Я быстро схватила со своего стола ручку и написала ответ.
"Да. А что? Он что-нибудь сказал?"
Я прижала записку к стеклу, и Трев ее прочитал. Он написал ответ и показал мне.
"Он ведет себя странно. Утром поцапался с Ником после того, как тот сказал что-то про тебя и печенье. И спит он все меньше и меньше.
С ним что-то происходит".
Моя следующая записка гласила:
"Не знаю, я за ним послежу".
— Я в тебя верю, — сказал Трев с понимающей улыбкой.
Ухмыльнувшись, я проигнорировала его комментарий и скомкала бумагу.
— Есть пожелания, какую книгу принести?
— Что-нибудь про Авраама Линкольна?
— Я посмотрю.
Я направилась к комнате Сэма. Он любил плотненько поесть, поэтому печенье не сильно его привлекало, но все же я замедлила темп. Он все еще сидел за столом, сгорбив спину, погруженный в чтение. "Технологии двадцать первого века". Я достала ее специально для него.
На полке над его головой были и другие книги, в основном — энциклопедии. Комната Сэма была аккуратной, опрятной, и пустой.
Он поднял взгляд, когда я подошла.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — улыбнулась я.
И все.
Комната Ника была последней. Мы с ним никогда не ладили. На самом деле однажды он сказал, что терпеть меня не может. Насколько я помню, я никогда не обижала его, но если обидела, то Ник не из тех, кто легко об этом забудет.
Я сунула несколько печений в люк.
— Есть пожелания? Я пойду в магазин на этой неделе. Свежий выпуск "Car & Driver"? Шампунь не кончился?
Ему нравился особый — с авокадо и маслом ши. Я заказывала его за собственные деньги по интернету, на сайте, где продаются товары только с натуральными компонентами. Но его это не волновало.
— Может, камень, рога подточить? — пробормотала я, не дождавшись ответа.
— А как насчет рюмки водки? — спросил он, когда я была уже на полпути к столу.
Проигнорировав его, я упала в кресло, жуя экстра-шоколадное печенье. Как и моя мама, я любила все экстра-сладкое. Хоть в чем-то мы с ней были схожи.
В этом, и в том, что у нее тоже были карие глаза. Свободной рукой я держала пред собой вчерашний график, искоса поглядывая на парней. Ник лежал на кровати, закинув ногу на ногу, жевал печенье и смотрел ТВ-шоу про волков.
Сэм продолжал читать. Трев беседовал с Касом о разнице между обычным и белым шоколадом. Казалось, стена совсем не мешает их разговору.
Несмотря на все мои бесконечные расспросы, папа не сказал мне, в чем суть проекта. После того, как я наша лабораторию, моя голова была забита лишь мыслями о ней. Что четыре парня делают в нашем подвале? Где их родители?
Как давно они тут? Отец точно знал, сколько информации нужно дать, чтобы удовлетворить моё любопытство и чтобы я помалкивала. Конечно, я знала о Подразделении, но суть проекта все еще не была мне ясна.
Отец сказал, что я должна доверять ему, что он знает, что делает, как и Подразделение. Это все для общего блага.
Наша работа заключалась в том, чтобы наблюдать, записывать данные и выполнять необходимые процедуры. Отец, возможно, был немного небрежен в сфере моего воспитания, но он был хорошим человеком, верил в нашу работу и в Подразделение. И я верила.
Думаю, что Подразделение, скорее всего, финансируется правительством. Отец одержим войнами и внешними конфликтами. Мое последнее предположение — из парней делают супер-солдат. Миру нужно больше героев.
Когда Ник доел печенье, я подготовила лоток для взятия крови. Я дважды проверила каждую подставку. Три пробирки. Одна новая игла. Резиновый ремень. Бинты. Проспиртованные тампоны. Все на месте.
Каждую вторую среду я должна была брать у Ника кровь, и каждый раз он пугал меня. Я бы лучше взяла кровь у горного льва. Если из Ника делают героя, сомневаюсь, что ему место в этом проекте.
Я попыталась избавиться от страха, когда приблизилась к его комнате.
— Ты готов?
— А не все ли равно?
Я хотела съязвить в ответ, но сдержалась. Нужно побыстрее покончить с этим.
У отца было три правила, касающиеся лаборатории, которым я должна была следовать без вопросов. Правило номер один: "Не входить в комнаты парней, когда они бодрствуют". Правило номер два: "Пустить усыпляющий газ и ждать, когда объект вырубится". Правило номер три: "Подождать четыре минуты".
Парни тоже знали правила.
Но Ник их ненавидел.
— Не мог бы ты лечь? — спросила я.
Он ухмыльнулся.
— Ложись, Ник.
Он ощерился, но просьбу выполнил.
За спиной зазвонил мобильный телефон отца.
— Я должен ответить. Ничего, если я отойду?
Я не стала говорить отцу, что боюсь Ника. Он мог подумать, что я не справляюсь. Поэтому, кивнув, сказала:
— Конечно.
Прижав телефон к уху, отец удалился.
Ник, наконец, улегся, и я подхватила лоток.
— Сейчас начнется, — предупредила я перед тем, как нажать кнопку #4 на панели управления. Двойные вентили в потолке его комнаты открылись, и из них повалил белый дым.
Он успел сказать:
— От этого дерьма у меня голова болит, — прежде чем газ добрался до него. Его глаза закрылись. Мускулистое тело полностью расслабилось.
Я посмотрела на секундомер, свисающий на вытяжном шнуре с моей шеи. Не каждому человеку под силу задержать дыхание на четыре минуты. Отец был на девяносто процентов уверен, что парни тоже не могут этого сделать, и что они, скорее всего, не будут представлять никакой опасности, но десять процентов для меня — слишком большой риск.
Через четыре минуты я нажала на кнопку, чтобы изменить направление вентилей, и газ был высосан обратно. Я набрала код входа в комнату Ника. Часть стены выдвинулась вперед и скользнула в сторону. Едкий запах газа еще витал в воздухе, когда я поставила свой поднос на пол и села рядом с Ником на кровать.
Было странно видеть его таким расслабленным. Он казался почти уязвимым. Постоянная хмурость сошла, и черты его лица смягчились. Темные волосы завивались вокруг ушей. Не будь он вечно таким бешеным, казался бы даже красивым.
Найдя хорошую вену, я незамедлительно наполнила три пробирки и уже собралась уходить, когда зацепилась взглядом за полоску обнаженной кожи под кромкой его рубашки.
Я бросила взгляд на секундомер. Через полторы минуты эффект от газа начнет смягчаться. Поставив лоток на пол, я подняла край рубашки Ника.
На его коже выделялся бледный шрам. Рубец был старым, но его форма заставила меня замереть. Этот шрам был похож на букву "E", и я подумала об "R" на груди Сэма. Почему я раньше его не замечала?
Потому что никогда не смотрела на Ника.
— Время на исходе, — крикнул через две комнаты Трев.
Веки Ника задрожали, пальцы сжались в кулаки.
Моё сердце упало. Я схватила поднос и сделала шаг к двери, когда Ник попытался схватить мою руку. Его пальцы скользнули по моему локтю, но он все еще был вялым от газа и промахнулся. Я хлопнула по кнопке управления, и стена скользнула назад как раз вовремя — Ник бросился за мной. Его синие глаза встретились с моими, и он снова набычился.
Я была до смерти напугана, но старалась не поддаваться страху. Ни у кого я не видела таких синих глаз, как у Ника. Они были цвета неба, когда ночь встречается с днем. И из-за этой синевы Ник казался более зрелым и более опасным.
— В следующий раз, — сказал он, — просто делай свою работу и нихера не прикасайся ко мне, если хочешь жить.
— Николас, прекрати, — рявкнул Сэм.
Я перехватила его взгляд. Он стоял, прижав ладони к стеклу, словно собирался разбить его, если придется.
— Ты в порядке?
— Прости… — удалось выдавить мне, горло перехватило. — Я просто…
Мне хотелось сказать Сэму про шрам, спросить, не связано ли это как-то с его собственным шрамом, но его напряженный взгляд давал понять, что сейчас не время.
— Прости, — повторила я, отвернулась и поставила свой лоток на стойку, чтобы с головой погрузиться в работу.
Папа вернулся в лабораторию только час спустя.
— Образец Ника готов, — сказала я.
Между его указательным и средним пальцами была зажата полусъеденная соломинка. Отец бросил курить три года назад, и с тех пор соломинки заняли место сигарет.
— Как все прошло? — Он сунул соломинку в рот и сел за свой компьютер.
— Хорошо, — солгала я.
Я развернула стул так, чтобы видеть парней. Кас подбрасывал в потолок теннисный шарик. Трев исчез в ванной комнате. Ник все еще смотрел телевизор.
Сэм… просто лежал на спине с закрытыми глазами.
— Кто звонил? — спросила я отца. — Коннор?
— Да. И все в порядке.
Коннор был назначен Подразделением для проверки, но приходил лишь раз в несколько месяцев, осматривал парней и спрашивал, готовы ли они. Отец постоянно говорил: "нет". И когда я спросила, к чему их готовят, он как всегда ответил: "Это секретная информация".
Сэм принял сидячее положение, мускулы на его предплечьях напряглись. Каждый день, ровно в два часа дня, он тренировался. Наблюдение за ним было для меня глотком свежего воздуха среди всей этой рутины — я ловила каждое его движение.
Я взглянула на электрические часы на стене, было 13:55.
Сэм снял белую футболку и повернулся, демонстрируя мне татуировку на спине. Четыре березы занимали большую ее часть, рассекая ветвями плечи и спускаясь по рукам.
Сначала он сделал упражнения на растяжку, затем принял упор лежа и начал отжиматься. Я как-то посчитала, сколько раз он отжался, делая вид, что занята графиками. Сотню за считанные минуты, и даже ни разу не замедлил темпа. Отец сказал, что он и его команда занимаются именно управлением силой, и Сэм — доказательство того, что генетические изменения работают.
После отжиманий Сэм перешел к приседаниям. Через две камеры от него по-своему тренировался Кас, повторяя приемы карате, увиденные им по телевизору, и движения из хип-хопа.
В 14:51 Сэм снизил темп и снова сделал ряд упражнений на растяжку. Закончив, он схватил со стола полотенце, вытер пот со лба и посмотрел на меня.
Я покраснела и отвернулась, притворившись, что заинтересовалась чем-то на панели управления. Сэм ушел в ванную, но через секунду вернулся и постучал по стеклу.
Я подняла глаза.
— Можно мне холодной воды?
— А мне пива, пожалуйста! — подхватил Кас, затем добавил: — Но вода тоже сойдет.
Будь я одна, я бы встала и без вопросов наполнила два стакана. Но отец был здесь, и последнее слово оставалось за ним, потому что он босс, даже если я его дочь.
— Хорошо, — пробормотал отец, прищуривая глаза под линзами очков, изучая какой-то документ.
— Соломинку можно? — Сэм показал на упаковку на стойке.
— Конечно, — сказал папа, едва взглянув.
Сначала я дала воду Касу, потом направилась к комнате Сэма. Через секунду он достал из люка свою чашку.
— Спасибо.
Он все еще был без футболки, и я, не удержавшись, уставилась на его шрам. Я подумала о Нике.
Были ли еще шрамы? И, если да, то откуда? А у Трева с Касом?
Подняв глаза мгновением позже я обнаружила, что Сэм не отрываясь смотрит на меня, и от его пронзительного взгляда меня бросило в жар.
— Что-нибудь еще? — спросила я.
— Нет.
— Ладно. Тогда я должна вернуться к работе. Там данных много и файлы… всякие.
Развернувшись, я заметила, что отец странно посматривает на меня. Он знает о моих чувствах? Он что, скажет об этом? Но он лишь взял соломинку и вернулся к работе. Я вздохнула, пытаясь успокоиться. Сэм был моей слабостью с тринадцати лет, с тех пор как мы познакомились.
Следующий час я провела, делая вид, что составляю график тестов.
Глава 3
Когда я впервые обнаружила в лаборатории парней, Ник сразу же облил меня дерьмом. Мне было тринадцать, и я уставилась на его сжатые в кулаки руки, на которых от напряжения набухли вены. Ник возненавидел меня в тот же момент, как увидел.
Я бы никогда не вернулась сюда, если бы не Сэм.
Он смотрел на меня с любопытством, склонив голову на бок, словно читая меня как открытую книгу, и меня это просто пленило. Я никогда не чувствовала себя такой привлекательной и такой особенной, как в тот момент.
— Как тебя зовут? — спросил он, игнорируя Ника.
— Анна. Анна Мэйсон.
— Очень приятно, я Сэм.
Ник рычал в соседней комнате, остальных я видела краем глаза. Трев наматывал круги по своей камере. Кас так сильно прижался к стеклу, что подушечки его пальцев побелели.
Ник вдруг ударил кулаком в стену, и я вздрогнула.
— Николас, — произнес Сэм стальным голосом.
Не знаю почему, но на Ника это подействовало, и он отступил, уйдя в ванную комнату и громко хлопнув за собой дверью.
Парни выглядели не старше шестнадцати. Позднее я узнала, что им замедлили физическое взросление. В то время им было где-то восемнадцать, и после всех проведенных за эти годы генных изменений они будут очень долго оставаться молодыми.
Я хотела узнать, что они делают тут, внизу, как долго пробыли в этих комнатах. Хотела знать, кто они, и все ли с ними в порядке, потому что вели они себя очень странно. Но мысли в моей голове путались, и с моих губ не слетел ни один вменяемый вопрос.
— Ты должна уйти, Анна, — сказал Сэм. — Нику нехорошо.
— Когда я болею, мне помогает печенье.
Глупо, но это все, что я смогла сказать.
Позже печенье станет моим поводом вернуться. Даже Ник не мог удержать меня вдали от Сэма, парня, который видел во мне не просто маленькую девочку. А он пытался. Именно Ник сказал отцу, что я пробралась в лабораторию, и именно поэтому мне было запрещено столько лет спускаться туда. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы я смогла снова проникнуть в лабораторию, но об этом уже отец не узнал.
Ник больше не стучал на меня, и я задавалась вопросом: не Сэм ли заставил его молчать? И если Сэм, то значит ли это, что он хочет меня видеть?
Каждое утро — и почти каждую ночь — надежда поднимала меня с постели и несла вниз по лестнице.
На следующее утро, пока отец был занят телефонными звонками, я начала разгребать свой список дел. Кучу данных нужно занести в файлы. Уничтожить в шредере документы. Протестировать Сэма. Сначала я решила сделать последнее. Остальное могло подождать.
— Ну и что на этой неделе? — спросил Сэм, когда я взяла его папку со своего стола.
Я посмотрела на него. Я всегда пыталась привлечь внимание Сэма, но когда добивалась его, мне было трудно сконцентрироваться под его пристальным взглядом.
Я открыла папку.
— Иностранный язык.
Сэм подтащил свой стул к стеклу, и я сделала то же самое. Положив папку на колени, я открыла ее на чистой странице. Рядом с эмблемой Подразделения (два соединенных круга с двойной спиралью внутри) я написала имя Сэма и дату: 11 Октября, 11:26.
На этой неделе были карточки с итальянскими фразами с одной стороны и с переводом их на английский — с другой. Так как парни страдали от амнезии, Подразделение хотело знать, на что они способны и какими навыками из прошлой жизни все еще обладают.
Сэм, очевидно, до того, как попал в проект, был полиглотом. Если же говорить о моих навыках, то они ограничивались рисованием и разгадыванием судоку.
Я подняла первую карточку, и Сэм пробежал глазами по словам.
— Я ищу железнодорожный вокзал.
Верно.
Я подняла следующую карточку.
— Который час?
Мы прошли более пятидесяти карточек. Я отмечала ответы Сэма в графе. Он набрал сто процентов, как обычно.
Небрежно собрав материалы обратно в папку, я спросила:
— Ты помнишь что-нибудь о шраме? Том, что на твоей груди?
Он ни секунды не колебался, прежде чем ответить:
— Нет. Но если говорить о шрамах, то у меня их много.
— Ни один, кроме него, не выглядит так, словно его нанесли с определенной целью.
Сэм застыл. Я приблизилась к его тайне — это было заметно по его лицу. Шрамы что-то значили.