— И ты знаешь ее, Мархалеву эту? — поинтересовался я.
— Еще бы! — ответил Даня, закатывая глаза. — Счастлив тот, кто ее не знает, но таких людей на планете нет. Ты был последним.
Тамарка, тем временем, утратила спокойствие и перешла на крик.
— Мама, ты невозможная! — вопила она. — Срочно бросай ерундой заниматься и приезжай сюда! Мне нужна твоя помощь!
Я в недоумении потянул за рукав Даню и прошептал:
— Но она же не с Мархалевой разговаривает, а со своей мамой. Зачем-то зовет ее ко мне.
— Тамаркина мама давно умерла, — просветил меня Даня. — Так Тома подругу свою величает, эту чокнутую Соньку Мархалеву.
— Ах, вот оно что, — прозрел я, осуждая Даню.
Зря он злословит по поводу подруги своей жены. Не стала бы Тамара плохого человека звать мамой. С плохим человеком вообще не стала бы дружить. Уж кто-кто, а она-то разбирается в людях.
Пока я так размышлял, Тамара закончила переговоры и, вытирая со лба пот, простонала:
— Уфф, будто вагон мешков разгрузила, во как устала! Всякий раз так после разговора с этой заполошной. Кричит, никого не слушает, про себя норовит рассказать. Но со мной эти штуки не проходят, говорить умею сама — пусть слушает.
Заметив наши с Даней недоуменные взгляды, Тамара меня успокоила:
— Не волнуйся, Роберт, Сонька такая только со мной. С мужчинами она ангел.
— Я этого не заметил, — проворчал Даня.
— А разве ты мужчина? — спросила Тамара и смерила его таким яростным взглядом, что все возражения остались при нем.
— Через десять минут сюда явится Сонька, — сообщила она, — и в твоей жизни наступит порядок, а нам пора. Прости, Роберт, дел куча.
— Какие дела? — поразился я. — Ночь на дворе.
— Покой нам только снится, — развела руками Тамара и скомандовала мужу: — Даня, вперед!
Наконец-то я остался в квартире один. Точнее, с Кристиной. Но это счастье длилось не долго. Не успел я сообщить сестре, что теперь-то она может беспрепятственно воспользоваться моим туалетом, как раздался звонок в дверь. На пороге стояла Лидия. Если это можно назвать “стояла”: Лидия была пьяна, едва держалась на ногах.
— Он мне не верит, — сказала она, икая и протягивая мне свой сотовый. — Скажи ему.
— Что сказать? Кому сказать? — опешил я.
— Скажи Вовану как меня отравил, а потом спас. Он вопит, что я изменила ему, что мы трахались.
“Ну-у, и это тоже”, — не без гордости подумал я и взял трубку.
Она не шутила, со мной действительно хотел говорить Вован.
— Ты че, мужик, в натуре ее отравил? — любезно поинтересовался он и пояснил: — Нет, я не в претензии, если, конечно, все так, как пуржит эта змея.
— Да, все было так, как она говорит, — подтвердил я, но Вована ответ не устроил.
Он заставил меня рассказать зачем я налил в коньяк яд. Жалея Лидию, я рассказал, естественно без подробностей. Вован помолчал-помолчал, а потом спросил:
— Ну? И че дальше?
— Ничего, — оптимистично откликнулся я. — Теперь ваша невеста здорова. У меня нашлось противоядие.
Вован подверг мои слова сомнению:
— Ты уверен?
— Вы же сами ее видели.
— Тогда все, мужик, я без претензий, — согласился со мной Вован и как-то сконфужено хмыкнул, что не характерно особям такого рода. — Ты вот что, мужик, — смущенно загундосил он, — я знаю, что ты профессор и все такое, поэтому не хочу тебя подставлять. Хочу, чтобы ты был в курсе…
Он замялся, а я насторожился.
— Молодой человек, не пойму о чем речь. Не могли бы вы говорить ясней?
— Могу. Я вообще-то уважаю науку, — заверил меня Вован. — Поэтому знать вам не лишнее, что Лидия… Эта она, как бы так сказать поприличней… Короче, Лидка проститутка.
И он обложил ее матом, таким образом закончив наш разговор.
Меня как обухом по голове хватили. Лидия проститутка?! А я, как последний дурак, ей душу свою открывал. Исповедовался! Естественно, передавать слова Вована Лидии я не стал, да это было и бесполезно. Она давно сползла на пол и захрапела.
Я снова попал в некрасивую ситуацию: с минуты на минуту ко мне должна придти подруга Тамары, уважаемая личность, известная писательница, которая уверена, что я приличный человек, а у меня в прихожей валяется пьяная проститутка. Проститутка, с которой я уже переспал!
“Что обо мне подумает госпожа Мархалева?” — испугался я и потащил Лидию в спальню.
Но, не сделав и двух шагов, наткнулся на крадущуюся по коридору Кристину: видимо бедняжке стало совсем невмоготу. Увидев у меня на руках пьяную Лидию, Кристина остолбенела.
— Что у тебя происходит? — спросила она.
— Мархалеву знаешь? — вместо ответа поинтересовался я.
— Еще бы, ее все знают, — заверила Кристина.
— Так вот, сейчас эта знаменитость будет здесь.
С этими словами я скрылся в спальне, а Кристина, охнув, помчалась в туалет. Чуть позже я услышал, как она уныло прошлепала босыми ногами в кабинет, прошелестев мне:
— Роби, пожалуйста, помни про свою сестру и не бросай ее надолго, иначе она просто умрет.
Но разве мне было до сестры? Я бросил спящую Лидию на кровать и начал спешно приводить себя в порядок. Не встречать же знаменитость в банном халате.
Едва я успел побриться и облачиться в новый костюм, как раздался звонок.
Это была она, Мархалева.
Глава 12
Она вошла и спросила:
— Вы Роберт?
Я тут же представился по всем правилам этикета.
Она удовлетворенно кивнула:
— Тогда приступим.
— Прямо сейчас? — удивился я.
— Промедление смерти подобно, — заверила она.
— Хорошо. Что от меня требуется?
Она усмехнулась:
— Искренность и только искренность.
— Что ж, я готов.
Загадочно поманив меня пальцем, она вышла из квартиры.
Пришлось последовать за ней. У лифта она остановилась, встала на цыпочки и шепнула мне прямо в ухо:
— Нам лучше выйти на улицу.
Я пришел в недоумение:
— Почему?
— В квартире могут быть “жучки”, то есть, средства прослушивания.
— Вы так думаете?
— Ничего нельзя исключать. Пойдемте лучше в парк. Там есть скамейки.
Мы отправились в парк. Она сама выбрала скамейку, проверила кусты и, усевшись, сказала:
— А теперь приступим.
И тут же поведала мне историю своего развода с мужем. Я и глазом моргнуть не успел, как узнал про ее разлучницу подругу, про тягостные ночи, полные ревности и тоски, про мокрую от слез подушку и так далее и тому подобное. На какое-то время так растерялся, что утратил дар речи, а когда пришел в себя, спросил:
— Софья Адамовна, зачем мне все это знать?
— Абсолютно незачем, — ответила она.
— Тогда зачем вы мне это рассказываете?
— Чтобы подать пример искренности. Не каждый мужчина умеет откровенно рассказывать о себе. Особенно женщине. Тем более незнакомой. Мужчина любит прихвастнуть, а правду он даже от самого себя скрывает.
Я сразу вступил с ней в мысленную дискуссию, она же пристально на меня взглянула и приказала (совсем как моя мать):
— Вот что, Роберт, сейчас же расскажите мне все, что вас волнует. То, что касается любви, может тоже быть очень полезно.
И я сдуру (сам не знаю зачем) начал рассказывать ей про девчонку с коленками — до сих пор понять не могу, что на меня нашло.
— Нет-нет, — сказала она, — воспоминания юности вряд ли нам помогут. Хотя… Кстати, скажите, вы были счастливы в любви?
— Абсолютно счастлив не был, — заверил я. — Женщины никогда не проявляли ко мне интереса.
Она отшатнулась:
— Не может быть! Я вам не верю!
— Но это так.
— Странно, — задумалась она, — очень странно. Вы такой красивый, сильный мужчина, очень независимо держитесь… Женщинам нравятся такие. Такие, как вы, нарасхват. В чем же дело?
Я пожал плечами и признался:
— Сам всю жизнь над этим голову ломаю.
— А-аа, я догадалась, — едва ли не с радостью воскликнула она. — У вас есть друг, который еще красивей.
— Не сказал бы, что красивей, — обиженно не согласился я. — Мы в чем-то даже похожи, все так говорят. Знаете как это у молодых людей обычно бывает…
— Знаю-знаю, — кивнула она, — вы подражали ему, он вам, и сходство усиливалось: походка, жесты, голос, прическа-одежда, наконец. Но женщины отдавали предпочтение ему. Для вас это загадка.
Я был потрясен: все именно так и было. Не знаю как Заславский, но я-то уж точно ему подражал. Радовался, когда нас за братьев принимали, но девушки все равно отдавали предпочтение не мне. Пришлось отправляться в науку. Там Заславский слегка приотстал.
— Послушайте, — сказал я, — Софья Адамовна, с вами очень легко разговаривать. Вы все с полуслова понимаете.
— Это потому, что я писатель. Писатель хуже врача: ему ведома анатомия души. Но ближе к делу: раз уж мы пришли к друзьям, то может вы их перечислите? И друзей и приятелей, весь ваш круг.
Я развел руками:
— А тут и перечислять нечего: Заславский, его жена, Даня, Тамара. Дружен с Варварой, дочерью Заславского. Светлана была у меня, но…
— Бросила. Ой, простите, — спохватилась Мархалева, — я неловко выразилась.
— Нет-нет, ничего. Все в прошлом, хотя еще утром я хотел отравиться.
Она пристально на меня посмотрела и спросила, скорее даже утвердительно сказала:
— Следовательно, вы не ловелас и ревность здесь не при чем.
Я помотал головой:
— Нет-нет, живу отшельником, месяцами не вижу людей, телефоны молчат, дверь паутиной зарастает. Скука и тоска.
— Конечно-конечно, Тамара мне говорила. Вы занимаетесь наукой?
— Да, — ответил я и, вспомнив конференцию, грустно добавил: — Но не очень успешно. Кстати, утром собрался ехать в деревню, хочу навалиться на работу.
— Нет, — сказала она, — это никуда не годится. Все не то. Так мы просидим здесь до утра и на сантиметр не продвинемся. Не могу я вытаскивать из вас информацию клещами.
— И что же делать? — растерялся я.
— Многодневные наши дискуссии легко заменит один пятиминутный разговор с Тамарой, — усмехнулась она, поднимаясь со скамейки и протягивая мне руку: — Приятно было познакомиться.
Я удивился:
— Вы уходите? Уже?
— Увы, поздновато мы с вами встретились, — виновато пожимая плечами, сказала она. — Не провожайте, я на машине, оставила неподалеку, за парком.
— Мы еще увидимся?
Она усмехнулась:
— И не раз. Завтра утром я к вам приду. Тогда и решим стоит ли ехать в деревню.
С недоумением я слушал как стучат-удаляются по асфальту ее каблучки. И это все? Странно…
Печальный, я отправился домой. Открыв дверь, услышал голос Лидии.
— Вовсе нет, мы не поругались, как ты могла такое подумать? Мы подрались, — кому-то бодро сообщала она. — Как — почему? Я была в стельку пьяна, даже не смогла ему сделать минет. Как — почему? Язык заплетался.
“Вован прав, типичный разговор проститутки, — с отвращением подумал я. — И с этой женщиной я переспал. Хуже, этой женщине я исповедовался… Знала бы моя мама!”
Я с тревогой прислушался.
— Да, сейчас снова трезва, как стеклышко, — хвастала кому-то Лидия, — пора бы опохмелиться, но разве здесь найдешь? Как — где? У профессора, знала бы ты, как он трахается. Да, я у профессора. Как — у какого? У того, который меня травил. Как — чем? Ядом. Настоящим ядом.
“Что она мелет?” — испугался я и бросился в спальню.
Лидия сидела на кровати и болтала по телефону. Выхватив у нее трубку, я закричал:
— Что вы делаете? О том, что я вас случайно отравил, уже знает весь город!
— Еще не весь, — ответила она и обиженно засопела.
И тут мои нервы не выдержали. Стыдно вспомнить, но я схватил эту несчастную девушку за руку и потащил ее вон из квартиры. Она упиралась и что-то кричала про сумочку, оставленную на кровати. Я был в ярости. Лидия покатилась по ступенькам, сумочка полетела ей вслед. Срам, конечно, но это было так. Она осквернила мою обитель, она втоптала в грязь…
Да что о том!
Тяжело дыша, я захлопнул дверь и отправился в кабинет. “В деревню! Срочно в деревню! Подальше от всей суеты! От мам, сестер, друзей и проституток!”
С этой мыслью я вошел в кабинет и обмер. Кристина лежала на полу в очень неестественной позе. Она была в моем банном халате. Длинные волосы (лишь теперь я заметил, что она блондинка) разметались по ковру, рука сжимала серую коробочку с таблетками.
— Кристина! — закричал я. — Кристина!
Она не шелохнулась. Я бросился к телефону:
— Скорая! Приезжайте скорей! Отравление! Чем? Понятия не имею! В лекарствах не разбираюсь! Что?!! Жива ли? Откуда я знаю! Сам хочу знать!
Глава 13
“Скорая помощь”, к счастью, приехала быстро. Их было трое: доктор с красным носом, медсестра в очках и верзила-водитель с брелоком в руке. Всей командой ввалились в квартиру. Возможно, всем хотелось посмотреть на отравленную Кристину.
— Полюс у вас имеется? — сходу поинтересовался доктор.
Я опешил:
— Какой полюс?
— Страховой, — строго пояснила медсестра.
— В своем ли вы уме? — возмутился я. — Там, в кабинете, умирает молодая женщина, возможно уже умерла, а вы, забыв клятву Гиппократа, затеваете пустые разговоры.
— Не умничайте и не дерзите! — прикрикнул на меня доктор. — Если она умерла, зачем вы нас вызывали? Покойников мы не лечим.
— Так что? Полюса у вас нет? — строго спросила медсестра, угрожающе поправляя очки.
Я пожал плечами и сник:
— Если и есть, то вряд ли Кристина носит его с собой.
— Тогда платите, — заявил водитель.
— Хорошо, — согласился я.
— Платите вперед.
Тут я не выдержал и, вспомнив добрую Лидию, закричал:
— Послушайте, это что, визит “скорой помощи” или бандитский налет? Знайте: “вперед” не берут даже проститутки!
— Берут, — не доверяя моему опыту, заверил доктор. — Теперь вперед все берут. Так вы платите или нет?
— Плачу.
— Тогда поспешите.
Отыскав бумажник, я открыл его и спросил:
— Сколько?
Доктор и медсестра воровато переглянулись.
— Сколько не жалко, — зевая, ответил водитель. — Чем больше, тем лучше.
Я достал сто рублей и гордо протянул их доктору.
— Вы что, издеваетесь? — спросил он, брезгливо передергиваясь и демонстративно хватаясь за ручку двери. — Не та валюта. Забыли где живете?
— Хорошо-хорошо, я живу в США и получаю по их же расценкам, поэтому вот вам сто долларов, и займитесь, пожалуйста, Кристиной! — закричал я, протягивая ему купюру.
Доктор радостно почесал красный нос и заверил:
— За эти деньги мы всю ее вылечим, с головы до ног.
Я проводил эту банду в кабинет, но сам остался в коридоре, нервно ожидая приговора. Вскоре дверь приоткрылась, главарь-доктор высунул красный нос, протянул мне серую коробку и спросил:
— Что было в этой упаковке?
— Кристина жива? — оставляя вопрос без ответа, воскликнул я.
— Жива, что удивительно. Если верить названию лекарства, она должна была бы умереть. Ваша сестра утверждает, что выпила тридцать таблеток.
Я охнул и бросился звонить Светлане, ведь в лекарствах, принесенных ею в мой холодильник, разбиралась только она.
— В той серенькой коробочке лежат капсулы Гинко Билобы, — потрясая меня своей эрудицией, без секундной заминки сообщила Светлана.
— Что это?
— Это безобидная американская пищевая добавка, но, Роберт, неужели по таким пустякам ты будишь меня среди ночи?
Пришлось ей признаться:
— Только что я выпил все тридцать штук. Что теперь меня ждет?
— Если верить рекламе, в тридцать раз лучше заработает твоя голова, — сообщила Светлана и, наконец, заинтересовалась: — А зачем ты это сделал?
— Отравиться хотел, — порадовал я ее.
— Ах, Роберт, не делай этого, — начала причитать Светлана, но я ее больше не слушал.
— Кристина выпила Гинко Билобу, пищевую добавку американского производства, — торопливо сообщил я доктору.
Он обрадовался:
— Значит будет жива. Знаем мы эти добавки: чертовы америкашки кладут один крахмал и дерут в три шкуры.
— Кто бы говорил, — не скрывая осуждения, сказал я, намекая на сто долларов (не сочтите меня мелочным).