– Лучше поздно, чем никогда, разве не так? – огрызнулся я.
– Да мне все это по фигу, пока идут денежки, только вот из-за тебя я опоздал на самолет, – сообщил мой двойник.
– Ничего, тебе зарезервируют место на другой рейс, – успокоил я его.
Он встал, надел пиджак и пошел к двери.
– Тут все в порядке, – сообщил он, – только тебе следует проверить балансировку передних колес. Эта тачка трясется, как миксер, на скорости семьдесят миль в час.
– Нет такого закона, чтобы ездить только на семидесяти, – буркнул я.
Еще мгновение мы смотрели друг на друга. Я знал, что больше никогда его не увижу. Он был нанят для этой работы издалека по объявлению: «Требуется мужчина, рост пять футов одиннадцать дюймов, вес сто семьдесят фунтов, правильные черты лица, блондин, никому не известный на месте выезда. Расходы и вознаграждение за счет фирмы». Теперь этот тип вернется туда, откуда прибыл. Или, возможно, его отвезут в бухту и выбросят за борт. Сие мне неизвестно. По слабой неуверенности, проскальзывающей в его глазах, я понял, что и он испытывает сомнение насчет своей дальнейшей судьбы. Видимо, как и я, знал: в работе подобного рода летальный исход не исключается. А может, ему даже было известно об этом куда больше, чем мне. В конце концов, я активно подвизался в этом бизнесе всего какие-то последние семь часов, начиная с того времени, как пополудни нажал на спусковой крючок «спрингфилда». До того момента я был всего лишь почетным членом «андерграунда». Сейчас же заполучил алиби от криминала. Впрочем, все это мне было до лампочки. Последнюю пару лет меня ничего особенно не волновало, да и сейчас тоже.
Мужчина, подойдя к двери, взглянул на меня, скорчил гримасу и сказал:
– Знать бы, что от меня ожидают быть похожим на мальчика из колледжа, я бы велел им катиться ко всем чертям.
Когда за ним закрылась дверь, я повернулся к девушке, примостившейся в кресле, стоящем в углу, ее ноги перевешивались через деревянный подлокотник. Такая позиция не выглядела слишком комфортабельной, но тем не менее девушка, судя по всему, чувствовала себя вполне уютно. Она была маленькой, почти крошечной, с коротко стриженными черными волосами, вздернутым носиком и небольшим чувственным ртом. На ней были белые босоножки на высоком каблуке, прямое платье с широким подолом и голубые нейлоновые трусики с кружавчиками. Позиция девушки позволяла произвести как бы полную инвентаризацию ее нижнего белья, за исключением, правда, наличия лифчика – этот вопрос до дальнейшего рассмотрения оставался пока открытым. Дав мне насмотреться, она захихикала, одернула подол и пропела:
– Приветик! Я Дженни.
– Рад слышать, – был мой ответ. – А я Пол.
– А он ничего, – протянула она. – Его что, непременно надо было выгонять?
– Трое – это уже толпа, – заметил я.
– А я люблю толпы.
Изощряться в остроумии становилось все мучительнее. Я решил перейти на прозу.
– У тебя есть что-нибудь поесть?
– Кто тут хочет еды? – Она подняла пустой стакан с пола и протянула его мне. – Будь ангелом, ангелочек.
Я взял стакан и поставил его на комод рядом с полунаполненным другим стаканом и кувшином с тающим льдом.
– Хочу есть, – непреклонно заявил я.
– Не думаю, что собираюсь тебя полюбить. – Когда Дженни дулась, ее ротик казался менее приятным. Впрочем, особенно в глаза это не бросалось.
– Так уже случалось и прежде, – сообщил я.
– Что именно?
– Не важно.
Мои гости переворошили мой чемодан в поисках спиртного. Я прошествовал к нему и нашел спортивную рубашку. Здесь было не то общество, чтобы облачаться в галстук со смокингом, к тому же я и так весь день потел в пиджаке. Швырнув «Пи-38» в чемодан, я захлопнул крышку. Девушка встала с кресла и исчезла в ванной. Возможно, принять столь внезапное решение ее заставил вид оружия. Вскоре она вышла, помедлила перед зеркалом на комоде, дабы произвести инспекцию своего внешнего вида, сложила губки и нанесла на них слой светлой помады, потом прошла обратно к креслу и подняла полосу такого же материала, что и на платье, но отороченную бахромой. Задрапировала ею плечи и вернулась к зеркалу, чтобы взглянуть на результат, прежде чем объявить себя готовой на выход.
Я повел ее в отель, где, как знал, кормили вполне съедобной пищей. Позже мы посетили бар. Несмотря на то что моя спутница добавляла уже на старые дрожжи, мне пришлось возиться с ней до половины третьего ночи, пока она не опьянела вконец. Дженни вырубилась еще в машине на обратном пути к кемпингу. Я припарковался перед хижиной, отнес ее вовнутрь, пинком закрыв дверь, и водрузил на дальнюю кровать. Уже начал было искать, чем накрыть девушку, но, оглядев комнату, понял, что она ничего с собой не привезла, кроме небольшой косметички. Так что платье, одетое на ней, должно послужить своей хозяйке еще и на следующий день. Поэтому, сняв с нее босоножки, я перевернул Дженни на живот. «Молния» на платье шла вдоль всей спины, так что раздеть девчонку не составило труда.
Я накрыл спящую простыней и повесил платье в шкаф, стараясь при этом не вспоминать другую девушку, которой когда-то оказывал такие же услуги, но на более законных основаниях. Затем облачился в пижаму, отправился в постель и постарался ни о чем не думать, особенно о том, что я в комнате не один. После того как целая толпа врачей наперебой заверила меня, что хирург проделал отличную работу, я все равно ощущал себя калекой. От одного сознания, что я во всех отношениях, кроме одного, почти полноценный мужчина, становилось невесело. Медики все, как один, твердили, что ничего страшного не случилось, но у меня ушло шесть месяцев на то, чтобы убедиться в обратном.
Глава 5
Когда я проснулся в половине седьмого утра, Дженни еще спала. Я побрился, принял душ, облачился в старую одежду и покатил в город. Единственным открытым заведением в этот час, где можно было позавтракать, была закусочная на автобусной станции с ее гамбургерами. Она оказалась лучше, чем можно было ожидать по ее виду. Я заказал яичницу с беконом, а пока ел, заполнил термос. Затем поехал обратно к хижине. Девушка наконец-то проснулась. Когда я вошел, она села, зевая, провела пальцами по волосам и поинтересовалась:
– Сколько там натикало?
– Четверть восьмого, – ответил я. – Хочу пойти на рыбалку. Одевайся, если желаешь составить мне компанию.
– Четверть восьмого? – выдохнула она. – Рыбалка? О боже! – Последние слова были произнесены особенно отчетливо. Затем Дженни отвернулась от меня, снова улеглась и натянула на себя простыню.
Ну, в инструкции ничего не было сказано, что я должен носить ее повсюду чуть ли не на руках. Более того, в первоначальном варианте о ней вообще не было упомянуто. Там предполагалась поездка на рыбалку и ничего больше. Девушка – это придумка с претензией на оригинальность, пришедшая кому-то в голову уже позже. Впрочем, я догадывался, кому именно.
Я снова забрался в машину и покатил к воде, где взял напрокат лодку с навесным мотором. Двое подростков двенадцати и четырнадцати лет удили рыбу с пирса. Они уже успели порядком загореть и обветриться, как это бывает с мальчишками летом, хотя едва начался июль. Подростки с молчаливым интересом смотрели, как я укладывал в лодку снасти.
– Поехали со мной, – предложил я им, – покажете места. – Меня совсем не радовала перспектива провести весь день в компании с самим собой и рыбой.
Мальчишки переглянулись.
– Меня зовут Найквист, – сообщил я. – Остановился в кемпинге «Радуга». – Я вытащил из кармана дайм[2] и бросил им. Старший мальчишка поймал монету. – Найдите телефон и спросите разрешения у родных. Скажите им, что к трем часам мы уже вернемся, мне надо вечером поспеть в город.
Они рванули бегом, лишь на секунду остановившись у машины, чтобы убедиться, что одно из имен, написанных на дверце, в точности соответствует тому, что я сообщил. Толковые детки, ничего не скажешь. Я раскурил трубку и приготовил снасти. Лично я не считаю рыбную ловлю видом спорта. С одной стороны, рыболовные снасти, по большей части неудобные в обращении, – грубый ширпотреб. С другой – рыба, по моему мнению, прежде всего еда, и многие занимаются ее ловлей в силу необходимости, а отнюдь не ради спортивного азарта. Однако от случая к случаю я люблю посидеть в лодке на воде, как с удочкой, так и без нее. Правда, сегодня день был не из таких, но уж лучше торчать на воде, чем оставаться в хижине с Джен-ни и ее похмельем.
Оба подростка бегом вернулись обратно. По их словам, все было о'кей. Они перегрузили свою снасть в лодку. Один из них потребовал у меня доллар, исчез, но быстро вернулся с упаковкой кока-колы и сдачей. Я потянул шнур стартера, мотор завелся, и мы отчалили. День выдался прекрасный, дул только легкий южный бриз, поэтому мы направили лодку в бухту. Меня клонило в сон, я и сам испытывал легкое похмелье, а посему, оставив лодку на попечение мальчишек, провел все время в милой полудреме. Как рыбак в тот день я не заслужил особой репутации у моих спутников. Старший мальчишка доставил нас обратно на берег в самом начале четвертого.
Когда я вернулся в кемпинг «Радуга», в хижине никого не было. Кровати были заправлены. Платье девушки, висевшее на вешалке в шкафу, исчезло. Маленькая косметичка стояла открытой на стуле у окна. Полотенце и купальный костюм, оба мокрые, валялись на полу посреди ванной комнаты. Я поднял их. Купальник был белого цвета и миниатюрных размеров. Я нахмурился в раздумье. Дженни была не такой девушкой, от которой можно ожидать, что она отправится поплавать в гордом одиночестве. Ну и ладно, ее присутствие здесь не моя придумка. Люди, которые изобретают бредовые идеи вроде этой, должны сами и побеспокоиться об их последствиях. Я же не собирался дальше дергаться, по крайней мере до тех пор, пока не приму душ. Несмотря на то что этой весной я провел некоторое время на свежем воздухе, одного дня на воде хватило, чтобы у меня обгорели на солнце лицо и руки. Мне известно, что доктора с пеной у рта доказывают, как вреден ультрафиолет для человеческой эпидермы, и тем не менее небольшой загар всегда заставляет меня ощущать приток сил. Я оделся в слаксы, спортивную рубашку самого кричащего цвета, хотя, по местным стандартам, весьма консервативную, и снова забрался в машину. Выбирать здесь особенно не из чего: Тополиный остров – далеко не Атлантик-Сити.
Пирс Смитти показался мне самым удачным местом для начала поисков. Это на речной стороне полуострова. Чтобы туда попасть, надо припарковаться слева и пересечь шоссе. Сам пирс – длинный настил над водой с рядом строений и окруженный мостками, с которых днем люди удят рыбу, а по ночам ломают себе шеи. Последнее утверждение следует из моих предположений, а не из личного опыта. Место было переполнено главным образом, как казалось, детьми: загорелыми, потными, в песке, сжимающими бутылочки с кока-колой, стаканчики с мороженым вместе с удилищами, пляжными игрушками и всевозможными надувными плавсредствами из резины и пластика. Их родители предпочитали прятаться в тени и пить пиво. В самом конце пирса в длинном, темном и шумном помещении находилась дискотека. Дженни оказалась там – танцевала с тощим молодым человеком, веснушчатым, рыжеволосым и в очках с золотой оправой. У него был вид парня с фермы, оказавшегося в городе в субботнюю ночь, – так и напрашивался вывод, что заявился сюда за нарукавниками и жевательным табаком. Такие, как он, легкая добыча для девушек. Дженни и в самом деле могла подцепить его на крючок.
Я не мог не ухмыльнуться при этой мысли. Прислонившись к одной из подпорок, что поддерживала крышу, я принялся наблюдать за парочкой. Это был танцевальный стиль, которым я так и не овладел в пору безмятежной юности. Они старались вовсю, буквально в поте лица, и всякий раз, когда девушка крутилась так, что подол ее платья взмывал вверх, матросы в соседней кабинке разражались одобрительными воплями. А крутилась Дженни достаточно часто. Наконец «шарманка» умолкла, и, пока кто-то скармливал игральной машинке никели, славная парочка плюхнулась за столик, уставленный бумажными тарелками, стаканчиками, полудюжиной пустых и несколькими полными пивными бутылками. Здесь же находились сумка девушки и ее шаль, если так можно назвать полоску материи, похожую на скатерку, в которую та замоталась, перед тем как уселась на стул. Я прошествовал через зал, чтобы присоединиться к ним. «Шарманка» снова заиграла, но никто не обратил на это внимания.
Дженни быстро взглянула на меня, пока я усаживался.
– Привет, незнакомец. – В ее глазах промелькнула легкая тревога. Она допустила самодеятельность и знала, что за это по головке не погладят. – Как рыбалка?
– Паршиво, – признался я. – Но меня это не волнует. Все равно не смог бы проглотить ни рыбешки из улова. Меня тошнит от этих килек. – Я повернулся к парню. – Привет, Джек!
– Ребята, вы что, знаете друг друга? – удивилась Дженни, не скрывая тревоги.
– Попала в точку, – ответил я. – Я знаю Джека чертовски давно. Как большой крестовый поход, Джек?
– Все еще в процессе.
Я повернулся к девушке и пояснил:
– Газета Джека взяла на себя великую миссию. Они противостоят Мартину Мэйни еще с тех пор, когда он был окружным прокурором, задолго до моего появления здесь. Газета, как я понимаю, считает его в некотором роде потенциальным Гитлером и вот уже несколько лет изобличает высокомерные замашки Мэйни, его неграмотные полицейские и диктаторские методы. Все эти прилагательные из «Курьера» – не мои. Что жжет их адским пламенем, так это то, что Мэйни, по-видимому, достаточно ловкая бестия и ему удается выглядеть честным. Поэтому они не могут пришпилить ему ничего, кроме того, что он вроде бы как-то слишком круто обошелся с несколькими прохвостами и рэкетирами в своей попытке очистить штат от криминала. За дальнейшими деталями я отсылаю тебя к ежедневной колонке под названием «Виноградная лоза» Джека Вильямса...
Я видел, как Дженни потянулась за стаканом, но не попытался ее остановить. Не такой уж сложный трюк аккуратно выплеснуть пиво в нужном направлении, куда труднее бросить стакан со всем его содержимым, что она и сделала. Стакан пролетел рядом с ухом Джека Вильямса, пиво поровну вылилось на всех нас, включая и саму Дженни.
– Репортер! – зашлась она в крике. – Какой-то вшивый репортеришка! Да я!..
К этому времени мы уже стояли, а люди глазели на нас. Я оказался позади Дженни, когда она набросилась на Джека, сграбастал ее и силой усадил обратно на стул.
– Сядь и оботрись хорошенько, дорогуша! – распорядился я. – Ты благоухаешь, как пивной завод.
Джек вытер столик бумажными салфетками, затем уселся снова, снял очки и отполировал их носовым платком. Девушка сникла и начала промокать ладонь и руку тампоном, который достала из сумочки. Моя рубашка тоже была облита, но я решил, что немного пива на ней послужит неплохим аргументом, когда речь зайдет об опасностях, которым я подвергался. Джек водрузил очки на нос. Казалось, инцидент ничуть его не обеспокоил. Я решил, что он уже привык к тому, что девушки бросают в него стаканы с пивом. Джек наклонился вперед и очень серьезно произнес:
– Аналогия с Гитлером – это не для красного словца. Она звучит достаточно убедительно. Люди должны понять: нельзя допустить, чтобы такой человек, как Мэйни, пролез в Сенат Соединенных Штатов. В этом смысле я даже сожалею, что тот малый, который вчера на него покушался, оказался паршивым стрелком.
Идеалисты, они все такие. Произносят высокие слова о демократии, но спят и видят, чтобы не устраивающая их политическая фигура была устранена таким премиленьким недемократическим методом, как пуля из ружья.
– Ну, так что же привело тебя сюда, Джек? – поинтересовался я. – Бизнес или... – Я глянул на девушку, которая, наполнив стакан, пристально вглядывалась в его содержимое, сложив губки бантиком. – Или удовольствие?
– Ну, на самом деле я хотел поговорить с тобой об этом покушении на Мэйни, – признался он. Я осклабился в ответ.
– Честно, офицер, у меня алиби. – Я веселился. Когда вам нечего терять, можно при случае и покуражиться.
– Да, – Джек засмеялся, – и с таким алиби тебя можно лишь поздравить. Где ты только их находишь?
– Дорогуша, – заметил я Дженни. – Этот тип подбивает к тебе клинья.
– И я бы не прочь подбить к нему клинья, – заявила она. – Бутылкой по голове! Проклятый вшивый репортер! – Дженни осушила стакан и осмотрелась в поисках, чем бы его наполнить вновь. Пришлось пододвинуть к ней бутылку с пивом.