— Я его не «поднял».
— Случайно, разумеется, случайно. — Мистер Макангус наклонился над куклой. Его красные узловатые пальцы колдовали над ее шеей. — Я уверен, что ее можно починить.
— Вы знаете… Надеюсь, вы извините меня, мистер Макангус, но… — смущенно начала миссис Диллинтон-Блик, — знаете… мне кажется, я уже не смогу относиться к Эсмеральде так, как раньше. Мне, мне… не очень хочется, чтобы ее починили. Если только, разумеется, не для меня. Может, мы с вами вспомним о какой-нибудь малышке. Если у вас есть маленькая племянница…
— Я вас отлично понимаю, — с любезной готовностью, столь не вяжущейся с выражением его физиономии, сказал мистер Макангус. Его руки все так же сжимали шею куклы. Тут он наконец осознал, что делает и отошел в сторонку. — Я вас отлично понимаю, — добавил он и достал свою травяную сигарету.
— И все равно это очень забавно, — сказала миссис Кадди, напоминающая своей безжалостностью хор в античных пьесах. Мистер Мэрримен издал какой-то сдавленный звук, но она неумолимо продолжала: — То, что мы все время говорим об этих убийствах. А потом миссис Блик еще получает телеграмму от своего приятеля о девушке, которую убили и которая несла цветы. И что все время эти гиацинты. Как будто нарочно. — Она, не мигая, уставилась на миссис Диллинтон-Блик. — Небось вам теперь не по себе, миссис Блик. Ведь это все равно как если б вы здесь лежали.
— Умоляю вас! — всплеснула своими ручищами мисс Эббот. — Что за необходимость все это слушать! Да уберите же ее отсюда — кто-нибудь!
— С удовольствием, — сказал Аллейн и прикрыл куклу газетой. — Сейчас я ее заберу.
Он взял ее и понес в свою каюту.
Как всегда, я очень по тебе скучаю, — писал он жене. — Скучаю…
Он поднял глаза от листа бумаги с начатым письмом и обвел невидящим взглядом каюту. Он думал о той давно известной ему особенности собственной памяти, привыкшей хранить в себе мельчайшие подробности и черточки лиц, подводить его в тот самый момент, когда хотелось вызвать из ее глубины образ Трой. А на фотографии Трой выходила неудачно, ибо фотография давала лишь отдаленное представление о знакомых чертах, не более того. Это была схема ее лица. Он написал об этом в письме, тщательно выводя каждое слово, касающееся непосредственно Трой, потом принялся подробно описывать все, происшедшее с того момента, как он опустил в Лас-Пальмасе свое последнее письмо.
Ты, вне сомнения, понимаешь, в чем заключается вся трудность. Я нахожусь за тысячи миль оттуда, где хотя бы можно было думать об аресте. Все, что я смогу сделать, — это свести к нулю степень вероятности совершения очередного убийства. Согласна?
Между тем мы составили план действий, который отражает полное разногласие наших взглядов на суть дела. Капитаном в нашу тайну были посвящены первый и второй помощники, а также главный механик судна. Все трое считают наше предположение сумасбродным и, как и капитан, убеждены в том, что нашего парня на судне нет. Однако генеральный план был ими одобрен, и в настоящее время они все с удовольствием следят за дамами, которых, кстати, предупредили, что на судне есть воришки и порекомендовали денно и нощно держать на запоре двери кают. В то же время им дали понять, что Деннис, этот чудаковатый толстяк-стюард, о котором я тебе уже писал, вне подозрения.
Для нас, полицейских, дела такого рода почти во всех отношениях трудней всего. Тут в силу вступают совершенно иные законы, нежели те, какими мы привыкли руководствоваться в обычной практике. На каждом шагу удивляешься, что может крыться за неприметной наружностью, в той либо иной степени обычным поведением. И что же мы имеем на сегодняшний день? А вот что: союз психиатра, священника и полицейского, этих персонажей пьесы Пиранделло. Отец Джордан и Мейкпис сию секунду должны быть у меня, следовательно, уверяю тебя, у меня вот-вот будут две взаимоисключающие и тем не менее вполне профессиональные точки зрения. Что касается меня…
В дверь постучали.
«Вот и они, — быстро дописал Аллейн. — Au revoir, любимая», и сказал:
— Войдите.
На отце Джордане был тонкий светлый костюм, белая рубашка и черный галстук. Его наружность и вообще весь облик настолько изменились, что Аллейну показалось, будто в каюту вошел незнакомец.
— Я полагаю, вовсе не обязательно носить в тропиках этот тесный стоячий воротничок, — пояснил отец Джордан свое превращение. — Буду облачаться в него к обеду, разумеется, и по воскресеньям придется потеть в сутане. Один вид ваших легких тропических одеяний был для меня просто непереносим. Этот костюм я приобрел в Лас-Пальмасе, и будь обстановка несколько иной, я бы испытал огромное наслаждение, облачась в него.
Мужчины сели и выжидающе взглянули на Аллейна, который подумал о том, что как бы искренне ни сожалели они о присутствии на борту судна убийцы-маньяка, нельзя сказать, что их роли им не по душе. Ведь оба пытливы, энергичны, к тому же у каждого есть к делу сугубо профессиональный интерес.
— Итак, каково ваше мнение относительно вылазки под названием «Эсмеральда»? — спросил Аллейн.
И священник, и врач согласились, что не произошло ничего противоречащего временной теории Аллейна. Что касается реакции на происшедшее с куклой, то она оказалась весьма интересной.
— Беда в том, что когда ищешь в поведении что-то особенное, оно чудится тебе на каждом шагу, — заметил отец Джордан. — Должен сказать, меня в равной степени смутила вспышка Дейла, злорадство супругов Кадди, нестерпимый педантизм Мэрримена и манипуляции над куклой Макангуса. Разумеется, это не имеет ни малейшего отношения к нашему делу, но даже бедная мисс Эббот, как мне показалось, вела себя нелепо. Видите, я следил даже за теми, за кем не нужно следить.
— Почему вы назвали ее «бедная мисс Эббот»? — поинтересовался Аллейн.
— Мой дорогой друг! Полагаю, пояснения в данном случае излишни. Проблема несчастной старой девы в моей практике никогда не сходит с повестки дня.
Тим издал какой-то неопределенный звук.
— Да, видно невооруженным глазом, что она несчастна. — Аллейн не без интереса взглянул на Тима. — Что означает этот ваш столь глубокомысленный звук?
— Думаю, в данный момент мисс Эббот для нас никакого интереса не представляет, однако я хотел сказать, что тоже сходу узнаю этот тип, хотя, вполне возможно, мой способ ставить диагнозы в случаях подобного рода придется не по вкусу отцу Джордану.
— Вы так считаете? И тем не менее мне было бы любопытно о нем узнать, — сказал священник.
— Не стану утомлять вас подробностями, тем более что мы не имеем никакого права руководствоваться поверхностными впечатлениями, — сказал Тим. — Замечу только, что по первому впечатлению она — яркий пример женщины, лишенной свойственной ее полу привлекательности, в силу чего ей не удалось найти способ самовыражения, который бы мог ее удовлетворить.
— По вашему мнению, то же самое можно сказать и об этом убийце-маньяке, не так ли? — поинтересовался у Мейкписа Аллейн.
— Безусловно. Как правило, в подобных случаях корни следует искать в какой-нибудь детской трагедии. Возможно, над ребенком господствовал какой-то ужас или он испытал крушение надежд, жесточайшую ревность. Все это является причиной большинства психических отклонений. Я, как специалист в области психоанализа, не упустил бы возможности выяснить, в силу каких причин столь болезненно реагирует на гиацинты мистер Кадди. Думаю, ответ следует искать в инциденте, который он сам, возможно, помнит лишь подсознательно и который, как может показаться на первый взгляд, не имел ни малейшего отношения к гиацинтам. Что касается Обина Дейла, то в данном случае меня, прежде всего, интересует причина его особенного пристрастия ко всякого рода проказам. А окажись моим пациентом мистер Мэрримен, я бы постарался установить истоки его хронической раздражительности.
— Возможно, всему виной нарушение пищеварения — он постоянно пьет содовые таблетки, — заметил Аллейн.
— Люди, страдающие плохим пищеварением, отнюдь не всегда бывают женоненавистниками. Мне кажется, этот его недуг связан с каким-то давним психическим расстройством.
— Няня отобрала его любимую игрушку и отдала ее папочке?
— Вполне вероятно, что вы сейчас ближе к истине, чем думаете.
— А чем вы объясните причуды Дейла и Макангуса?
— О, я бы ничуть не удивился, узнай в один прекрасный момент, что в целом Дейл не очень удовлетворен своими успехами на телеэкране. Он эксгибиционист и должен непременно считать себя преуспевающим. Вот почему два провала так больно ранили его самолюбие и даже привели к «нервному расстройству».
— А я и не подозревал, что у него нервное расстройство, — сказал отец Джордан.
— Мне это известно с его собственных слов. Мы, психоаналитики, этим термином не пользуемся. Что касается мистера Макангуса, то тут перед нами прелюбопытнейший случай. Его застенчивость, рассеянность и сбивчивость — все это очень характерные признаки.
— Чего? — поинтересовался Аллейн.
— Слишком распространенного типа. Полное подавление всех желаний. Вечно мучим всякими тревогами и опасениями. И, разумеется, пребывает в абсолютном неведении относительно истинных причин своих несчастий. То, что он подарил миссис Диллинтон-Блик эту проклятую куклу, вполне вписывается в модель его поведения. Он холост.
— О господи! — вырвалось у отца Джордана. — Не обращайте на меня внимания. Продолжайте, прошу вас.
— Итак, точка зрения психоаналитиков на преступления подобного рода следующая: толчком для их развития служит то либо иное глубокое эмоциональное расстройство, о котором преступник не подозревает, а его побуждение совершить убийство не поддается его контролю. Верно? — подвел итог Аллейн.
— Абсолютно верно.
— В таком случае он может чувствовать отвращение к тому, что делает, отчаянно бороться со своим непреодолимым желанием совершить преступление и испытывать ужас оттого, что не в состоянии это желание побороть, не так ли?
— Вполне вероятно.
— Да, да, безусловно! — воскликнул отец Джордан.
— Выходит, вы согласны с Мейкписом?
Отец Джордан провел холеной белой рукой по своим пышным темным волосам.
— Я убежден, что Мейкпис очень точно и с большим знанием дела описал нам побочные явления и их результаты, — сказал он.
— Побочные явления! — воскликнул Тим.
— Да. Подавленный страх, крушение надежд, еще что-то. — Отец Джордан улыбнулся. — Боюсь только, что я не слишком силен в терминологии. Однако уверен, что тут вы правы. Вы анализируете все это с научной точки зрения. Что касается меня, то все эти ранние трагедии и их последствия я бы расценил как modus operandi[5] гораздо более грозной силы.
— Что-то я вас не совсем понимаю, — признался Тим. — Более грозной силы?
— Да. Дьявола.
— Чего-чего?
— Убежден, его бедной душой владеет дьявол.
К удивлению Аллейна, Тим вдруг густо покраснел, будто отец Джордан каким-то ужасным образом нарушил приличия.
— Вижу, что смутил вас, — сказал священник.
Тим пробормотал что-то насчет того, что у каждого есть право иметь собственную точку зрения.
— Я, кажется, тоже не совсем вас понял, — вмешался в разговор Аллейн. — То, что вы сказали, мы должны воспринимать буквально?
— Абсолютно буквально. Это именно тот случай, когда душой бедняги владеет дьявол. В моей практике я часто сталкиваюсь с подобным явлением, поэтому вряд ли могу ошибиться.
Воцарилось долгое молчание. Аллейн думал о том, что еще много людей на свете, причем далеко не глупых, верят в существование дьявола. Более того — находят в этой вере утешение.
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы смогли этого дьявола изгнать, — нарушил молчание Аллейн.
— Тут имеются некоторые трудности, — самым серьезным образом ответил отец Джордан. — Однако я не перестаю молиться за беднягу.
Тим зашаркал подошвами, закурил, испытывая необходимость переменить тему разговора.
— А каково мнение полиции на преступления подобного характера? — спросил он у Аллейна. — Ведь вы в этом деле далеко не новичок.
— Вот тут вы ошибаетесь, — возразил тот. — Долг полиции состоит прежде всего в том, чтобы защитить общество от преступника, откуда и вытекает необходимость ареста. Преступники вышеназванного рода — это кара, ниспосланная нам неизвестно кем. У них нет того, что мы называем профессиональными навыками. Единственное, что роднит их между собой, это то, что все они совершают преступления ради самого преступления. В повседневной жизни эти люди могут быть кем угодно, ибо опознавательных знаков у них не существует. Как правило, нам в конце концов удается задержать такого субъекта, но, увы, не всегда. Одно тут ясно: они все стремятся уйти от обыденности жизни. Если вам неизвестно, в чем заключается обыденность, от которой стремится уйти человек, за которым вы охотитесь, или если он не отшельник, как Джек Потрошитель, ваши шансы на успех значительно снижаются. — Аллейн помолчал и добавил изменившимся голосом: — Однако что касается причины, в силу которой он стал тем, кем он стал, — здесь мы абсолютно беспомощны. И будь она нам известна, наша работа показалась бы нам сущим адом.
— Оказывается, вы сострадательный человек, — отметил отец Джордан.
— Это к делу не относится, — сказал Аллейн и слегка смутился. — Полицейский, осматривающий тела задушенных девушек, умерших в страшных муках, не предрасположен чувствовать сострадание к их убийце. Не поможет и мысль о том, что он, очевидно, совершил преступление на том самом пределе, когда его разум был в агонии. Не все же в подобном состоянии совершают преступления, не так ли?
— А вам не приходила в голову мысль, что, пока его одержимость не достигла своего предела, ему еще можно чем-то помочь? — спросил Тим.
— Приходила. Но тут уже ваше поле деятельности.
Тим встал.
— Сейчас три. Я условился о партии в гольф. Какова наша тактика? Максимум бдительности?
— Да.
Отец Джордан тоже встал.
— Пойду решать кроссворд с мисс Эббот. У нее новый «Пингвин».
— Я предпочитаю «Таймс», — сказал Аллейн.
— У наших дам намечается тенденция скрываться от полуденного зноя в своих каютах, — заметил отец Джордан.
— Если предположить, что Кадди — тот самый субъект, как вы полагаете, мог бы он задушить миссис Кадди? — серьезно спросил Тим.
— Я бы на его месте непременно это сделал, — усмехнулся Аллейн. — Вы свободны.
Днем на палубе было не так уж и много тени, и пассажиры, дабы закрепить за собой затененные уголки, пускались на всевозможные хитрости. Дело доходило даже до взаимных претензий. Мистер Мэрримен оставлял свою надувную подушку и панаму на одном из кресел в самом удобном месте. Супруги Кадди тоже постарались туда втиснуться, и когда поблизости никого не было, переложили его вещи, на другое кресло. Мистер Макангус клал свой плед на один из деревянных топчанов, но поскольку охотников на это место не оказалось, его действия не вызывали никакой враждебности. Обин Дейл и миссис Диллинтон-Блик пользовались собственными удобными шезлонгами с пенопластиковыми сиденьями, которые установили на маленькой веранде, заняв ее всю. На их места, хотя они и пустовали до самого полудня, никто не покушался.
Пока Тим, Джемайма и два младших офицера играли на палубе в гольф, мисс Эббот и пятеро мужчин собрались в тени между входом в салон и средним люком. Мистер Кадди сопел, прикрывшись «Ридес дайджест», мистер Макангус клевал носом, мистер Мэрримен и Аллейн читали, отец Джордан и мисс Эббот пыхтели над кроссвордом. Отрывочные фразы и мимолетные наблюдения напоминали своей непоследовательностью стихотворения-диалоги Верлена.
На мостике совершал свой дневной моцион капитан Бэннерман, скрашивая монотонность знойного полудня частыми взглядами в сторону Джемаймы, которая очаровательно смотрелась в джинсах и алой кофточке. Как и предсказывал капитан, девушка пользовалась огромным успехом у младших офицеров. «И у моего судового врача тоже», — подумал он. Вероятно, почувствовав на себе его взгляд, Джемайма подняла голову и весело помахала капитану рукой. Помимо своей привлекательности, думал морской волк, девушка очень мила и… Тут он, видимо, почувствовал, что его мысли потекли не в то русло, и решил переключиться на миссис Диллинтон-Блик, что ему без труда удалось.