А что до фронтовиков, то почему он, сын, внук и племянник погибших, должен платить отпрыскам тех, кто выжил? Тем более, что те сами часто проговариваются: погибли-то, мол, лучшие. Выходит, защита Родины — дело выгодное, за нее и ордена, и деньги, и места в президиуме, и машины-квартиры себе и внукам задаром, но только для худших?
Разъяснительная работа ничего не давала: человек вряд ли поймет то, что понимать невыгодно. И никогда не зауважает того, кому приходится платить, но кого можно не бояться. К тому же за такие разговоры Кудеяра вызвали кое-куда и принципиально посоветовали: если он и дальше хочет обижать заслуженных ветеранов, то пусть удваивает еженедельное отстегивание.
И вот весной прошлого года в очередной раз обнаружилось, что ему, акуле капитализма, владельцу мастерской и магазина, какая-то сука нацарапала на боку новенького «вольво» известную формулу из трех букв. И что ему, кровопийце и эксплуататору трудового народа, их не на что было ни закрасить, ни залакировать.
Потому что у Юрка в руках дрожал сокровенный списочек тех, кому он обязан регулярно отстегивать, дабы они сдержали свой государственно-чиновничий гнев на эксплуататоров в его лице. И по этому списочку, в котором именно налоги были только на тридевятом месте в очереди, он уже задолжал солидно. Одному только санитарному врачу причиталось за целый квартал. А еще и пожарник, и райуправа, и экологический контроль стоят в очереди…
И Юрок, который перенес на ногах сотню наездов, не выдержал суровой правды этих нацарапанных букв. Они стали последней каплей. Куде-яр занял баксы у приятеля и пошел просить ума в консалтинговую фирму. А там худенький, лысоватый менеджер с кудрявой бородкой, делавшей его похожим на профессора, пригласил Кудеяра садиться и все ему разложил по полочкам.
— На откат и отстегивание мы роптать и жаловаться не будем. Это в нашей стране нечто неизбежное, как снег и дождь. Сие, так сказать, климат, который мы регулировать не в состоянии., Про ненависть к тем, кто пытается что-то делать и умеет заработать головой — тоже бессмысленно говорить. Мало того, что это врожденное, природное качество неудачников, так еще и коммунисты семьдесят лет вдалбливали, что быть богатым, когда другие уже все пропили, некрасиво. Тут нужен маркетинговый подход. А первая заповедь маркетинга какая?
— Какая? — туповато переспросил Юрок.
— Не знаете? — удивился консультант.
— Нет.
— Как же вы мастерскую и магазин тогда нажили? — еще больше удивился спец по людям. — Ну, да ладно. Первая заповедь успешного маркетинга — делать не то, что нравится, а то, что легко продать, что пользуется спросом, в чем есть необходимость на рынке. Желательно при этом, чтобы с предоплатой, до того, как что-то произвел. В идеале это значит: надо оказывать те услуги, ради которых люди сами вас ищут, сами назначают цену и сами платят деньги вперед. Ну и хорошо бы, чтобы они не придирались к качеству того, что вы потом по их заказу произведете. А если даже не произведете, то чтобы не потребовали свои деньжата назад. Где такое возможно?
— В консалтинге? — догадался Кудеяр, уже оплативший спецу его лекцию.
— Точно, — не стал отпираться менеджер, — но тут нужно специальное образование, которого у вас нет. По этой же причине вам не подходят стоматология, гинекология и акушерство. Что остается?
Профессор выдержал паузу, а Кудеяр, вздохнув, как студент на экзамене, честно признался:
— Ну… Не знаю.
— Государство. В нашей стране это корпорация, которая гребет деньги вне зависимости от того, что и как оно делает. А делает оно то, что хочет. ФСБ, прокуратура и медицина для вас отпадают — там требуется спецобразование. В налоговую слишком дорого устроиться. Остается что? Криминал или милиция. Криминал вас устроит?
— Криминал? — удивленно спросил Кудеяр. — Вы же про государство говорили?
— Господи! — удивился консультант его тупости. — У нас давно криминал такая же часть государства, как, допустим, здравоохранение. Не заметили что ли, что коррупция стала нормой жизни? Здесь есть свои плюсы и минусы. В криминале очень слабая социальная защищенность и практически отсутствует охрана труда, поэтому текучесть кадров большая вследствие высокой смертности. Зато не требуется диплом, вырабатывается товарищеская спайка и крепкая дисциплина, обеспечивается законченный цикл производства — пришел, увидел, грабанул. Плюс быстрая карьера и, что особенно заманчиво для молодежи — честная, прямая позиция. Бандит ведь не клянется на конституции, не врет, что только о пользе народа думает. Он прямо говорит, что пришел грабить. К тому же молодым всегда неймется, не терпится, а в криминале пробиться наверх можно быстро. Но вы-то, я думаю, уже хлебнули лиха, возраст у вас средний. Как вам предложение насчет криминала, не западло, извините за выражение?
— Ну я же… Хотя… — опыт общения. Юрия с криминальными авторитетами имел скорее отрицательный характер, поэтому он, поколебавшись, все-таки сказал: — В общем-то, западло.
— Вот и ладушки. Значит, что остается? Вы же бывший офицер? Значит — милиция! По сути, аналогичная структура, но, что приятно отметить, легальная! Там к вам сами люди придут, сами заплатят, и никаких рекламаций. Только вот что, у вас будет искушение: и в милицию устроиться, и свой бизнес сохранить. Не советую. Завистники съедят. Тут как на войне: или ты, или тебя. В смысле — грабишь… Значит, лучше все продать, очиститься, как настоящее столовое вино № 22. То бишь водочка. Потом, когда освоитесь, заслужите доверие — вас там сами в свой бизнес вовлекут. Все понятно?
— Да, спасибо, — Кудеяр, еще не зная, помогли ему или надули, оторвался от стула.
— Погодите. В жизни мало знать, что надо сделать, нужно понимать еще как. Первое. Сначала устройтесь к ментам, а потом продавайте свое добро. Второе: рубиль сейчас завышен. Щас скоко? Шесть тыщ за доллар? А должно быть тысяч девятнадцать-двадцать. Значит, скоро его опустят. А лучший капитал — ликвидный капитал. А самое ликвидное теперь — доллары. И не в банке, а в банке. Все поняли?
Юрок понял, послушался, и не раз потом, когда устраивался в ментуру, когда продавал свои предприятия, уже забыв о наездах: кто же на мента наедет, если он с начальством поделился?…Когда платил за перевод в ГАИ, когда принимал мелкие купюры от населения за то, что не создает мелких проблем, не раз потом от всего сердца мысленно благодарил спеца по консалтингу.
А уж когда рубль рухнул, и цены на комплектующие, сырье и энергию взлетели до небес, а на оборудование и помещения — упали ниже урны, он просто молиться на того «профессора» был готов. Как тот все блестяще разложил по полочкам, как расписал! Пророк да и только!
Вот только об одном кудрявобородый предсказатель не упомянул. Или упомянул как-то мельком, вскользь, и Юрок не придал этому должного значения. Выбирая свою судьбу, Кудеяр еще не знал про зеркало.
Раньше, бреясь, он видел в нем загнанного, измотанного, но — порядочного человека. А теперь вынужден был смотреть на сытую, спокойную, но — порядочную сволочь. И пусть над ним стояли и сидели еще большие сволочи — быть сволочью ненамозоленной душе Кудеяра было больно. Сначала больно, но постепенно она привыкала. Потому что раньше его только не любили, а теперь помимо этого еще и уважать стали, то есть бояться.
И в данный момент, поджидая ЗИЛ, о котором его предупредили подментованные братки, он как раз и ждал соответствующей оценки своего социального статуса в денежном эквиваленте. Система ведь была отработана задолго до него. Он остановит грузовик, проверит документы и груз. И если там есть то, что они ищут, то ЗИЛ исчезнет, испарится вместе с водителем и хозяйкой груза…
XV
Судьба Белова решалась гораздо южнее, в небольшом лагере моджахедов в горном Дагестане. Хотя вершители ее — трое бородатых мусульман — о Белове-то как раз и не думали, а рассуждали исключительно о духовном. Точнее, о служении Богу. Еще точнее — Аллаху. А если совсем уж точно — о деньгах, полученных под бренд священной войны с неверными.
Азиз, перебирая четки из самшита, спорил с турком. Хаттаб предпочитал молчать.
Турок Кемаль был одет в простой, светлый полотняный костюм, который тем не менее стоил столько же, сколько ящик зарядов к гранатомету. Имея полномочия от тех, кто помимо прочего оплачивал и подготовку операций в Москве, он вел себя как и положено ревизору. Успев обнаружить некие вольности в распределении наличных, турок держался несколько надменно и говорил приказным тоном:
— Мы недовольны. Мало того, что вы не смогли расширить зону своего влияния до Каспия. Так вы еще и кусок Дагестана потеряли после неудачного рейда Дасаева. Надо спасать ситуацию. А спасти ее может только тотальная война чеченского народа и всего Кавказа против русских. Вы это-то хоть понимаете? — разговор шел на русском, им сносно владели все присутствующие.
— На все воля Аллаха! — Азиз воздел руки к небу.
И не только к небу, но и к заштопанному верху палатки. Азиз специально распорядился взять старую и даже велел вынести перед визитом Кемаля телевизор «Сони» с большим экраном. Пусть турок видит, что они не роскошествуют. Особенно на фоне того, как много полезного и бо: гоугодного творят они сами и обученные ими взрывники и смертники.
— Однако, вы же сами убедились, — почтительно, но твердо сказал Азиз турку, — что чеченцы в массе не желают воевать. А для того, чтобы нанять и привезти достаточное число настоящих, арабских воинов Аллаха, вы выделяете явно недостаточно.
— Зато, — возразил Кемаль, — мы выделили вполне достаточно средств, чтобы организовать взрывы хоть в Нью-Йорке!
— Это мудрая мысль, — засмеялся его собеседник. — Я думаю, к обсуждению этого вопроса мы когда-нибудь вернемся.
Азиз прекрасно разбирался в хитросплетениях региональной политики. Турецкие нефтяные олигархи просто мечтали, чтобы нефте-и газопроводы из Средней Азии шли не через россий-ский Кавказ, а через Турцию. Они не жалели денег на то, чтобы подвигнуть горцев на войну до последней капли крови.
Саудовские шейхи тоже заинтересованы в этой войне, хотя и понимают, что плодят конкурентов. Старые антагонизмы между арабами и турками в наши дни не только не ослабли, но еще более усилились. Но общеисламские интересы куда важнее, чем цены на нефть.
Пришло время, когда Россия ослабла настолько, что может быть вытеснена с Кавказа. Проблема теперь только в самих кавказцах. Кроме небольшой части части чеченцев, никто из них не хочет воевать. Да и тех набирается не более четырех-пяти тысяч активных бойцов. Это слишком мало для того, чтобы противостоять федералам, имеющим подавляющее превосходство в людях и технике. Даже если учесть, что война ведется партизанскими методами.
После победы в первой Чеченской войне эти горцы успокоились. Им кажется, что новая война совершенно невыгодна. Они, мол, не оправились еще после предыдущей драки. Начинать новую, да еще из-за ваххабитов, обиженных в Дагестане, чеченцы не хотят.
Значит, надо их подтолкнуть в правильном направлении. Но если подталкивать с помощью одних только денег, пусть и больших, то тогда почти ничего не достанется ни Хаттабу, который уже потерял руку в борьбе за дело Аллаха, ни Азизу, который руки терять не хотел и устал сидеть в этих горах почти задаром.
Так что именно теракты должны стать самым рентабельным способом стимулирования колеблющихся чеченцев. Особенно, если это будут теракты в центральной России и в самой Москве. Потому что взрывы на Кавказе желаемого эффекта не дают. Здесь совсем иное отношение к смерти и у местных, и у федералов. Считай, уже не то что Грозный, Владикавказ почти с землей сровняли — на рынках там больше трупов, чем прилавков. Но русским хоть бы что.
Главное — телевидение в руках у Москвы. Это она диктует населению, как и что полагается ему думать. И пока кровь льется на Кавказе, москвичам гораздо интереснее виляющие задами артисты эстрады, чем гибнущие где-то далеко в горах дети.
Так думали не только Азиз с Хаттабом, но те, кто их финансировал. Ведь совсем иной будет реакция, если взорвать рынок в столице России. Если будут гибнуть сами москвичи, то вся Россия завопит: «Доколе!» И русские правители, чтобы перевести стрелку, скрыть свою некомпетентность — воспользуются поводом и начнут еще сильнее бомбить Чечню.
Тогда чеченцам, потерявшим от бомб и снарядов близких, дома и работу, не останется ничего, кроме кровной мести русским. Тогда они за сущие гроши будут взрывать дороги, мосты и дома, еще уцелевшие в Чечне после русских обстрелов и бомбардировок. Федералы, в свою очередь, чтобы отомстить за своих солдат и усмирить повстанцев, будут проводить зачистки и раздувать тем самым огонь войны. У русских тоже достаточно людей, заинтересованных в продолжении военных действий.
Такой ситуация виделась и самоуверенному турку. Он не понимал, что многие чеченцы, устав от войны и желая спасти жизни тех, кого еще можно спасти, готовы простить русским даже бомбежки, беззаконие и мародерство. Лишь бы жить хотя бы в относительном мире. Они не желали отдавать своих сыновей на обучение Хаттабу, и даже поворачивали оружие против его эмиссаров.
Вот это пренебрежение к долгосрочным планам ваххабитов преодолеть было очень сложно. Тут одних русских бомбежек мало. Не говоря уж о том, что под этими бомбами или от рук ленивых горцев может погибнуть и сам Азиз. А он не хотел терять возможность верно служить Аллаху на грешной земле. Поэтому он хотел доказать свою необходимость в других, более комфортабельных и богатых блондинками местах, чем Северный Кавказ под бомбежками.
Поэтому Азиз прижал руку к сердцу и сказал:
— А не лучше ли будет нанести первый удар в Европе, дорогой Кемаль? Например, в Испании или Франции. Европейцы более чувствительны к таким вещам, чем русские.
Азиз посмотрел в поисках поддержки на демонстративно молчавшего все это время Хаттаба. Тот не дурак, считать умел: на Европу можно списать гораздо больше денег, чем на Москву. Все знают, что в Москве любого мента можно купить по дешевке. В Европе полицейские стыдятся брать взятки и, значит, стоят гораздо дороже.
— О чем мы спорим, уважаемые, — улыбнулся единоверцам Хаттаб. — Аллах акбар, и пусть нечестивые франки превратятся в пыль! Из ваших слов не следует, что из-за взрывов в Мадриде или Париже мы должны отказаться от терактов в Москве или где бы то ни было в России. Надо соединять приятное с полезным.
Раздался звонок спутникового телефона. Азиз поднес к уху тяжелую трубку с длинной телескопической антенной. Звонил Юсуф.
— Груз уже досматривают на ментовском посту, — сказал он взволнованно.
XVI
Два обстоятельства вывели из равновесия Ольгу Белову, просто выбили из колеи. Первое случилось в том майамском особняке, который для семьи купил еще Александр. Они с Ванькой прилетели туда на каникулы. Ванька поразил ее до оторопи, когда абсолютно по-беловски, с отцовской же кривой ухмылочкой, походя, обидел ее до глубины души.
Ольга лежала в шезлонге, подставляя солнцу бледное лицо. Ванька сидел в кресле за столиком у большого бассейна. Маленький его уже не устраивал, и Ольга подумывала, а не учинить ли в нем аквариум с красными японскими рыбками. Говорят, их созерцание успокаивает нервы. Сын как всегда играл с оружием — чистил и смазывал пневматический пистолет. И Ольга не удержалась, чтобы не сделать замечания.
— Опять ты с этой гадостью! Разве ты не знаешь, что я не люблю оружия?!
— А деньги? — мгновенно отреагировал сын с лучезарной Сашиной улыбкой. — Деньги ты любишь?
Увидев как вытянулось изумленно-ошарашенное мамино лицо, Ванька захохотал во все горло, запрокинув голову и показав нежное розовое нёбо. Но, мигом уловив, что за эту реплику можно и подзатыльник схлопотать, умчался в заросли кустарника, окружавшие бассейн со всех сторон, на бегу стреляя по-македонски, с обеих рук, в метровые фигурки гномов и оленей.
Зря он так спешил. Ольга сейчас вряд ли бы сумела даже приподняться от неожиданности и расстройства с шезлонга. Со стороны Ваньки это была абсолютно Сашина реакция на критику. Вот точно так же Белов, когда она однажды пыталась объяснить ему, как примитивны и бездуховны он и его друзья-рэкетиры, ухмыльнулся и бестактно спросил: