Костя помолчал. Я ждала продолжения, потом решила спросить:
— И это все? Если все, то ваша проблема не стоит выеденного яйца. Просто больше не снимайте стриптизерок в этом клубе.
Говоря это, я слегка кривила душой. То, о чем рассказал мне Барракуда, действительно было похоже на не очень грамотно организованную подставу. Просто попытка была с негодными средствами, девица в последнюю минуту не смогла взять грех на душу. Наверняка она догадывалась, что из себя представляет ее клиент. Одно дело — за глаза, под диктовку написать ложный донос, и совсем другое дело — увидеть перед собой жертву своего оговора и отчетливо понять одну простую истину. Что Костя — опасный человек, не какой-нибудь толстенький фраер, который пуще бандюков и налоговой боится своей жены. И если он сядет из-за нее, то сексуальное насилие, куда более жестокое, чем описано в ее наивном заявлении, покажется ей тогда недостижимой мечтой по сравнению с ожидающей ее реальностью. А в худшем случае ее просто изуродуют.
Я представила себе эту девушку, холеную райскую птичку, из теплой постели клиента, с сумочкой, набитой деньгами, не по своей воле залетевшую в обшарпанный опорный пункт. Она, скорее всего, когда-то попалась на ерунде, и с тех пор время от времени использовалась операми в каких-нибудь не очень серьезных играх. Не очень серьезных — потому, что она слишком легко сдалась в опорном пункте, более опытная и дельная агентесса повела бы себя иначе. Я допускаю даже, что если ее кураторы были продажными ментами, они могли использовать ее для шантажа богатеньких любителей стриптиза. Думаю, что и Костя все это просчитал про нее.
Но мои произнесенные вслух слова его не обманули, он моментально словил мою реакцию и усмехнулся:
— Вы так не думаете. И это еще не все.
Зазвонил телефон. Я потянулась к аппарату, но Костя неожиданно прижал своей рукой мою руку.
— Не берите трубку, давайте договорим.
— Костя, что вы себе позволяете? — тихо сказала я.
Пока мы препирались, телефон смолк.
— Извините, — сказал Костя. — Не хочется, чтоб мешали.
— Тогда рассказывайте дальше.
Он снял свою теплую ладонь с моей руки и дотронулся пальцем до сапфира.
— Голубой бриллиант?
— Нет, — покачала я головой. — Сапфир, причем не природный, а лабораторный.
— Почему лабораторный? — удивился он, наклонившись к моему перстеньку.
— Потому что природный дорого стоит.
— Так вы говорите всем, что это голубой алмаз, — посоветовал Костя.
Теперь удивилась я.
— Зачем это?
— Ну, алмаз же круче!
Я не чувствовала необходимости врать про сапфир, что это голубой бриллиант, о чем и сказала Косте. Он пожал плечами. В этом вопросе мы решительно не понимали друг друга.
— Я слушаю, — напомнила я ему. И он стал рассказывать.
— А дальше — надо было мне подъехать к ресторану, «Смарагд», знаете — на набережной? На пару слов с одним человеком. Подъезжаю, выхожу из машины и иду за угол, там меня уже ждут. И краем глаза смотрю за своей машиной. И вижу, что — раз-два — подскакивает ментовская машина…
— Оперативная?
— Патрульная. Из нее выходят двое в штатском («значит, не постовые, а опера», — про себя отметила я), один подваливает к водителю моему, Ренату, и говорит: «Ну что, Костя, вот и познакомились». А второй в это время открывает пассажирскую дверь…
— Извините, Костя, а что, вы двери в машине не блокируете?
— Если менты подъехали? Нет. Я так один раз заблокировал, так мне тачку разворотили. Нет, когда менты подъезжают, я пацанам всегда говорю: полное содействие властям, все открыть и показать и все время кланяться.
— Извините, я вас перебила, продолжайте.
— Ну вот, и я вижу, как второй кладет в машину пакет, стопудово — с анашой, и пистолет.
— Вы и пистолет разглядели? — усомнилась я.
— Я ж говорю, я в пяти метрах стоял. Все видел и слышал. Отвечаю, был пакет с анашой и «пушка», да и ребята мне потом это сказали. Слышу, менты говорят — ну что, Костя, будем понятых вызывать?
— Вы не подошли?
— Я что, идиот? Стою, слушаю, что дальше будет. Второй лезет в «бардачок», а там документы мои лежат — права и паспорт. Он их вытащил, посмотрел, фотографию увидел и срубил, что за рулем — не я. Тут он машину всю обсмотрел, засек, что меня там нет, шепнул что-то напарнику и они подхватились и отвалили.
— А наркотики и пистолет?
— Забрали.
— Костя, я столько раз слышала, как милиция наркотики подбрасывает, что мне трудно в это поверить. Да еще и пистолет…
Костя бросил на меня быстрый взгляд искоса.
— Мария Сергеевна, да на самом деле это бывает чаще, чем вы думаете. Вот когда меня закрывали по последнему делу, у меня дома на обыске в холодильник пакет с анашой засунули. Идиоты, кто ж в холодильнике траву хранит?
— Зачем? — поразилась я. — Насколько я знаю, доказательств на вас хватало…
— Вот именно. Знаете, говорят: «жадность фраера сгубила»? Они мне тогда на всякий случай сунули, перебдели. Надо и не надо, суют.
— Хорошо, — задумалась я. — Ну, положили вам в машину наркотики и пистолет; а что дальше? Вас ведь в машине четверо, так? Значит, надо еще доказать, что это ваши наркотики и ваше оружие.
Костя с сочувствием посмотрел на меня.
— Эх, Мария Сергеевна, это вам надо. А им — не надо. Вы не знаете, как ментовские следаки дела шьют. Главное было — меня в мусарню притащить. А там бы десять человек подписали, что пестик у меня за поясом болтался, а наркоту я продавал прямо перед отделом милиции. А суды же как? Им главное, что пистолет есть, значит, все реально. Им же тоже в голову не приходит, что менты подкинуть могут… В общем, меня бы закрыли, а пока я сижу, подтащили бы и девку из стриптиза и еще чего-нибудь наковыряли, так что я бы полгода за следствием посидел, и то результат.
Определенный резон в словах Кости имелся. Не исключено, что узнав про арест Кости, девушка более уверенно повторила бы свое заявление о похищении, незаконном лишении свободы и изнасиловании. Но меня заинтересовало другое.
— Скажите, Костя, кто знал, что вы поедете к «Смарагду»?
— Думал я об этом, — медленно сказал Костя. — Думал… Трубку я в тот день утром поменял, они бы так быстро на трубе повиснуть не успели.
— И потом, если вас слушали, сводки бы в лучшем случае на следующий день получили, сразу сведения не поступают, — сказав это, я прикусила язык, но потом подумала, что особого секрета я не сдаю, мафия наверняка знает это не хуже меня.
— Ну да, — кивнул Костя. — Я так и подумал. Если только с радиомикрофоном за мной ездили. Но мы же проверялись все время. А потом…
— Опера были районные? — спросила я.
— Районные, — подтвердил Костя. — Я потом узнал. Опера не из РУВД даже, из местного отделения.
— На территории которого «Смарагд»?
Костя кивнул.
— С кем вы встречались? Можете не называть мне фамилии, просто скажите, от него могла информация потечь?
— Могла, — Костя помедлил. — Но… В общем, мы встречу забили накануне, а место — только в последнюю минуту. Созвонились, и я за пять минут до «Смарагда» домчался.
— За пять минут? — Я сначала удивилась, но потом вспомнила, что Кораблев мне рассказывал, как Барракуда как-то на спор проехался по Невскому проспекту в часы пик со скоростью двести двадцать километров в час. Да и Горчаков мне говорил, что Барракуда — супер-водитель, опера, чтобы его взять, специально ждали, пока он из машины выйдет; пытаться задержать его на машине нечего и думать.
— Сначала хотели у мечети забиться, но передумали, — продолжал Костя.
— По его инициативе? — спросила я.
— По моей. Это я «Смарагд» назвал. У меня бензин кончался, а там заправка рядом.
Мы с ним быстро переглянулись: похоже, что подумали мы об одном и том же. Конечно, я знаю многое об оборотнях в погонах; и если бы, скажем, министр внутренних дел поинтересовался моими знаниями об этом предмете, а я бы согласилась рассказать ему хоть малую толику, то министр, я уверена, заплакал бы, стал рвать на себе волосы и тут же ушел бы в отставку. Но при всем при этом я далека от мысли, что ровно у каждого опера в сейфе лежит дежурный пистолет плюс дежурный пакет с анашой для подбрасывания. И уж тем более далека от мысли, что весь личный состав отечественного уголовного розыска готов в любое время суток фальсифицировать доказательства и без зазрения совести подкидывать в чужие машины оружие и наркотики.
А по всему выходило, что эти самые районные опера были наготове. Но если верить Барракуде, что вопрос о месте встречи решился за пять минут до встречи, то с какой стати были наготове «земельные» опера[5] именно из того отдела, на территории которого находится «Смарагд»? И если считать, что это они исполняют заказ на посадку Барракуды — будь встреча назначена в другом районе, то что бы они стали делать?
Плюс «руоповская» (условно) машина, на которой приезжали кураторы стриптизерши; если согласиться, что машина была, что называется, в теме, то, значит, исполнители заказа сидят в главке. Вот если считать, что кто-то из главка (УБОПа ли, ОРБ, Управления уголовного розыска — не суть) управляет процессом, то все становится на свои места. Наверняка это была не первая встреча Кости с кем-то, о чем стало известно исполнителям, просто вряд ли у них клевреты сидят в каждом районном отделе, это было бы уж слишком. Если, конечно, заказ на посадку Константина Бородинского не принял лично начальник ГУВД, ха-ха.
То есть клевреты есть, но не повсеместно. Костю, конечно, держат под колпаком, контролируют по мере возможности, и так совпало, что в тот день встреча случилась на территории, где клевреты имеются.
По идее, можно выбрать отделы в УБОПе и ОРБ, которые пользуются машиной марки «форд», а из этих отделов оперативным путем выбрать сотрудников, которые либо пришли в, главк из района, на территории которого находится «Смарагд», либо имеют прочные связи с операми этого района. То, что связи давние и прочные, сомнению не подлежит: такие вещи, как подбросить кому-то оружие и наркотики» посторонним и случайным знакомым не предлагают.
К тому же жизнь показывает, что такие вещи за идею давно уже не делаются, борьба с преступностью все больше приобретает возмездный характер. Весьма распространена практика проплаты не только незаконного освобождения кого-либо, но и незаконной посадки.
Но копаться во всем этом — работа Управления собственной безопасности. Мне же этакого никто не поручал. И по собственной инициативе я заняться этим не могу: ложный донос стриптизерши имел место на территории другого района, равно как и попытка подбросить Косте пистолет и анашу.
Допустим, я допрошу Костиных людей, каким-то образом вызову оперов, пытавшихся его подставить, и, может быть, даже проведу между ними очные ставки. Костины люди будут твердить одно, опера другое, и все тут. Допустим, в книге ЖУИ[6] я найду какую-нибудь запись об этом выезде. Скорее всего, такая запись там есть, и сделана, чтобы подстраховаться: например, якобы прошла анонимная заявка о том, что возле ресторана «Смарагд» какие-то люди демонстрируют оружие. И наверняка в графе «результат проверки» написано, что информация не подтвердилась. И опера скажут, что заявка такая была, они к «Смарагду» съездили, проверили стоящую там машину, но ничего предосудительного не нашли и не стали указывать данные машины в отчетности; а что Костю называли, так им сообщили, что в машине должен находиться известный бандит Бородинский, осужденный за организованную преступную деятельность и неизвестно как оказавшийся на свободе задолго до истечения срока наказания.
Пауза между нами затянулась, и прервал ее Костя:
— Только не говорите мне, Мария Сергеевна, что против лома нет приема.
— А чего вы от меня хотите, Костя? — спросила я, избегая его взгляда.
— Помогите мне.
— Как конкретно? — я уже собралась довести до его сведения все вышеизложенные соображения и предложить ему обратиться в Управление собственной безопасности, но он опередил меня:
— Помогите найти этих уродов. Тех, кто за веревочки дергает.
— Ну, допустим, я их вычислю. И что я с ними буду делать?
— А вам ничего не надо делать, я сам сделаю.
— В каком смысле? Убьете, что ли?
Костя быстро взглянул на меня и хохотнул:
— Да вы что, Мария Сергеевна! Как вам такое в голову пришло? Я же не идиот — ментов валить. Я их куплю.
— Купите? — я даже слегка растерялась. — A вы уверены, что они продаются?
— Уверен, — голос его и вправду звучал уверенно. — Если их кто-то уже купил, то я их перекуплю. Просто предложу им больше.
И, заметив мой недоверчивый взгляд, развил свою мысль:
— Идиоты всякие думают, что самые страшные — это такие, как вы, упертые.
— Спасибо, Костя, — я невольно улыбнулась.
— Нет, правда. Вы, конечно, страшный человек, имеете принципы, и с панталыку вас не сбить, за принципы свои глотку перекусите. Но зато от вас знаешь, чего ждать.
Я с интересом слушала.
— Не-ет, самые страшные — это продажные менты. Не, они, безусловно, нужны, там отмазать, если надо, информацию какую слить, подсветить чего. Просто те, кто их приближает, их переоценивают. Думают, что за пару сотен баков в месяц эти прикормленные будут им до смерти служить верой и правдой. И одного не понимают: если они смогли этих ментов купить, то почему кто-то другой не сможет? Да легко! Просто надо больше дать.
— Костя, все это очень интересно. Только, говоря языком врачей, вам бы надо бороться не с симптомами, а с причиной заболевания. Ну, купите вы этих оперов, а заказчик найдет других исполнителей. Вы бы лучше узнали, кто сделал заказ на вашу посадку.
— А я знаю, — сказал Барракуда. — Это ублюдок Нагорный.
Глава 7
После того, как Барракуда ушел, я заперлась изнутри и упала в кресло. Чувствовала я себя как выжатый лимон. Гудела не только голова, но и руки-ноги, да еще и на душе было тошно, как будто я только что в одиночку разгрузила вагон с дерьмом. Хотя, по сути, так оно и было.
Первой моей мыслью было: вот, дожила, уже наемные убийцы приходят ко мне за защитой гражданских прав. Но в голове уже закрутилось, как можно вычислить этих уродов. А главное, заявление Кости о том, что заказал его Нагорный, представляло для меня прямой профессиональный интерес: Барракуда клялся, что тот жив-здоров и продолжает активно участвовать в жизни мафии.
Когда он высказался на эту тему, я поначалу отнеслась к его словам скептически. Я уже кое-чего понахваталась, в том числе и от Лени Кораблева, о страстной взаимной «любви» этих двух персонажей, и поначалу услышала в Костиных словах «Карфаген должен быть разрушен». Но Барракуда стоял на своем, хотя практически все его доводы в пользу этой версии сводились к его легендарному чутью. Никаких фактов, или Костя просто о чем-то умалчивал.
Расстались мы с ним на мажорной ноте грядущего сотрудничества, хотя я и не подписывалась под тем, что готова помогать ему. Но он ушел в полной уверенности, что я уже помогаю. Мне же нужно было все хорошенько осмыслить и посчитать приоритеты, поскольку коррумпированных работников милиции навзлом, — как писал в предсмертной записке покончивший с собой парикмахер, «всех не переброишь», да и супер-киллер Барракуда — вовсе не беззащитная сиротка. Но слишком уж его тема была завязана на мое дело об исчезновении Нагорного, да и косвенно — на убийство Карасева, о чем мы условились поговорить при следующей встрече. Костя, бесспорно, мог очень многое мне подсветить, причем его информация была бы гораздо более достоверной, чем вторичное знание Кораблева, хоть и дельное, но все же полученное из вторых рук.
У меня в ушах все еще звучал голос Кости Барракуды: «Мария Сергеевна, поможете мне?»
— Почему именно я, Костя? У вас наверняка есть люди в правоохранительных органах, не надо скромничать.
— Ну, есть, но я им не доверяю, — признался Костя.
— А мне почему доверяете?
— Не знаю. Но вам доверяю, от вас волна идет.
— Вы же меня совсем не знаете.
— Я вас чувствую, — сказал Барракуда. Потом он стал убеждать меня, что после исчезновения Нагорного Карасев общался с ним.
— Каким образом? — поинтересовалась я.
— Не знаю. Но чувствую — общались они. Уж не знаю, встречались или по телефону разговаривали, но контакт был.