– Ха! – крикнула она брату, когда тот подъехал. – Ты должен мне шиллинг, Фрэнсис Генри Викери!
Их лошади тяжело дышали и натягивали поводья, пытаясь вытянуть шеи. Фрэнсис покачал головой:
– Это был наглый фальстарт, Мод. Ты тронулась с места до того, как я скомандовал. Ты обманула, так не считается.
– Ох, ты всегда так, Фрэнк! – Она была в такой ярости, что ей хотелось его ударить. – Я
Они ехали, делая перерывы на ланч и пятичасовой чай, и останавливались примерно за час до заката. Находили подходящее место для лагеря, и слуги опять начинали разбивать палатки. Однажды днем, когда остальные заканчивали ланч, Мод решила проехать немного вперед. Лошади у них были вьючные, привыкшие к распорядку и не ждавшие, что их заставят от него отступиться. Поэтому ей пришлось дать лошади шенкелей, чтобы заставить ее скакать вперед, оставив остальных. В конце концов Мод оказалась на достаточно большом расстоянии от занятых едой людей, чтобы не слышать их голосов и позвякивания кофейника. Она поехала дальше по тропе, вверх по пологому склону, потом через глубокую каменистую лощину, затем вверх по другому подъему, на котором остановилась. И тут ее окружила полная тишина, и она почувствовала удивительную отстраненность от самой себя. Ей потребовалось несколько минут, чтобы разобраться в своих ощущениях.
Не было и намека на ветер. Лошадь стояла смирно, не фыркала. Собственное дыхание было тихим, почти неслышным. И в окружающем мире царила совершенная, абсолютная тишина. В этот самый момент Мод поняла, что никогда раньше не слышала тишины. Всегда где-то тикали часы, ходили слуги, раздавались голоса. На улице завывал ветер или стучал дождь, дом поскрипывал от тепла или холода. Всегда присутствовало