Чтобы не думать о греховном, он вновь попытался настроить свои мысли на деловой лад.
— А вам не кажется, Алина, что кто-то пытается вас использовать? — спросил он у журналистки, хотя и понимал, насколько двусмысленно прозвучал этот вопрос именно в его устах. — Конечно, это не мое дело...
— Я вас поняла, можете не продолжать, — задумчиво сказала журналистка. — Вас все еще смущает происхождение задействованных мною для сбора информации средств? Кстати... Я пока потратила не так уж много, около тридцати тысяч, которые я получила в виде аванса под книгоиздательский и видеопроект... Не забывайте также, что я работаю как «фрилансер» и что мое время, мои трудозатраты тоже кое-чего стоят...
— Я в этом не сомневаюсь, — успокаивающе сказал Заварзин. — Я же вижу, как вы работаете, поэтому понимаю, что вы заслуживаете ваших гонораров. Но...
— Конечно, деньги эти имеют иностранное происхождение, — перебила его журналистка. — У меня есть кое-какие связи за рубежом, я там печаталась, издала свою «Ночную Москву» и даже, представьте себе, была замужем за англичанином... Один из зарубежных фондов выделил крупный грант... Они тоже вкладывают большие деньги и огромные усилия в борьбу с распространением наркотиков. У нас в стране, к сожалению, СМИ заняты политиканством, групповщиной... Тема борьбы с наркотиками освещена совершенно недостаточно! А потому лично я, не знаю про других, рада любой возможности еще раз поднять эту тему, чтобы пробудить своими публикациями хоть какой-то отклик в нашем несчастном больном обществе...
— Значит, грант на ваши исследования оформила некая зарубежная благотворительная организация?
— Но что в этом плохого?! Если у наших властей нет денег, равно как и особого желания заниматься контрпропагандой наркотиков, то что худого в том, что на такие акции, как моя, готовы раскошелиться богатые западные фонды?
— Проблема в том, дорогая Алина, что подобными «исследованиями» должны заниматься не журналисты, а спецслужбы. И они же, помимо сбора информации, должны осуществлять силовые акции... Хотя должен с вами согласиться в том смысле, что толковый журналист иногда может сделать больше, чем целый отдел или даже главк одной из спецслужб...
Посмотрев на наручные часы, он озабоченно покачал головой.
— Что-то я задержался у вас... Спасибо за угощение, Алина. Знайте, что мне всегда приятно находиться в вашем обществе...
Алина тоже поднялась с дивана, но она, кажется, была против того, чтобы Андрей немедленно ушел... Она подошла к нему вплотную, мягко положила ладошку ему на плечо, затем, глядя прямо в глаза, поинтересовалась:
— Скажите, Андрей, я вам хоть чуточку нравлюсь?
— А разве не видно? Вы, женщины, умеете нас прочитывать до последнего знака препинания...
— Более закрытого человека, чем вы, Андрей, я еще в своей жизни не встречала...
Ее поцелуй поначалу был робким, но затем ее губы обрели властную, жадную упругость, а руки занялись его галстуком и пуговицами на его рубашке. Андрей даже не успел сообразить, что ему делать дальше, как атласный халат соскользнул с девушки на пол и она осталась в одних крошечных почти прозрачных трусиках.
— Кхм... Алина, мы что-то не то делаем... Вернее, это я себя неправильно веду.
Он отстранился, затем нагнулся и поднял с пола халат, набросил его на плечи несколько удивленной таким поворотом молодой женщины.
— Андрей, я тебя не понимаю... Я ведь уже не твоя клиентка, верно?
— Нет, неверно, Алина. Я буду считать тебя своей клиенткой до тех пор, пока не удостоверюсь, что тебе удалось безопасно завершить эту твою работу по наркотикам...
* * *
Вернувшись в джип, он сообщил помощнику о главных результатах визита, опустив некоторые эпизоды своего общения с Бельской.
— Все, Леший, халявы тебе больше не будет! Алина решила прикрыть свое расследование! Соответственно, нас она намерена отпустить на все четыре стороны!
— Как так? — удивился Подомацкий. — Разве мы плохие работники? Или у Алины денежки кончились?
— Ни то и ни другое, — сказал Заварзин. — Она заподозрила, что ею пытаются манипулировать... Говорит: «не хочу быть дурой». И еще сказала, что не хочет втягивать нас в «это дело»! Потому что, Леший, представь себе, она боится за нас...
— Хорошая девушка, — вздохнул Подомацкий, выруливая из двора на проспект. — А какая умная...
— Вот именно, Леший, — усмехнулся Заварзин. — Теперь, хочешь не хочешь, нам придется самим шевелить мозгами...
Глава 12
Настенные ходики, по-деревенски неспешно отсчитывавшие шаги времени, показывали половину первого пополудни. Дорохов быстро, как по команде «в ружье», оделся, почистил зубы, умылся, побрился... Затем, набросив на плечи отцов полушубок, вышел через веранду на свежий воздух.
Грету он нашел во дворе, на небольшой площадке рядом с теплицей. Девушка была одета в спортивный костюм фирмы «Найк», а ее густые, черные, блестящие, как вороново крыло, волосы были зачесаны назад и туго перехвачены резинкой. Грета делала упражнения на растяжку мышц, и получалось у нее все так ловко и складно, что Дорохов невольно залюбовался ее гибким, пластичным и в то же время сильным, по-женски зрелым красивым телом. Но в то же время она явно осторожничала — так бережет себя спортсмен, пытающийся восстановиться после тяжелой травмы. В этой молодой женщине было нечто такое, что роднило ее с птицей-подранком, с грациозным белым лебедем, мечтающим взмыть в небо, но его сломанное и не до конца зажившее крыло не позволяет ему сделать это.
Если раньше у него были какие-то сомнения, что Грета и та девушка, которую он видел на фотографии, «воспарившая над бездной», — одно и то же лицо, то теперь они рассеялись.
Грета наконец заметила его. Она строго погрозила пальчиком, но тут же улыбнулась и поспешила ему навстречу.
— Саша, как ты себя чувствуешь? Тебе не стоило подниматься...
Привстав на цыпочки, она потрогала ладошкой его лоб.
— Гм... Кажется, народные средства и вправду помогли.
— Я здоров, мой дорогой, мой прекрасный доктор, — жизнерадостно заявил Дорохов. — Не знаю уж, что со мной было, но ты, Грета, сумела быстро поставить меня на ноги!
* * *
Они позавтракали, затем стали пить кофе и разговаривать «за жизнь». Оба прекрасно понимали, что познакомились при странных обстоятельствах, и если они не намерены расстаться прямо сейчас, положив конец возникшей между ними связи, то каждому придется кое-что рассказать о себе.
Дорохов начал с себя, и его рассказ не занял много времени. Грета слушала его внимательно, не перебивая, но когда он закончил, поинтересовалась:
— Саша, а почему ты до сих пор не женат? Ты видный парень, даже странно как-то...
— Условия жизни не позволяют, — сказал он после некоторой заминки. — Раньше на заставах проживали семейно, а теперь...
Он в сердцах махнул рукой.
— Мою «девятку» столько раз пытались сровнять с землей... Ну и как, спрашивается, я могу привезти жену в этот кипящий котел? И вообще... Там, в Таджикистане, теперь очень мало русских женщин, и на мою долю, Грета, никого не досталось.
— Ну а здесь, в Москве? Разве мало тут хороших девушек? Неужели ты не сделал ни единой попытки, Александр?
— Почему же, были попытки. — Дорохов криво усмехнулся. — Я мог жениться сразу после училища... И у меня была возможность не отправляться в Тмутаракань, летехой на дальнюю точку, а остаться служить в столице.
— И что же расстроило твои личные планы?
— Типичнейший случай последнего времени... Невеста сбежала из-под венца и вскоре вышла замуж за другого, чей папа, если не ошибаюсь, работает в правлении концерна «ЛУКойл»...
— Ну и дура, — негромко произнесла Грета. — Не все то золото, что блестит! Уж я-то цену этому фальшивому блеску знаю...
— Гм... Хорошее начало для исповеди, Грета.
* * *
— Даже не знаю, с чего начать, — задумчиво сказала Грета. — Столько всего накручено в моей жизни...
— Ты ведь не москвичка? Верно?
— Да, я родом из Краснодара, так что в моих жилах течет кровь кубанских казаков.
— Я так и подумал, что ты с юга, потому что у тебя очень красивая кожа, с матовым смугловатым оттенком... Твои родители и сейчас там живут?
— Мама умерла, когда мне было два годика с небольшим. У нее была послеродовая горячка... Новорожденный младенец умер через несколько суток после мамы.
— Извини, я не хотел причинять тебе боль.
— Да нет, ничего... Я маму совсем не помню... Папа был рядовым инженером, работал в проектном институте, и жили мы небогато. Когда мне было шесть лет, он женился второй раз. У моей мачехи было двое своих детей, а сама она обладала непростым, властным характером. И я не то что была забитым ребенком, но свое место в этой семье четко знала — нелюбимой падчерицы.
Она подождала, пока Дорохов закурит новую сигарету, затем продолжила свой рассказ:
— К счастью или на беду, но отец стал водить меня в хореографический кружок. Там были очень хорошие преподаватели, они в нас душу вкладывали... У меня обнаружились кое-какие задатки, я стала серьезно заниматься, потом пошли соревнования, разъезды, бальные, спортивные танцы... Начиная с одиннадцати лет я практически не жила с семьей, потому что при хореографическом училище, куда меня определили, был продвинутый танцкласс для таких вот «одаренных», а жили мы в специнтернате, где был довольно строгий режим... Не знаю почему, но я как-то опасалась именно такой профессиональной карьеры, хотя в спортивных танцах у нас в стране меня и моего юного партнера уже многие выделяли из общего ряда... Для балета я была все же «крупногабаритной» девочкой, но для «дансинга» моя комплекция, мой темперамент и уже наработанная техника, как говорили многие, подходили идеальным образом... Ты, наверное, думаешь, что я хвастаюсь, вру о своих былых достижениях?
Дорохов удивленно покачал головой.
— Нет, почему же... Зачем, ради какой цели тебе меня обманывать?!
— Действительно, — хмыкнула Грета. — Странно, но ты первый, кому я рассказываю все эти подробности... Короче, Саша, с танцами я свои мысли о будущем как-то не связывала. Когда мне пошел уже девятнадцатый год и когда возле меня стали крутиться «спонсоры», готовые вложить деньги не только в мою танцевальную карьеру, но и в меня саму, я рванула из родных краев в Москву. В столице мне доводилось бывать и раньше, но на этот раз цель у меня была другая — я хотела поступить в один из столичных вузов, хотела получить серьезное образование... Но с деньгами у меня в ту пору было туговато, на папину помощь я особо не рассчитывала, а чтобы жить и учиться в Москве, сам понимаешь, нужны немалые средства.
— И ты решила заработать средства на учебу?
— Ничего другого не оставалось. — Грета пожала плечиками. — «Панельный» вариант, естественно, я отбросила сразу, отказавшись даже от вариантов с элитными борделями. У меня были телефоны нескольких девушек-москвичек, с кем я тусовалась во время соревнований. Одна из них к тому времени уже с полгода работала в «Доллс», и по ее протекции я устроилась в это заведение — для начала с испытательным сроком.
— «Доллс»? Это что, ресторан? Или ночной клуб?
— И то, и другое. «Доллс» — это стрип-бар, одно из престижнейших заведений такого рода в Москве.
— Значит, ты работала там стриптизершей?
— А если и так? — В словах девушки неожиданно прозвучал вызов. — Если я работала стриптизершей, то ты меня будешь презирать?
Дорохов сделал успокаивающий жест.
— Извини, я не хотел тебя обидеть... Продолжай, пожалуйста...
— В «Доллс» я проработала недолго, около четырех месяцев. Но я не занималась там стриптизом, Саша, в классическом понимании этого слова...
— Ну вот, ты на меня, кажется, обиделась...
— Нет, я просто объясняю... Я не раздевалась на сцене, или у столика, или даже в отдельном кабинете для «крутых», когда они заказывают индивидуальный «стрип». Я выступала на сцене со своей программой, иногда на пару с другой девушкой, но чаще всего «соло»...
Она невесело рассмеялась, потом продолжила:
— Уже через месяц, как мне сказал администратор, все мужики в зале были мои. Я танцевала с обнаженной грудью, часто на мне были лишь крошечные трусики-бикини, но никогда я не снимала этот жалкий, но все же защитный слой одежды! Я никогда не исполняла свои «номера» полностью обнаженной, кто бы и сколько мне ни сулил за то, чтобы я целиком оголилась на сцене или исполнила танец именно для него, для этого уважаемого, богатого, респектабельного клиента... А желающих осыпать меня с ног до головы баксами и золотом, поверь, было предостаточно.