— Прекрати привлекать внимание! — шипел Пестов, пытаясь отцепить пальцы женщины от своего локтя. — Ты сама говорила, что он может быть опасен, а сейчас ведешь себя, словно экзальтированная барышня! Потерпи несколько недель, я никуда не денусь.
— Ты не можешь оставить меня одну! — отрывисто бормотала Сима, мотая головой.
— Ну потерпи, мне нужно поехать убедиться, что мальчишку устроили как надо, он нам еще пригодится. Зря я тебя послушал, неужели нельзя было подождать?
— Я больше не могла его видеть! Ты мотаешься неизвестно где, а он целыми днями вопросы задает…
— Ну так не мешай мне теперь, нужно довести все до конца. Возьми себя в руки, нас могут заметить!
— Я не могу, не могу, не могу… Эти похороны отняли все силы. Я на грани срыва. Прошу тебя, возвращайся…
— Ладно, я вернусь завтра. Будь хорошей девочкой! — он на секунду прижал ее к себе, поцеловал в губы и тут же ловко вырвался, вскочил в машину и уехал.
Сима еще какое-то время стояла, обессиленно опустив руки и ссутулив худые плечи. Потом, не оглядываясь, открыла калитку и скрылась за ней. Я изумленно торчала в кустах.
Вон оно что! Значит, Игорек не один затеял это убийство, Сима, наш добрый ангел-хранитель, была с ним заодно. Они явно были любовниками и только изображали взаимную неприязнь, чтобы легче было все провернуть. Но как Сима могла принять участие в убийстве своего единственного брата? А с какой ненавистью она говорила о Егорке! Сколько же сил ей потребовалось, чтобы пять лет притворяться. Все эти годы рядом с нами жил настоящий оборотень. Два оборотня — расчетливые и опасные. И теперь мне не на кого рассчитывать, они заодно. Увезли куда-то Егорку. Игорек сказал, что вернется завтра, значит, мальчика отправили сразу после похорон, и сейчас Пестов решил проверить, надежно ли его спрятали. Как мне найти сына?
Ответ пришел сам собой — нужно проследить за Игорьком, он наверняка будет наведываться туда, ведь сам сказал, что малыш им еще нужен. И про кого он упомянул, сказав, что тот может быть опасен, не Егорка же? Я мысленно перебрала всех известных мне людей, но ни на ком не могла остановиться. По сути дела, все близкие мне люди либо умерли, либо стали врагами. Мы с сыном остались одни на всем свете и полагаться я могла только на свои силы.
Тут я увидела в конце улицы приближающийся автобус, успела добежать и запрыгнуть в него.
Наступили уже густые сумерки и я, усевшись сзади в почти пустом салоне, достала из сумки «Желтые страницы». Детективных агентств там значилось всего три и все располагались в центре города. В конце было указано еще «В. Купавин — частный детектив». Располагался данный детектив на самой окраине. Я вышла, не доезжая центрального универмага, и из автомата позвонила по указанному в справочнике номеру. Было уже поздно, но трубку сразу сняли.
— Да, Купавин слушает, — отозвался красивый баритон.
— Добрый вечер! Мне нужна помощь. Скажите, когда я могу поговорить с вами? — спросила я.
— Если можете, приезжайте прямо сейчас, я вас жду. Адрес знаете?
— Да, буду у вас примерно через полчаса, — пообещала я, бросив трубку и кидаясь ловить машину.
Трясясь в раздолбанном «москвиче» (и почему мне все время попадаются такие затрапезные тачки?), я размышляла о том, отчего детектив до сих пор торчит на рабочем месте, и придумывала, что я ему наплету.
Оказалось, что рабочее место детектива находится непосредственно в однокомнатной квартире, в которой он проживает. Обстановка была самая заурядная — чешская стенка, пластиковая люстра и старый диван-кровать, накрытый пледом с изображением гигантской тигриной морды. Я была вынуждена усесться на левый глаз хищника. Сам детектив устроился в кресле напротив и достал дешевый блокнот и ручку. Выглядел он настолько заурядно, что описание его внешности сводилось к двум словам — «средний» и «нет». Рост, возраст, комплекция, длина и цвет волос — средние. Усов, бороды, шрамов, родинок и других особых примет нет. Весь совершенно бесцветный и совершенно никакой. Звали его Валентин Сидорович. Я сразу же решила, что подобный тип мне вполне подходит, его невозможно заметить, даже если пялиться на него в упор.
Брал детектив за работу немного — десять долларов в день плюс накладные расходы. Я сообщила о себе немного: я подруга недавно погибшей Алисы Бушуевой, очень переживаю за судьбу сына Алисы Егора.
Сегодня узнала, что мальчика куда-то увезли, и мне это страшно не нравится. Требуется выяснить, куда поместили Егора. Об этом знают Серафима Бушуева и Игорь Пестов.
— И все? — удивился детектив.
— Это самое главное. Если получите дополнительный компромат на эту парочку, чтобы лишить их права опеки над ребенком, заплачу отдельно.
— Адреса и приметы? — лаконично поинтересовался Купавин и принялся быстро записывать информацию.
Потом он потребовал приметы ребенка, а еще лучше фотографию. Я сказала, что фотографию передам позже, и описала Егорку. Сыщик жирно подчеркнул шрам на животе от аппендицита и маленькую родинку за правым ухом и заметил:
— Эти дети так похожи между собой, что трудно различить.
Я удивилась — мне никогда не приходило в голову, что Егорка похож на других мальчишек его возраста. Наверняка у Валентина Сидоровича никогда не было собственных детей, поэтому он и говорит подобные нелепости.
Мы подписали договор о том, что я нанимаю Купавина на неделю, если он выполнит поручение раньше срока, я все равна должна буду заплатить семьдесят долларов и оплатить расходы. Я заплатила тридцать пять долларов аванса и получила один экземпляр договора и расписку. Бумаготворчество затянулось, и от детектива я вышла уже заполночь, договорившись о встрече завтра в два часа у главпочтамта. Я должна была передать ему фотографию.
С огромным трудом мне удалось найти какое-то левое такси до Шушановки. Водители, как только слышали название нашего веселого поселка, наотрез оказывались туда ночью ехать. Входя в дом, я слышала разухабистое пение у соседей. Очевидно, гулянка было в разгаре, и я поскорей поужинала и погасила свет. Но сон не шел. Я снова и снова переживала события сегодняшнего дня — похороны, приобретение документов и пистолета, исчезновение Егорки, предательство Симы.
Соседи, наконец, угомонились и вокруг царила оглушающая тишина. Только стрекотали цикады и изредка взлаивали собаки. Собаки… Куда они дели собак? С охранниками и прислугой ясно — их рассчитали, наняли других. Очевидно для того, чтобы не проговорились, что наш ребенок исчез из дома. Но почему не стало собак? Сима никогда не отличалась особой любовью к Вилли и Спуну, но собаки знали ее и слушались.
Чем они могли помешать? Тем более, что бульмастиф — собачка редкая, приметная, в нашем городе их всего штук шесть или семь. Севка привез щенка из Москвы, в самолете Спуна все время тошнило и он с ним изрядно намучился. Ризеншнауцеров, конечно, гораздо больше.
Тут мне в голову пришли кое-какие идеи, но воплотить их можно было только утром, и я снова попыталась уснуть. Но сон пропал окончательно. Тогда я встала, зажгла настольную лампу и принялась чистить пистолет. Машинное масло отыскалось в ящичке старенькой швейной машинки Галины Петровны.
Протирая промасленной тряпочкой детали «беретты», я выстраивала события по хронологии. Итак, наше с Севкой убийство спланировали Игорек и Сима. Собственно говоря, Игорьку одному не удалось бы заполучить деньги. Значит, они договорились давно и ждали. Чего? Я вспомнила, как Севка за несколько дней до гибели говорил об удачной сделке — он продал одну из своих фирм и еще получил деньги за большую партию компьютеров для местных школ. Хотел вложить все в акции нефтеперерабатывающего завода, была возможность получить контрольный пакет. Но, кажется, не успел…
Пестов в понедельник улетел за границу, потом в субботу тайком вернулся, скорее всего, под чужим именем. Убийство совершали Игорек и кто-то из его подручных. После этого Пестов снова спешно улетел и вернулся в воскресенье, когда машину обнаружили. Три дня ушли на общение с правоохранительными органами и подготовку похорон. Очевидно, место, куда увезли Егорку, подготовили заранее и Сима настояла, чтобы мальчика туда отправили чуть ли не прямо с кладбища. Кажется, у Симы сдали нервы, если принять во внимание сцену около машины. И еще, они кого-то опасаются…
Я собрала пистолет, зарядила его и, завернув в тряпку вместе с глушителем, сунула в ящик тумбочки.
Патроны положила туда же. Утром решила найти тайник получше. Потом достала Севкин бумажник, переложила нашу с Егоркой фотографию в сумку, а кредитные карточки и оставшиеся деньги — в свой, купленный накануне, кошелек. В моих руках снова оказалась бумажка с Севкиным портретом и я опять задумалась о том, кто мог его нарисовать. И не только нарисовать, но и отдать моему мужу.
Перевернув бумажку, я попыталась прочесть написанное на ней. Да, это была квитанция с платной стоянки. Заполнял ее человек, явно не приспособленный для быстрого письма, наверное, какой-нибудь дотошный пенсионер. Каракули были ужасные, но вполне разборчивые. Квитанция была выписана 14 апреля этого года на один день. Адрес стоянки — ул. Энгельса, 15. Номер машины — А-654, регион наш. Благослови Боже дотошных старичков! Молодежь, в лучшем случае, черкнет дату и номер парковочного места, а тут прямо досье.
Я решила выяснить, кому принадлежит эта машина, ведь номер Севкиной «ауди» был совершенно иным. Зачем мне это понадобилось, я и сама не могла сказать. Просто что-то мне подсказывало, что милый портретик таит в себе какую-то тайну. А тайны не укладывались в образ моего делового и насквозь привычного мужа.
Я снова погасила свет и легла. На этот раз мне показалось, что около дома кто-то ходит. Шагов не было слышно, только едва уловимое движение. Я вскочила, осторожно достала пистолет и приоткрыла дверь на веранду. В углу двора мелькнула неясная темная тень. Наверное, пьяный Гриня шарахается, или кто-нибудь еще из аборигенов решил чужим добром разжиться. Только уж больно тихо передвигается, нетрезвые граждане обычно прутся, как носороги. Я, пригнувшись, прокралась к застекленной части стены и встала, спрятавшись за штору. Так я простояла с полчаса, но больше ничего не увидела и не услышала. Проверив задвижку на двери, я вернулась в кровать и на удивление быстро уснула.
***
Поднялась часов в десять, наспех позавтракала и побежала к универмагу. Там были телефоны-автоматы. Я позвонила в справочное бюро и узнала номер телефона собачьего приюта, куда свозили отловленных бродячих собак. Кроме того, там можно было за плату оставить на время отпуска собаку или вообще сдать ее в надежде, что кто-то возьмет. Как-то мне пришлось принять участие в розыске убежавшей болонки моей подруги, и именно там мы нашли бестолковую Баську.
В приюте работали отзывчивые люди. Мне сообщили, что за последнюю неделю ни одного ризеншнауцера к ним не поступало. А когда я спросила про бульмастифа, только рассмеялись. Я расстроилась, потому что надеялась, что Сима просто сдала собак в приют. Куда же они их дели? Если продали, то найти их будет труднее. А если застрелили? У меня в глазах потемнело, когда я представила нашего толстого плюшевого любимца, лежащим в канаве с простреленной головой. Если этот подонок Игорек способен запросто убивать людей, то застрелить собаку для него вообще раз плюнуть.
Потом я позвонила дежурному ГИБДД и дрожащим слезным голосом поинтересовалась, что делать, если я хочу подать в суд на владельца машины, задавившего мою собаку. Да, я знаю номер, бабушка, гулявшая с собакой, запомнила. Нет, модель и цвет машины не знаю, бабушка гуляла в темноте и запомнила только освещенные цифры. Тут я принялась рыдать, вполне натурально, представив себе мертвого Спуна. А Вилли, наш верный Вилли! Я запричитала так горестно, что каменное сердце гаишника (или гибддшника?) дрогнуло, наверное, у него тоже была любимая собака. Вздохнув, он попросил подождать и через минуту сообщил мне, что машина под таким номером зарегистрирована на гражданку Муравьеву, проживающую на ул. Костровой, дом 15, квартира 6. Я, шмыгая носом, пожелала доброму милиционеру всяческих благ и отправилась в универмаг, чтобы купить кое-какие необходимые вещи и пополнить запас калорийной пищи.
Держа в обеих руках набитые пакеты и коробку с тортом из безе с орехами, я поскакала обратно через овраг. На ходу я одновременно пыталась сообразить, где находится Костровая улица, поправить сползающие с носа очки и удержать одним пальцем висящую на шпагате коробку. В результате я чуть не свалилась с мостика.
У себя во дворе я застала страдающего от хронического похмелья Гриню. Он держал в руках миску с солеными огурцами и бестолково тыкался в стекла веранды. Подойдя к нему сзади, я поинтересовалась, чего ему надо.
Гриня всполошенно оглянулся, едва не уронив огурцы.
— Да я это, того… Огурчиков принес.
— Небось, рассол сам выпил? Признавайся! — строго спросила я. Сосед смутился.
— А Настя где? — продолжала я допрашивать соседа.
— Дак она того, этого… Спит, одним словом.
Тут, легка на помине, за забором заорала проспавшаяся гренадерша.
— О, уже не спит! — заволновался Гриня. — Завтракать зовет.
Насчет завтрака, это он явно приукрасил. В воплях его дражайшей половины преобладали нецензурные выражения, перемежаемые словами «бутылка», «сволочи» и «кролики».
Я поинтересовалась, о каких кроликах идет речь. Гриня, тяжко вздохнув, признался, что накануне, когда иссякла «огненная вода» (клянусь, он так и сказал — «огненная вода», наверное, в детстве читал книжки про индейцев), они с Толяном обменяли на бутылку пару кроликов. Последнюю пару любимых Настиных кроликов. И теперь его ждет неминуемая расплата. Мне стало жаль несчастного торговца живым товаром и я дала ему полсотни, порекомендовав приобрести еще «огненной воды», чтобы умаслить страшного гоблина в сарафане.
Гриня поставил миску с огурцами на крыльцо и немедленно испарился, не забыв пригласить меня на вечернюю трапезу. Я вздохнула — вот ведь наказанье на мою голову! Втащив сумки в дом, я устроила второй завтрак и съела почти треть торта — больше не влезло. От сладкого стало тошно, и я заела торт соленым огурцом.
Потом занялась боевой раскраской (вот ведь какая заразная вещь эти индейцы!). Я нацепила платиновый парик, намазалась серебристо-голубыми тенями и пудрой осветлила лицо. Помучиться пришлось с голубыми контактными линзами, но усилия того стоили, — я превратилась в фарфоровую куклу с приятным розовым ротиком и хлопающими глазками. Одевшись в светлое льняное платьице и прихватив соломенную сумку, в которой уместились пистолет, кошелек и пудреница, я отправилась разыскивать Костровую улицу.
Отловленный на углу улицы парень на драном «запорожце» долго шевелил губами и, наконец, согласился меня туда отвезти. Улица располагалась в районе, застроенном новыми большими домами.
Нужную мне двенадцатиэтажную башню я отыскала рядом с продовольственным рынком. Квартира номер шесть была на втором этаже, на первом был магазин. Подъезд радовал обилием высокохудожественных эротических рисунков, исполненных на стенах краской из баллончика. Я подивилась трудолюбию и фантазии их создателя и поднялась на площадку, куда выходили двери сразу восьми квартир. Поколебавшись, позвонила в шестую, но никто не ответил. Позвонив еще пару раз и подождав несколько минут, я с чистым сердцем позвонила в соседнюю, пятую квартиру. Мне немедленно открыла маленькая опрятная старушка в индийском платье с бахромой.
— Здравствуйте, вы не знаете, ваша соседка скоро придет?
— Лиля? Не знаю, она сказала, что уезжает на несколько дней. А вы, наверное, по объявлению, насчет покупки квартиры?
— Да, я звонила ей не так давно, и вот решила заехать, — охотно соврала я.
— Так она мне ключ оставила, сказала, что если придет кто, чтобы я квартиру показала, если, конечно люди приличные. — И она стремглав кинулась куда-то внутрь и снова появилась, радостно потряхивая двумя ключами на колечке. Видимо, я соответствовала ее представлению о приличных людях.
Через минуту мы вошли в маленькую, очень опрятную и любовно обставленную квартирку. Софья Самуиловна обстоятельно знакомила меня с планировкой, метражом и удобствами. Кухня сияла стерильной чистотой, как и ванная с туалетом. Я внимательно осмотрела краны и кафель и перешла в спальню. Большая двуспальная кровать было застелена атласным голубым покрывалом. Ковер на полу тоже был голубым. На тумбочке светлого дерева в голубой рамке стояла фотография Севки…