Волков подскочил к Стасику и затряс его:
- Стас! Проснись! Стас!.. Да Стасик же!.. Проснись сейчас же!
Стасик открыл испуганные глаза и приподнялся на локте.
- Ты чего, Дим?..
- Говори... - хрипло сказал Волков. - Что она еще сказала?
- Ничего, - Стасик зевнул и закрыл глаза. - Сказала, что ждет тебя в Москве. Она месяца два как с Игорем разошлась. Об этом все знают... Я ей уже во Внукове говорю: "Людмила Федоровна, вы ему напишите что-нибудь..." - а она говорит: "Не нужно. Ты ему передай только... Он все сам поймет..."
Утро выдалось солнечным. Белые горы зазубренно врезались в холодное голубое небо. Резкий ветер гнал по аэродрому пыль и мелкие обломки сухого курая.
До вылета оставалось десять минут.
Стасик был уже в самолете. Он метался в овале самолетной двери и, высовываясь из-за плеча бортпроводницы, что-то весело кричал Хамраеву и Кожамкулову.
Гервасий Васильевич и Волков стояли внизу, у первой ступеньки трапа.
- Я тебе там все написал, - говорил Гервасий Васильевич. - Постарайся сразу попасть к Харлампиеву или Бродскому. Это прекрасные травматологи... Ты записал телефон Бродского?
- Записал...
- А к Харлампиеву прямо в клинику... Сядешь на метро, доедешь до Калужской, или как там она сейчас называется, пройдешь прямо и повернешь направо... Тебе любой покажет.
- Не нужно все это, Гервасий Васильевич... - глухо проговорил Волков, пряча лицо от ветра. - Я вернусь. Я обязательно вернусь...
- Хорошо, хорошо... - торопливо перебил его Гервасий Васильевич. - И сам шевели пальцами почаще... Начинай потихоньку разрабатывать кисть. Достань кусок резиновой губки и сжимай ее...
- Я вернусь, - упрямо повторил Волков. Он обнял Гервасия Васильевича одной рукой и прижался лицом к его щеке. - Я, может быть, не один вернусь...
И тогда Гервасий Васильевич подумал о том, что он слишком стар для того, чтобы так долго себя сдерживать, - подбородок у него затрясся, и он почувствовал себя точно так же, как и много лет тому назад, когда на перроне Казанского вокзала провожал своего сына в Среднюю Азию.
- Ты мне только пиши! - прошептал Гервасий Васильевич. - Только пиши...
Он, кажется, даже сказал то же самое. И в этом не было ничего удивительного...