Как-то я заметил Вульфу, что Икс (так мы тогда именовали Зека), который неожиданно прервал телефонный разговор, обожает внезапности. Вот и сейчас он вдруг отвел от меня свой акулий взгляд, что я воспринял, впрочем, с облегчением, потянулся к рычажку на пульте внутренней связи, который стоял на столе, нажал его и проговорил:
– Пригласите Пита Редера!
– Скажите ему, чтобы он сперва побрился, у него отвратительная борода, – предложил я, полагая, что коль скоро обладаю репутацией человека со сложившейся и вполне определенной манерой речи, то надо ей соответствовать. Зек и ухом не повел. Я уже заподозрил, что он вообще никогда ни на что не реагировал и собирается поступать так и впредь. Я повернул голову настолько, чтобы вновь прибывший мог полюбоваться моим профилем и как можно быстрее получить удовольствие от встречи со мной.
Пит Редер, он же Вульф, появился довольно скоро, приблизился к нам, аккуратно переставляя ноги по коврам, чтобы не поскользнуться. Меня он удостоил лишь мимолетным взглядом.
– Присаживайтесь, – разрешил Зек. – Вы знакомы с Гудвином?
Редер кивнул и посмотрел на меня более внимательно. Затем уселся и гнусаво произнес:
– Ваши отчеты не стоят затрат на них.
Я был слегка потрясен, хотя постарался это скрыть. Я совсем уж было позабыл, что Редер говорит гнусавым голосом.
– Извините, – свеликодушничал я. – Я строго придерживался фактов. Если хотите, чтобы я их приукрашивал, можете заказать любой цвет на выбор.
– Вы несколько раз упускали Рэкхема.
Я начал злиться.
– Прежде я считал, – сказал я, – что Ниро Вульф был чересчур требователен. Но даже у него хватало мозгов, чтобы сообразить, что в гостиницах не один выход.
– Вам платят столько, что можно перекрыть все выходы на стадионе «Янки».
Зек решил, что пора вмешаться, и заговорил своим резким, холодным и педантичным голосом, тональность которого никогда не менялась:
– Все это пустяки. Я уже побеседовал с Гудвином, Редер, и послал за вами, потому что мы уже зацепили, крепко зацепили Рэкхема. Мы должны решить, как быть дальше и какую роль отвести Гудвину. Каково ваше мнение о том, что при разговоре с Рэкхемом Гудвин сказал о работе на миссис Фрей?
Редер пожал плечами.
– По-моему, это несущественно. Сейчас главная задача Гудвина – запугать Рэкхема. И как следует, если мы хотим, чтобы Рэкхем нас слушался. Если он и впрямь убил свою жену...
– Конечно, убил. Можно не сомневаться.
– В таком случае он может опасаться миссис Фрей даже больше, чем вас. Надо проверить. Если номер не пройдет, Гудвину ничего не стоит придумать иной способ воздействия. – Редер посмотрел на меня. – Вам ничто не мешает связаться с Рэкхемом?
– Вроде бы нет. Он сказал, что готов встречаться со мной хоть каждый день, правда, это было позавчера. А зачем его пугать? Чтобы посмотреть, как он швыряется стаканами?
Зек и Редер переглянулись. Потом Зек заговорил:
– Кажется, Редер рассказал вам, что приехал сюда с Западного побережья. Там он разработал чрезвычайно хитроумную операцию, блестящую и весьма прибыльную. Но для ее осуществления требуется согласованность во времени и высокий профессионализм. С небольшим усовершенствованием мы могли бы осуществлять данную операцию здесь, в Нью-Йорке, что принесло бы баснословную прибыль. Для этого необходимо заручиться сотрудничеством богатого лица, занимающего определенный пост. Рэкхем подходит нам идеально. Мы твердо намерены использовать его. Если вы поможете получить его согласие, а вам, по-моему, это вполне по плечу, то ваша доля составит пять процентов от прибыли. Мы ожидаем, что прибыль превысит полмиллиона, возможно, раза в два.
Я недоверчиво нахмурился.
– Вы хотите, чтобы я его настолько припугнул, что ему не осталось бы никакого иного выхода?
– Да.
– А чем его запугивать?
– Прежде всего, воздействуйте на его чувство вины. Ареста и суда ему удалось избежать лишь по той причине, что полиция не нашла достаточных улик. Но он живет в постоянном страхе, что вот-вот отыщутся другие улики, а для убийцы это страшное напряжение. Если убедить его, что мы располагаем подобными уликами, он станет более сговорчивым.
– А мы ими располагаем?
Черт возьми, Зек едва не улыбнулся.
– Вряд ли они нам понадобятся. А если понадобятся, мы их раздобудем.
– Тогда зачем втягивать его в такую сложную игру? Сколько у него денег, миллиона три? Попросите половину или хотя бы треть. На этом и кончим дело.
– Нет. Вам предстоит еще многому учиться, Гудвин. Нельзя лишать людей надежды. Если мы отберем у Рэкхема изрядную долю его состояния, он поймет, что мы хотим пустить его по миру. Между тем, люди должны думать, что, согласившись на наши требования, они могут в дальнейшем не волноваться. Секрет постоянного успеха в подобных делах заключается в сочувствии и понимании того, что возможности нервной системы человека не беспредельны. Если Рэкхем согласится помогать в осуществлении схемы Редера, мы сможем потом не раз обратиться к нему.
Я продолжал хмуриться.
– Так в чем я буду, а может быть, и не буду принимать участие? Не подумайте, что я торгуюсь, но такое решение не просто принять. Угрожать миллионеру уликами, которые могут привести его на электрический стул, дельце не из приятных; тут нужны твердые гарантии, что овчинка выделки стоит. Вы говорили про пять процентов от предполагаемого полумиллиона, но вы привыкли оперировать числами с многими нулями. А нельзя было бы чуть поподробнее?
Редер потянулся к старому, замызганному кожаному портфелю, который принес с собой и оставил на полу. Водрузив портфель на колени, он раскрыл его, но тут вмешался Зек:
– Что вы ищете? Расчеты?
– Да, если и вам нужны конкретные цифры.
– Можете показать, но только без имен. – Зек повернулся ко мне. – Вы нам подходите, Гудвин. Вы дерзки, и нам это ваше качество еще пригодится. Вам оно, кстати, помогло при разговоре с Рэкхемом. Теперь будьте с ним поосторожнее, иначе он потеряет голову и вынудит нас действовать силой. Мы же хотим другого, мы хотим, чтобы он с нами сотрудничал. Если Рэкхема осудят за убийство, мы ничего не выиграем; как раз наоборот. При верном же обращении он послужит нам не один год.
Акульи глаза перестали буравить меня.
– Что вы думаете, Редер? Сможете работать с Гудвином?
Редер прикрыл портфель, оставив его на коленях.
– Попробую, – сказал он без особого огонька. – Общин уровень здесь не выше, чем на побережье. Но мы не можем начинать, не зная, участвует ли Рэкхем в игре, так что без Гудвина нам, похоже, не обойтись. Хотя он задиристый, и я не уверен, будет ли он слушаться указании.
– А хотите знать, что я думаю о Редере? – обратился я к Зеку.
Зек пропустил мой выпад мимо ушей.
– Гудвин, – сказал он, – наша организация – самая неприступная в мире. У меня много надежных людей, но все ниточки тянутся ко мне. Организация – это я. Предубеждения или эмоции чужды мне. Вы получите то, что вам причитается. Если я буду вами доволен, вы можете рассчитывать на любую поддержку и на любые деньги. Если же вы меня подведете, пеняйте на себя. Понятно?
– Еще бы. – Такого пронизывающего взгляда выдерживать мне никогда не доводилось, но я выдержал. – Только вам, в свою очередь, должно быть понятно, что лично вы мне не нравитесь.
– Я никому не нравлюсь. Никто не любит власть превосходящего разума. Лишь один человек не уступал мне в интеллекте, тот, на кого вы работали, – Ниро Вульф! Но он не выдержал. Самолюбие не позволило ему признать свое поражение, и он решил уехать.
– Ваши силы изначально были неравны, – воспротивился я. – В отличие от вас, он соблюдал закон.
– У всех свои слабости. При случае передайте ему привет. Я всегда преклонялся перед ним.
Зек кинул взгляд на настенные часы, потом посмотрел на Редера.
– Меня уже ждут. Гудвин подчиняется непосредственно вам. При необходимости связывайтесь со мной в установленном порядке.
Должно быть, он надавил какую-то скрытую кнопку ногой, потому что руками он ни к чему не притрагивался. Дверь открылась и в проеме возник охранник.
Зек промолвил:
– Шварц, занесите Гудвина в список Б!
Мы с Редером поднялись и направились следом, Редер с портфелем под мышкой.
17
Я не стал упоминать про еще одно задание, которое получил от Ниро Вульфа, поскольку не решался раскрывать наши тайны... да и теперь не решаюсь. Но придет время, когда вам захочется узнать, откуда взялся пистолет в портфеле Вульфа, поэтому я заранее честно предупреждаю, что вы этого не узнаете.
Поскольку прогресс в науке привел к тому, что записывать номера пистолетов стало бессмысленно, процесс добывания оружия, происхождение которого останется тайной, чрезвычайно усложнился и требует особых навыков. Нужно, например, уметь обзаводиться знакомством с определенными людьми. Я умею. Поскольку вам такие навыки навряд ли пригодятся, адресов и фамилий я не назову. Я не смог достать именно то, что хотелось Вульфу, – модель размером и весом с игрушку, 22-го калибра и с убойной силой «кольта» 45, – но раздобыл вполне достойный «карсон» 30-го калибра. Простой в обращении, тупорылый уродец, миниатюрный, но очень мощный. Испытал я его вечером в нашем подвале дома на Тридцать пятой улице. Закончив, я собрал все пули и выкинул их в реку. Мы и без того достаточно рисковали, поэтому не стоит привлекать к себе внимание такими пустяками.
В понедельник, на следующий день после «рандеву» с Зеком, мы с Вульфом колдовали над устройством двойного дна в портфеле. Дело было у меня в офисе. Поскольку я помогал Редеру в крупной операции, для чего нам следовало часто видеться, не было бы ничего удивительного, если бы он разок заехал на Тридцать пятую улицу, но в ответ на мое предложение Вульф ожег меня столь недружелюбным взглядом, что я быстрехонько взялся за дело. Двойное дно мы смастерили с помощью старого обрывка кожи, который я прихватил из обувной мастерской, и вышло вполне недурно. Даже если бы охраннику вздумалось вытащить из портфеля все бумаги, чтобы их получше рассмотреть, вероятность того, что он обнаружит второе дно, была крайне мала; зато, если знать, куда и где нажать, «карсон» окажется в руке быстрее, чем вы успеете пробормотать: «О Господи!»
Однако кое-что случилось и до этого: я имею в виду повторную встречу с Барри Рэкхемом. Когда в воскресенье поздним вечером я вернулся домой, телефонная служба доложила, что Рэкхем пытался со мной связаться. Я ему позвонил, и мы договорились увидеться па следующий день в три часа.
Обычно я прихожу на свидание точно в назначенную минуту, но в понедельник дела отняли времени чуть меньше, чем я рассчитывал, так что когда я вышел в «Черчилле» из лифта на этаже Рэкхема и приблизился к двери его люкс-апартаментов, было только без двенадцати три. Я уже поднес было руку к звонку, когда дверь распахнулась, и мне пришлось отступить на шаг, чтобы дама не врезалась прямо в меня. Дама приостановилась, и мы уставились друг на друга. Давненько я не встречал Лину Дарроу. Ее прекрасные глаза ничуть не изменились.
– Что ж, здравствуйте, – восхищенно проблеял я.
– Вы пришли рано, Гудвин, – процедил Барри Рэкхем. Он стоял в дверях.
Лицо Лины восхищения не выражало. Впрочем, смущения я тоже не разглядел, разве что во взгляде таилась какая-то подозрительность, хотя я не представлял, в чем меня можно вот так, ни за что ни про что, заподозрить.
– Как дела? – спросила она и тут же, не оставляя никаких сомнений в том, что ей глубоко наплевать на мои дела, повернулась и решительно зашагала к лифту. Рэкхем чуть отстранился, чтобы пропустить меня, я вошел и прошествовал в гостиную. В следующий миг я услышал, как захлопнулась входная дверь и появился Рэкхем.
– Вы пришли рано, – повторил он без особого, впрочем, укора.
Выглядел он так, словно за семьдесят часов, что мы не виделись, опорожнил не меньше семидесяти бокалов. Лицо пошло красными пятнами, глаза налились кровью, а левая щека подергивалась. К галстуку прилип кусочек яичного желтка, а подбородок явно нуждался в бритве.
– Кажется, в прошлую субботу, – начал я, – один из моих людей дал описание девушки, которую вы сопровождали и которая, по его словам, походила на мисс Дарроу. Не беспокойтесь, я ни к чему не клоню, просто захотелось чуть-чуть посудачить.
Похоже, он меня не слышал. Спросил, что я выпью, а когда я ответил, что, мол, спасибо, ничего не буду, подошел к бару и плеснул себе щедрую порцию, после чего вернулся, подвинул стул и уселся напротив.
– Черт побери, – сказал я, – вы кажетесь еще испуганнее, чем накануне. Кстати, судя по донесениям моих агентов, вы теперь либо выскальзываете черным ходом, либо стали заядлым домоседом.
Воистину ничто из того, что я говорил, его не волновало.
– Я же сказал, что хочу видеться с вами каждый день, – капризно заявил он. Голос заметно осип.
– Знаю, но мне было некогда. Кстати, вчера днем я провел целый час с Арнольдом Зеком.
Наконец-то он встрепенулся.
– Мне кажется, что вы гнусный лжец, Гудвин.
– Значит, мне все приснилось. Как машина въехала в гараж, как меня обыскивали, потом маленькая прихожая, и четырнадцать ступенек вниз, и два охранника, и звуконепроницаемая дверка толщиной в пять дюймов, и розовато-серые стены, ковры и стулья, и он сам, восседающий за столом, сверлящий нефтяные скважины во мне и в окружающих предметах своими глазищами.
– Вчера?!
– Да. Туда меня привезли, но теперь я и сам знаю дорогу. Правда, пароль мне еще не открыли, но дайте время...
Трясущейся рукой Рэкхем поставил стакан на маленький столик.
– Я вам уже говорил, Гудвин, не убивал я жену.
– Конечно, это совершенно исключено.
– А как случилось, что вас отвезли к Зеку?
– Он прислал за мной Макса Кристи.
– Вот сукин сын. – Внезапно его пятнистое лицо побагровело еще больше и он заорал: – Ну, говорите же! Что ему от вас надо?
– Меня, возможно, ждет блистательная карьера!
– А меня?
Я покачал головой.
– Вот что я вам скажу, Рэкхем. Похоже, пора прислушаться к голосу разума. Мне прежде никогда не доводилось встречаться с Зеком и, должен честно признать, он меня поразил. – Я полез во внутренний карман пиджака. – Вот ваши шесть тысяч. Чертовски жаль расставаться с ними, но...
– Верните их в карман.
– Нет, я...
– Положите их в карман! – Он уже не орал. – Вы не виноваты, что Зек произвел на вас такое впечатление... Не вы первый, не вы последний, Бог свидетель тому. Но вы заблуждаетесь, если полагаете, что Зек никогда не допускает промашек и что со мной покончено. Вы должны уяснить одно: теперь я уже не задеру лапки и не отдамся на милость победителя; я вынужден биться до конца и намереваюсь так и поступить. Я у вас на крючке. Раз вы у него побывали, у меня глаза завязаны. Называйте вашу сумму. Сколько?
Я положил купюры на столик.
– По-настоящему меня беспокоит вовсе не Зек, – признался я. – Острить с ним бесполезно. Говорит он весьма внушительно. Однако меня запугивали и прежде, а я, как видите, до сих пор жив. Но, говоря о голосе разума, я имел в виду законодательство штата Нью-Йорк о соучастии в убийстве. Похоже, Зек раздобыл доказательства вашей виновности.
– Быть не может. Это ложь!
– Он придерживается иного мнения. Только член коллегии адвокатов, каковым я не являюсь, может брать деньги от убийцы, чтобы попытаться помочь ему избежать смертной казни. Так что искренне сожалею, что не способен ничем вам помочь в этой передряге – заберите ваши деньги.
– Я не убийца, Гудвин.
– А я о вас и не говорю. Я не имел в виду настоящего убийцу. Я имею в виду лицо, улики против которого настолько весомо подобраны, что убедят присяжных. И ни ему, ни его сообщнику не избежать приговора.
Налитые кровью глаза Рэкхема, не мигая, вперились в меня.