— Мест сколько угодно, если у вас есть деньги, — согласился Ларкин.
— …Пойдете со мной, Анжела?
— Почему бы и нет?
Все очень просто. Девушка что надо, лет двадцати, а ему пятьдесят три. Плевать, если она проститутка. Он в отличной форме, занимался йогой на пляже. Случалось быть в постели с подросточками, один раз даже с двумя одновременно, и все остались довольны, никаких жалоб, благодарю вас. Pizzichi е baci no fanno buci, как говорила его мать, что значит: можешь целовать и щипать кого хочешь, следов не остается. Pizzichi е baci no fanno buci. Неправда, мама.
Хотите сфотографироваться? Почему бы и нет? Сейчас вылетит птичка, клик-клик-клик!
Хотите пойти ко мне домой? Почему бы и нет? Щипки и поцелуи. Увы, следы остаются — и много, мама.
Анжела Уэст, глупышка.
Он ее подцепил…
— …Или Таиланд, — продолжал свое Винсент. — Мало ли мест.
Винсент убрал ножницы, но разговор об Азии продолжался. Ни один из них там не был, но почему не поговорить? Теоретически.
В Майами в это время Эрнесто и Доминго ехали в открытом «крайслере ле-барон» по Саншайн-Стейт-Парквей на север, в сторону Орландо.
Доминго признался, что Элис показалась ему очаровательной и привлекательной. По-испански это прозвучало так: «Me gustarna culiarla».
Глава 4
Летом погода в Калузе на редкость устойчивая. День за днем, день за днем, день за днем температура воздуха в пределах девяноста градусов.[14] Влажность девяносто. Ливни после полудня, а к вечеру снова ясно, и температура поднимается к тем же девяноста. Влажность та же, что и перед дождем. Мэтью видел в этом некую надежность, хотя, с другой стороны, нет ничего более занудного, чем неизменно предсказуемое постоянство.
В этот вторник он, собираясь в офис, надел легкий светло-коричневый костюм. В два часа, когда он отправился в машине из «деловой Калузы» в Сабал-Кей, костюм имел вид весьма помятый и бесформенный. Мэтью поднял окна и включил на полную мощность кондиционер. Слева от машины тянулся Мексиканский залив, вода светло зеленела под почти безоблачным небом, которое уже начало темнеть на горизонте с запада — там собирались грозовые облака. В три или полчетвертого, самое позднее в четыре пойдет дождь. Посетители, которых летом в конторе было немного, считали, что дождь умеряет духоту.
Мэтью уже миновал наиболее застроенные прибрежные кварталы. Северная часть песчаной отмели Сабал-Кей оставалась до сих пор почти в таком же девственном виде, как в старые добрые времена, когда в районе Калузы и Тимикуа жили только индейцы. С запада ее омывал Мексиканский залив, с востока лежала бухта Калуза-Бей; у воды — перепутаница мангровых зарослей, повыше — сосны и пальмы, среди которых поодаль один от другого виднелись немногочисленные дома. В одном из домов обитала Карла Неттингтон.
Женщина лет тридцати, не слишком красивая — такие лица тактичные журналисты называют «значительными», — она явилась, элегантно одетая, высокая и стройная (несколько плоскогрудая), в контору Саммервилла и Хоупа двадцать третьего мая с видом весьма озабоченным, который как-то не слишком соответствовал обсуждению простого вопроса о составлении завещания. Было в Карле Неттингтон нечто старомодное, несколько викторианское, и в тот день Мэтью не мог бы себе ее представить, скажем, в купальном костюме.
Тем не менее в этот вторник она встретила его у себя дома именно в купальнике. Она знала о его приезде, потому что он предварительно позвонил. Правда, она предупредила, что скорее всего будет не в доме, а за домом. Мэтью позвонил у парадного входа, не дождался ответа и пошел вокруг дома по дорожке буйно разросшегося сада, где ярко полыхали красные цветы бугенвиллей и желтел гибискус. Едва он свернул за угол, как увидел Карлу: она поднялась с шезлонга и шла ему навстречу с протянутой для рукопожатия рукой.
На ней было черное бикини — почти ничего, особенно то, что изображало бюстгальтер; худощавые бедра плотно обтянуты узкой полоской трусов. Она была высокая и длинноногая; кожа казалась очень белой на фоне черного купальника, и эта бледность плоти делала женщину хрупкой, беззащитной и неотразимо сексуальной. Мэтью подумалось, что она, в отличие от большинства женщин, вряд ли казалась бы более возбуждающей, если бы сняла с себя все. Да, она соблазнительна, несмотря на тощие бедра и выступающие ключицы. Движения свободные, почти мальчишеские, темные волосы обрамляют узкое лицо, глаза прячутся за огромными солнечными очками, большой рот не накрашен, улыбка делалась тем шире, чем ближе она подступала к Мэтью.
— Мистер Хоуп, я рада видеть вас.
Голос хрипловатый, то ли она много курит, то ли часто выпивает.
Она пожала ему руку.
— Быть может, я не вовремя? — спросил он.
— Нет-нет, как видите, я просто сидела здесь и читала. — Она ленивым движением руки указала на шезлонг, на столике возле которого были разбросаны журналы; стоял там и кувшин с лимонадом и маленькое ведерко со льдом. На подносе рядом с ведерком — два пустых стакана.
— Хотите лимонаду? — спросила она.
— Если можно.
Она набросала в оба стакана ледяных кубиков и налила лимонад. В ослепительных и жарких лучах солнца особенно яркими казались три цвета — белый, желтый, черный. Рубашка и пиджак Мэтью буквально прилипли к телу. Женщина протянула ему стакан, он подождал, пока она нальет себе.
— Садитесь, пожалуйста.
Мэтью опустился в шезлонг. Некоторое время они молча потягивали лимонад. Внизу под манграми пеликан нырял за рыбой. Чуть рябила вода в бассейне, ярко-голубая под ясным небом. Дворик и бассейн примыкали к полосе мангров, и за манграми вода была уже не голубой, а серо-зеленой. Грозовые облака приближались, и в воздухе пахло дождем. Но солнцу словно бы не хотелось уходить за облака, его луч передвинулся с одной лодыжки на другую, белый на белом.
— Итак, — заговорила женщина, — вашему человеку удалось что-то узнать.
Вот и все дела. Она даже не знала имени нанятого им сыщика, она пришла к Мэтью именно для того, чтобы избежать контакта со столь непристойной особью рода человеческого. Стало быть, она и не знала о том, что особь эта мертва: убита двумя выстрелами в упор в жаркую летнюю ночь. Восьмое июня — разгар лета в штате Флорида. Оно здесь начинается иной год с конца апреля. Насильственная смерть настигала людей, случалось, и в штате Флорида, и настигла воскресной ночью милого человека по имени Отто Самалсон, который слишком много курил и оттого покашливал и который отлично справлялся со своим делом. «Ваш человек» — так назвала его она. Мэтью не был уверен, что Отто понравилось бы, если бы его считали чьим бы то ни было человеком. Сам Мэтью назвал бы Отто своим, совершенно своим.
— Мой человек мертв, — сказал Мэтью.
— Что? — Женщина непроизвольным жестом сняла свои солнечные очки.
Солнечные очки были на ней и в тот день, когда она явилась к ним в офис, и она их не снимала в течение всего визита. Лицо у нее было вытянутое и озабоченное, очки усиливали впечатление мрачной озабоченности, черные на белой коже, непроницаемые, словно загадочная надпись на неизвестном языке. В конторе она тогда сказала, что ее мужу сорок пять, а о ней самой Мэтью, прикинув, подумал: лет за тридцать и, пожалуй, ближе к сорока. Теперь он впервые увидел ее глаза — цвета зеленой болотной воды, молодые и оживленные умом. Без очков она выглядела лет на десять моложе, и угловатость сложения определенно шла ей.
— Он был застрелен на Тамайами-Трейл, — сказал Мэтью, а она продолжала смотреть на него неподвижным взглядом. — В ночь на прошлое воскресенье. Его звали Отто Самалсон.
Зеленые глаза не изменили своего застывшего выражения.
— Вы могли прочесть об этом в газетах. Или увидеть по телевизору.
— Нет, я ничего не читала и не видела.
— Во всяком случае, он мертв.
— Мне грустно слышать это, — произнесла она и, не делая паузы, добавила: — Значит ли это, что я должна искать другого детектива?
А я, я-то как, думал Мэтью. Что остается делать мне? Неужели безвременная и нелепая смерть Отто Самалсона означает, что я всего-навсего должен отыскать другого частного детектива для услуг ей, другого, но столь же безликого и анонимного?
Он едва удержался от вздоха.
— Если вы полагаете, что он вам нужен, — сказал он.
— Но ведь этот человек мертв.
— Да, он мертв, миссис Неттингтон.
— Мы ведь должны как-то продолжать…
— Миссис Неттингтон, я получил от него отчет. Вчера я прослушал магнитофонную запись.
— Почему вы мне сразу об этом не сказали? Когда вы получили этот отчет?
— Во второй половине дня в прошедшую пятницу.
— И не позвонили мне?
— Отто хотел сделать дубликат записи. Я решил подождать, пока он его сделает.
— Какая это запись? О чем речь?
— Видите ли, Отто установил магнитофон…
Карла не дала ему договорить.
— Кто она? — быстро спросила она. — Кто эта женщина?
— Некая Рита Киркман.
По выражению ее глаз он понял, что имя ей неизвестно.
— Она живет в Харбор-Эйкрс, — продолжал Мэтью. — Там и сделана запись. В ее доме.
— Где запись? Я хочу ее услышать!
— Запись? У Отто в офисе. Полиция…
Она перебила опять:
— У вас нет ее с собой?
— Нет. Полиция расследует дело об убийстве, миссис Неттингтон.
— Вы хотите сказать, что пленку прослушают в полиции?
— Вполне реальная возможность.
— О Боже! — воскликнула Карла. — И что там записано?
— Все, что вы хотели, — ответил Мэтью.
— Когда я могу послушать ее?
— Я свяжусь с полицией. Я уверен…
— Я не хотела бы вмешивать полицию в свои дела.
— Да, но, к несчастью, Отто был убит, — сухо заметил Мэтью.
Она молча уставилась на него, пытаясь сообразить, есть ли в его словах ирония.
— Ваш муж был дома в ночь на воскресенье? — спросил Мэтью.
Молчание.
— Миссис Неттингтон!
Она снова надела очки.
— Не знаю, — сказала медленно. — Меня самой не было дома. Ходила в кино с приятельницей.
— И вы не звонили домой в тот вечер? Из бара, ресторана, еще откуда-нибудь?
— Мы были в «Марине Лу». Нет, не звонила.
— Муж был дома, когда вы вернулись?
— Да, он лежал в постели. Спал.
— И вы не знаете, был ли он все время дома или…
— Нет, не знаю.
— Какой фильм вы смотрели?
— «Доктор Живаго». В пятый раз. — Она улыбнулась. — Его снова показывали в «Фестивале».
— Это на Норт-Трейл?
— Да.
— Хороший фильм, — сказал Мэтью.
— Очень романтичный, — отозвалась она.
И наступило долгое молчание.
— Миссис Неттингтон, — снова заговорил Мэтью, — полагаете ли вы, что ваш муж узнал о слежке?
— Не имею представления.
— Он вам ничего такого не говорил?
— Ничего.
— Не обвинял вас в том, что вы наняли сыщика?
— Нет.
— Никаких намеков?
— Нет, ничего подобного. — И вдруг она спохватилась.
— Ведь вы задаете те самые вопросы, которые станет задавать полиция, верно? Дэниел — подозреваемый, да? Именно потому, что убит человек, который его выслеживал.
Она одним рывком перебросила ноги через ту сторону шезлонга, которая была ближе к Мэтью, и теперь смотрела ему прямо в лицо. Губы стиснуты в одну жесткую линию, в солнечных очках отражаются грозовые облака, высокие, точно замковые башни, нагромождения туч. От залива налетел порыв холодного ветра.
— Они спросят Дэниела, где он был в ночь на воскресенье, и Дэниел захочет узнать, почему они его об этом спрашивают, и тогда они должны будут сказать ему, что убит частный сыщик, а мой муж спросит, какое отношение имеет к нему частный сыщик. Тогда они сообщат, что сыщик следил за ним и теперь убит, что наняла этого сыщика жена, и мой треклятый брак провалится в сортир!
— Миссис Неттингтон, — сказал Мэтью, — я считал, что вы пришли ко мне именно за этим.
— Но не потому, что я этого хотела!
— Однако вы мне сообщили… простите, но вы сами сказали, что думаете о разводе. Вспомните: вы говорили, что если ваш муж и в самом деле…
— Ничего подобного! — отрезала она.
Мэтью даже вздрогнул.
— Забудьте об этом! — продолжала Карла. — Благодарю вас, мистер Хоуп, и прошу вас прислать мне отчет вашего человека и запись, ну и конечно, ваш счет.
Он смотрел на нее, ошарашенный.
— А теперь уходите! Оставьте меня одну, хорошо?
— Миссис Неттингтон…
— Пожалуйста, уходите! — повторила она.
Когда Кейт Кармоди вернулась во вторник с работы, в гостиной у нее сидели двое мужчин. Оба испанцы. Один чисто выбрит и строен, как тореадор, другой огромный и толстый, с тоненькими лоснящимися усиками. Чисто выбритый читал номер «Пипла», а толстый чистил себе ногти кончиком тонкого и узкого ножа. Кейт глянула на них — и кинулась к дверям.
Человек с ножом мгновенно оказался на ногах.
Он схватил ее за плечо, оттолкнул от двери и оттеснил в комнату, а дверь запер. Второй отложил журнал и спросил:
— Мисс Кармоди?
Сильный испанский акцент. Кейт сразу подумала о Майами. И о своей сестре Элис. Испанцы, ясное дело, имеют отношение к этой дуре и наркоманке в Майами.
— Чего вы хотите? — спросила она. — И кто вы такие?
— Эрнесто, — улыбнулся стройный. — Доминго, — указал он на толстого.
Толстый с ножом ничего не сказал и даже не улыбнулся. Именно он больше всего беспокоил Кейт.
— Что вам здесь нужно? — сказала она, испуганная: еще бы, пара каких-то испанских типов у нее в доме, один из них с ножом, больше похожим на саблю! — но к тому же и раздосадованная. Придешь домой после целого дня, проведенного с Мики Маусом, и хочешь только одного: хлебнуть холодного пива и поскорее переодеться в старые шорты и босоножки. Квартира у нее крошечная: гостиная размером с гардеробный шкаф в приличном доме, кухня, слишком тесная даже для тараканов, и спальня с обувную коробку. Шесть миль от Диснейленда, где Кейт работает билетным контролером аттракциона «Путешествие по Джунглям». Работа ей не нравилась, не любила она и город Орландо и успокаивала себя тем, что здесь она временно. Во Флориде повсюду вода и лодки, только не в этом дрянном городишке, похожем на пустыню. Если бы не Мир Диснея, никто на свете и слыхом бы не слыхал об Орландо. Название города напоминало имя какого-нибудь иллюзиониста, который выступает со своими фокусами в перерывах между номерами представления. А теперь, леди и джентльмены, мы рады представить вам Великого Орландо! И двух его ассистентов, Эрнесто и Доминго, которые покажут вам, как забраться в маленькую квартирку, не применяя грубых отмычек…
— Как вы сюда попали? — спросила она у Эрнесто.
— Дженни Санторо, — ответил он. — Ваша сестра.
Такой акцент можно удалить разве что при помощи мачете. Вместо «Дженни» он произносил «Хенни», а слово «сестра» звучало как «систа».
— Ну и что с ней такое? — поинтересовалась Кейт. — Ну Дженни, так что?
— Где она?
— Откуда мне, черт побери, знать? — ответила Кейт и двинулась было в кухню, но Доминго встал у нее на пути.
— Я всего-навсего собиралась достать из холодильника пиво, — сказала она. — Хотите пива? Una cerveza? — добавила она по-испански. — Хотите? — Она повернулась к Эрнесто. — А вы? Хотите пива?
— Я знать хочу, где сестра ваша. Дженни Санторо. Так ее зовут?
— Более или менее, — отвечала на это Кейт.
Дженни, Хенни, что шесть, что полдюжины, все одно. Кейт открыла холодильник, достала бутылку пива, сняла крышечку и начала пить прямо из горлышка.
— Впрочем, она мне не родная сестра, а сводная. Mi hermana politica.
Не многие из американцев знают, как по-испански «сводная сестра». Эрнесто изобразил на лице восхищение.
— Usted habla espanol correctamente,[15] — похвалил он Кейт.
— Набралась в Пуэрто-Рико. Я работала там официанткой в кафе, разносила коктейли, — объяснила Кейт по-английски, чтобы чего доброго не наделать ошибок, если попытается произнести эти фразы по-испански.