бы была цель, — сказал я с грустью. — Может, он где-то живет со своей Нэл и даже не знает, что я сейчас читаю о его прошлом. Может, даже у них дети... Или он застрелился, когда понял, что у него ничего не вышло. Или все-таки что-нибудь себе увеличил, и пошла реакция, которая превратила его в монстра, ведь препарат был для химер. Кто знает? Может, я себе сейчас тоже что-нибудь увеличу и стану монстром каким-нибудь. Что скажешь? М-м? Гем?
Но Гемелла продолжала спать.
— Вот же беззаботная!
Перебирая в голове мысли, я вспомнил Молли. Гемелла будто почувствовала это и ревниво вздохнула. А ведь Молли, скорее всего, не справилась бы с той дикой химерой, которую Гем убила без особых усилий. С Гемеллой я бы смог, наверное, даже взять кубок, будь она покрупнее. С этой мыслью я перевел глаза на дневник, затем на спящую Гем, а после отвел глаза в сторону.
— Что думаешь?
И тут я начал размышлять. Может, я не случайно попал сюда? Может, такова моя судьба? Жизнь есть жизнь, и мы не можем изменить ни прошлое, ни будущее, так почему бы не случиться судьбе? Может, она и вправду существует? Ведь, если соединить все нити, то всё ведет к этому. Мой отец был известным мастером. Затем я стал мастером, хотя далеко не таким, как он. Погибла Молли, и я отправился за крутой химерой, чтобы выбраться из грязи. Я выжил через жертвы, нашел лабораторию с действительно крутой химерой и получил шанс её увеличить. Так не судьба ли это? Дневник мне всё подсказывал. И вот я пришел к этой мысли... Так, может, и правда моя судьба была стать известным мастером, как мой отец? Ведь как иначе? Какие еще варианты? Я ведь не зря задумался обо всем. Может, как раз-таки пришло время? Да и что я здесь буду делать? Всю жизнь сидеть под землей, как полевая мышь? Ради чего? Что это даст? Укромный уголок, в котором я однажды сложу кости? Не чувствую радости в таком будущем. Оно явно не для меня. А там — рёв толпы, победы, возможности, уважение. И, что немаловажно, — признание.
Я помешкал какое-то время, но после решился. Нашел почти сразу же тот самый холодильник, нашел пистолет, которым ставили инъекции, и позвал Гем.
— Ну что, готова войти в историю? — спросил я её.
На флакончике не было пометок или каких-то мерок: судя по всему, их вводили полностью, по одному. Что я и сделал. Гемелла отпрыгнула после укола.
— Ничего-ничего, это на пользу. Вырастешь большой и сильной. Все будут бояться.
Гемелла какое-то время походила нормально, а после упала и потеряла сознание. Я видел, как она дышала, и знал, что она не умерла, но при этом не знал, чего ожидать. На всякий случай надел костюм, поскольку боялся побочной агрессивности или чего-то вроде этого. Принес еды для неё и для себя. Уселся рядом и задумался.
Мы почему-то губим тех, кто любит нас, когда беспечно пользуемся ими по своей прихоти. Пусть человек, собака, химера или еще кто-то, не важно: мы просто берем и используем их. Что это за сволочность такая в людях? Почему нельзя любить в ответ? Просто любить... Все-таки жизнь как-то странно создала нас. Явно не использовала этику, которой мы пользуемся в повседневности. Может, отсюда столько разочарований? Наверное, стоило создать лучший мир, где человек любит человека и между ними нет третьих лиц. Где мы получаем в ответ то, что даём. Где нет места зависти и злобе. Где не нужно бороться с голодом одним и лечиться от ожирения другим. Просто мир, которого, увы, нет. И жаль, что его никогда не будет. Но, что до боли забавно, так это то, что нельзя сказать, будто этот мир — другой, отличный от нашей утопии, которую мы создаем у себя в голове. Ведь, сколько ни суди, а жизнь вокруг построена на законах, от понимания которых всё меняется. Они не соответствуют представлениям, которые в нас вбивали с детства, но явно справедливее их. Сильный побеждает, слабый проигрывает. Хочешь что-то получить — будь сильным. Но, что касается любви, тут возникает парадокс. Тот, кто любит, попадает в зависимость от объекта любви, и лишением этого объекта такому человеку, или другому существу, можно причинить сильнейшую боль. Следовательно, любовь — это слабость, которую нельзя допускать. И если уж такая беда случилась, то нужно держать её в секрете, как бы ни скрипели зубы в стиснутой челюсти при желании сказать обо всём. И всё бы ничего, но что если она создана? Любовь живет, и цель её — закрепиться за кем-то. Но к чему этот неуклюжий цирк, особенно в человеческом исполнении? Старый механизм, доставшийся от приматов, который еще себя не изжил. Или проклятие рода людского? Каждый будет трактовать так, как хочет, во что удобнее верить и как удобнее жить. Плевать на истину. Если есть стратегия, которая работает для человека, он станет её исповедовать и всё сводить к ней. Как, наверное, и я свожу любовь к слабости и природному рудименту. Ну, ведь не любить же ради дешевых интриг, ведь нет?
В голове был какой-то разрозненный мусор. Я переживал о том, что Гемелла не по своей воле станет больше и будет сражаться. Это лишь моя прихоть. Только моя. Именно об этом я переживал и обдумывал всякий бред про какую-то любовь, справедливость и несправедливость мира, чтобы как-то оправдаться или передумать участвовать в боях. Гемелла появилась в очень сложный период моей жизни, и, возможно, поэтому я испытывал чувство вины. Но и спросить, чего она сама хочет, я не мог, потому что она не ответила бы. Да и если вспомнить, как она помчалась убить дикую химеру: возможно, ей это даже понравится, или она только этого и хочет. Ведь как иначе? Зачем? Защитить, и всё? Но явной угрозы не было. Да и их габариты не сравнить. Так что это явно её желание быть победителем.
Устав ломать голову над тем, правильно или неправильно я поступил, я взялся за дневник, чтобы хоть как-то отвлечься. Всё равно уже поздно и ничего не изменишь: Гем станет больше, и поздно терзаться выбором. Думать нужно было раньше. Так что остается только жить и пожинать плоды собственного выбора, который был сделан навсегда. Наверное, стоит почаще напоминать себе, что всё, что мы делаем, это навсегда, обратно в том же виде ничего не вернуть.
Запись 54. «Всё оказалось не так просто, как я предполагал. Человека напечатать, конечно, можно, но человеком он никогда не будет... Увы. Никаких надежд. Однако, хоть я и не смогу напечатать Нэл, но я хотя бы смогу напечатать свою Гемеллу».
Гемелла периодически приходила в себя, жадно ела, много пила и снова отключалась. Её охватывал то жар, то озноб. Потихоньку она увеличивалась. С каждым разом ела всё больше и больше пила. Я переживал, что она может не выдержать роста, или что ввел слишком много препарата, ведь пистолет на самом деле регулировался и можно было уменьшить дозировку. Забавно, как человек порой то хватается за соломенную надежду, то сводит всё на нет из-за какой-то мелочи. Воистину странное существо.
ГЛАВА XI
Прошла пара недель. Гемелла увеличилась в несколько раз. Я начал бояться, что если она продолжит и дальше так увеличиваться, то мы просто не сможем выбраться из лаборатории, поскольку лифт не рассчитан на двухметровых химер, а она, возможно, увеличится именно до двух метров в высоту. Другого выхода, кроме как прожить период роста на поверхности, я не видел. Установил палатку рядом с деревом, принес еды и воды, теплых вещей на всякий случай, и с трудом перенес её из лаборатории в палатку. На всё ушло почти полдня. К счастью, костюм действовал еще и как экзоскелет, который в разы увеличивал силы. Было сложно приноровиться, но к концу переезда я даже научился лучше с ним обращаться, что не могло не радовать, ведь это плюс к моему выживанию.
Единственное, чего мне сильно не хватало на поверхности после трудного дня, это кружки горячего чая. К сожалению, я не мог спускаться в лабораторию, поскольку не хотел выпускать Гемеллу из виду. Она стала бы очень легкой добычей. Но мучился я без чая недолго: быстро смекнул, что лазерные когти без труда могут вскипятить воду, если опустить коготь в кружку. Что я и сделал. Пробовал быстро тыкать, чтобы не перестараться, но со временем разобрался, что достаточно около четырех секунд, чтобы вода в кружке кипела.
Запись 55. «Сегодня в голову пришла одна мысль: нам всем с детства формируют самооценку, которой мы придерживаемся на протяжении жизни. Возможно, поэтому мы не умеем ни любить, ни принимать критику, поскольку это другой уровень ценности, к которому мы морально не готовы. Стоит ему колыхнуться, как мы спешим его компенсировать. Видимо, и моё желание напечатать Гемеллу — всего лишь попытка компенсировать потерю семьи».
Чай остыл, но мне уже было не до него. Ромеро натолкнул меня на мысль, что ведь и я пришел в регион из желания компенсировать утрату Молли. Всё это лишь компенсация, не более. Да и, если задуматься над жизнью, где я что-то терял или получал, я всё время стремился к компенсации. Как, например, попытка прикоснуться к отцу через становление мастером, или похвалы, которые я обесценивал. Так или иначе, я стремился к самооценке, к которой меня приучили. Да, она менялась в течение жизни и колебалась то выше, то ниже, но, в целом, она всё время оставалась примерно на одном и том же уровне.
Подкралась ночь. Я улегся возле Гемеллы. После кровати было очень жестко. Такое ощущение, будто я лежал на камне. Но таков мой выбор, ничего не поделаешь, нужно было терпеть ради цели. Пока я пытался уснуть, закапал дождь, постепенно переходя в ливень. Вода начала проникать в палатку, Гем буквально очутилась в луже, а я сидел и выглядывал наружу, укутавшись одеялом. Спать мне, видимо, было не суждено этой ночью... Я укутал Гемеллу одеялом, а сам вышел размяться под утихающий дождь. Всё дышало свежестью, пахло озоном, костюм не давал промокнуть, и, вроде, всё было нормально, но, осмотревшись, я увидел пару химер, приближающихся с разных сторон. У меня был выбор: спрятаться в палатке и надеяться, что нас не заметят, что было сомнительным, учитывая, что палатка плотно не закрывалась из-за того, что у Гем из неё торчал хвост. Либо же вступить в бой.
Время уходило. Дождь капал. И я не придумал ничего лучше, чем выбежать к ним навстречу и закричать, чтобы привлечь внимание обеих. Мне это нужно было, чтобы обе химеры были у меня перед глазами и ни одна не сожрала мою Гемеллу, пока я сражаюсь с другой.