– А тебе на кой? Родня, что ли?
– Да-да, именно: мы с ней двоюродные сестры, ее мать приходилась сестрой моему отцу. Мы из Шотландии.
– Кто б мог подумать?
– Разве незаметно? Мне казалось, у нас такой говор…
– Шутка юмора, – сказала хозяйка, на мгновение отводя вытаращенные глаза.
– Ой, прошу прощения, – покраснела я.
При всей неловкости положения эта женщина почему-то вызывала доверие. Я положилась на интуицию.
– В общем, так, отвечаю на ваш первый вопрос: я разыскиваю Мораг потому… ну, это сложно объяснить, но мы… ее близкие… о ней беспокоимся.
– Неужто?
– И даже очень. Кроме того… – Я заколебалась и вздохнула. – Можно быть с вами откровенной, мисс… Киммерия?
Она кивнула.
– Так вот. – Я теребила край шляпы. – Если коротко, Мораг принадлежит, точнее, принадлежала к нашей Церкви, но теперь отошла от веры, и нас это тревожит. Главная загвоздка в том, что в конце этого месяца у нас проводится очень важный праздник, он бывает только раз в четыре года, и кузина Мораг должна была стать почетной гостьей, а теперь мы связаны по рукам и ногам. Праздник, повторяю, для нас очень важен, но еще больше волнует нас ее душа, и лично я беспокоюсь, не попала ли моя сестра под влияние какого-нибудь шарлатана – вот что меня мучит, но первым делом нужно решить вопрос об ее участии в предстоящем празднике.
Киммерия прищурилась и посмотрела на меня искоса:
– Что ж это за Церковь такая?
– О, – начала я, – это Истинная церковь Ласкентайра нас обычно называют ласкентарианцами. Вряд ли вы 0 нас слышали. Это небольшая, но очень деятельная конфессия с центром в Шотландии. У нас есть… ну… своего рода ашрам, то есть коммуна, неподалеку от Стерлинга. Мы верим в…
Киммерия подняла руку.
– Хватит, хватит, – усмехнулась она. – Вера-то у вас христианская?
– Строго говоря, нет. Мы считаем Христа одним из многих пророков, а Библию – одной из многих священных книг. С нашей точки зрения, в любой религии можно найти мудрость и добро. Мы глубоко верим в любовь, прощение и отказ от излишеств, а еще…
– Ой, утомила, – отмахнулась Киммерия и кивнула на дверь офиса. – Стало быть, тебе Фрэнк нужен?
Я рассказала, как мы накануне ездили в Финчли, по последнему адресу Мораг.
– Мистер Леопольд – ее агент? – спросила я. Киммерия пожала плечами:
– Агент, фигент – шут его знает.
– Уф, – вырвалось у меня. – Цель близка.
Я хлопнула себя шляпой по бедру. Иногда сдержанность мне изменяет.
Киммерия со смехом распахнула свою дверь.
– Заходи. У меня, правда, бардак: я в такую рань не встаю.
– Уж всяко не хуже, чем было вчера у нас в ночлежке… – сказала я, принимая приглашение.
***
Через двадцать минут я уже присоединилась к Бозу и Зебу – в том самом кафе, где вчера мы пили чай. Оба были Целы и невредимы, в бодром расположении духа.
– Порядок, ребята?
– Нормалек. Классно. Сама как?
– За нас не беспокойся, Айсида.
Я, потеснив брата Зебедия, уселась между ними.
– Меня пригласила на чай, – повела я свой рассказ, – очень милая дама по имени Киммерия, которую на самом деле зовут Глэдис; она сказала, что мистер Леопольд действительно исполняет обязанности агента и импресарио Мораг-Фузильяды и что еще вчера он был здесь, но у него возникли проблемы из-за… НДС?
Я вопросительно посмотрела сначала на одного, потом на другого.
– НДС – Боз смаковал кофе. – Налог на добавленную стоимость. – Он неодобрительно покачал головой: видимо, ему уже доводилось слышать о таких фактах.
– Вот-вот, – сказала я. – Впрочем, проблемы с НДС у мистера Леопольда возникают не впервые, и сейчас он улаживает дела с налоговым ведомством.
– Ха. Как бы. Якобы. Ну. – сказал Зеб.
– Ну, – повторила я, – как считает Киммерия-Глэдис, мистер Леопольд ретировался в деревню Джиттеринг, что в графстве Эссекс, неподалеку от Бадли; по ее мнению, именно туда он перевез папки и дискеты, которые раньше хранил в офисе. Она советует поискать именно там. Что скажете?
– Эссекс? – переспросил Зеб.
Учитывая, что мы сидели в кафе в центре Лондона, таким тоном можно было спросить: «Монголия?»
– Надеешься, Айсида, застукать там свою сестрицу?
Не исключено, – ответила я. – Между прочим, некоторые сцены с участием Фузильяды снимались как раз в доме мистера Леопольда, который называется «Ламанча». Киммерия-Глэдис это доподлинно знает, потому что кое-кто из ее приятельниц тоже ездил туда на съемки. А поскольку Мораг отказалась от аренды квартиры в Финчли, она вполне могла, с моей точки зрения, податься в «Ламанчу», хотя, конечно, гарантии нет.
Боз задумался. В своих черных штанах и с виду дорогой кожаной куртке он выглядел настоящим гигантом. Черная бейсболка была надета козырьком назад, так что белая буква «X» оказалась на затылке.
– Один черт, – сказал он. – Мне сегодня спешить некуда. А в Эссексе, говорят, девушки первый сорт, слыхал?
Его кулак проплыл мимо меня и, казалось бы, легонько ткнул брата Зебедия в плечо. Зеб, едва не кувырнувшись с высокого табурета, сморщился от боли. Разминая ушибленное плечо, он силился растянуть губы в улыбке:
– Мобыть. Ага. Черт. Эссекс. Черт.
– Тогда вперед! – скомандовала я и, соскочив с табурета, машинально хлопнула Зеба по плечу.
Зеб горестно смотрел на больное место. Боз, причмокивая, допивал кофе.
***
На автобусе мы доехали до вокзала Ливерпуль-стрит и там сели на поезд до Бадли. Не планируя выезда за пределы столицы, я не взяла с собой Сидячую доску, поэтому мы с Зебом стояли в проходе рядом с местом Боза. Боз уткнулся в какое-то печатное издание под названием «Миррор». Чтобы скоротать время, я зачитывала вслух фрагменты «Правописания» и каждый раз предлагала Зебу продолжить сентенцию. У него получалось из рук вон плохо; да и то сказать, завершение отрывков текста требовало развернутых предложений, а Зеб явно был с ними не в ладах. Когда Боз отлучился «по малой нужде» (видимо, у них на Ямайке это слэнговое выражение означает опорожнение кишечника – Боз отсутствовал целую вечность), я спросила Зеба:
– Почему у Боза кепка задом наперед?
Зеб посмотрел на меня так, будто я поинтересовалась, почему у Боза кроссовки на ногах, а не на голове.
– Это. Ну, типа. Бейсболка, – с презрением к моему невежеству процедил он.
Я задумалась, протянула «а-а-а» – но так ничего и не поняла.
Городские кварталы все не заканчивались; всякий раз, когда я, заметив лоскут зелени, начинала думать, что столица наконец-то осталась позади, это оказывался либо скверик, либо пустырь. В конце концов город уступил; я читала «Правописание» (Зеб не вытерпел и скрылся в уборной) и не заметила, когда мы заскользили через ровные поля и узкие дороги, мимо редких строений, городков и деревень, разбросанных под мелкими облачками. Как только суматоха большого города осталась позади, мне стало легче, как будто моя жаждущая душа глотнула наконец свежего воздуха.
Плоский как блин, городок Бадли страдал, образно говоря, раздвоением личности: по одну сторону от железной дороги жались кривые проулки с деревенскими домиками, а по другую раскинулся геометрический ландшафт с кирпичными и железобетонными зданиями средней высоты. Одно из них на первый взгляд показалось мне недостроенным, но при ближайшем рассмотрении, когда поезд сбавил скорость и мы приготовились к выходу, стало ясно, что это многоуровневая парковка.
***
– Туда, оказывается, еще пилить три мили, Айсида, – сообщил Боз, переговорив с кассиром.
– Отлично! – сказала я. – Прогуляемся.
– Еще чего! – запротестовал Боз, выглядывая из-под солнцезащитных очков. – Тачку возьмем.
Он широким шагом устремился к выходу.
– Ради каких-то трех миль? – недоуменно обратилась я к Зебу.
– Город. – Пожав плечами, он впал в задумчивость.
Вскоре его физиономия ненадолго озарилась мыслью.
– Дороги, – изрек он, причем, как мне показалось, не без гордости.
Зеб и в самом деле был доволен собой, потому что он радостно закивал и повторил:
– Дороги.
– Что «дороги»? – переспросила я.
– Дороги. Узкие. Без тротуаров. Машины. Бешеные. Пешедралом. Опасно. – Зеб развел руками. – Дороги. – Он заспешил к выходу, и через раскрытые двери я увидела, что Боз уже втискивается в машину.
– Дороги, – пробормотала я; деваться было некуда.
***
– Пардон, голубушка, на коленках стоять не положено.
– Могу пристегнуться! – нашлась я и попыталась вытянуть ремень безопасности на всю длину.
– Не в том дело, голубушка. У нас инструкция: пассажиру положено сидеть. А кто стоит на коленках, тот не сидит, правильно?
– Хотя бы на пол можно сесть?
– Нет, не положено.
– Но я же буду сидеть!
– Чтоб сидеть, есть сиденье. А на полу – это на полу; как тебе втолковать? Парни, чего это с ней?
– Подруга у нас с тараканами; сам понимаешь, из Шотландии. Извиняюсь, конечно. Эй, Айсида, не пугай человека: он думает, у него за спиной психованная.
– Может, у ней геморрой, тогда конечно…
– Делай, что велят, а то он нас высадит – и потопаем на своих двоих. Извини, дядя; ты включай счетчик, а мы тут разберемся.
– Скажите, – заговорила я, – не найдется ли у вас дощечки или чего-нибудь жесткого, чтобы под себя подложить?
Таксист обернулся. Это был сгорбленный человечек в очках с ужасающе толстыми линзами.
– Жесткое, под себя подложить? – переспросил он и обратился к Бозу: – И к гадалке не ходи: геморрой.
Нагнувшись, он достал из-под сиденья здоровенную книгу и вручил ее мне.
– Вот, держи – городской справочник; сгодится?
Я проверила: потрепанная коленкоровая обложка все-таки немного гнулась.
– На худой конец сгодится. Спасибо, сэр.
– Все для удобства пассажиров. – Он взялся за руль. – А чего стесняться? Я и сам, было дело, мучился, только молодые-то этим вроде не страдают, верно я говорю?
– Верно, – пристегивая ремень, согласилась я, хотя уже утратила нить беседы.
В салоне такси удушающе пахло резким, дешевым одеколоном. Поездку до Джиттеринга скрасили яркие рассказы водителя о больницах и проктологических операциях.
***
– Не слабо. Ранчо, – восхитился Зеб, разглядывая эффектный загородный дом.
«Ламанча» белела за воротами, в конце подъездной аллеи; это был целый конгломерат одноэтажных зданий с причудливыми фронтонами и большими зашторенными окнами. Сад подкупал особой ухоженностью, хотя посреди газона кто-то забыл расписную телегу; по другую сторону подъездной аллеи, на полоске травы, красовался новехонький плуг, а к стене дома было прислонено выкрашенное яркие цвета тележное колесо. Для реальной фермы все здесь было слишком уж чисто и аккуратно.
На побеленных деревянных воротах, высотой мне по плечо, крепилось несколько табличек; одна гласила «Ламанча», другая – «Частная собственность, вход воспрещен», третья – «Осторожно, злая собака», причем последняя сопровождалась портретом огромного пса, дабы лишить посетителя всяких иллюзий по поводу внешнего вида этих животных.
– Приехали, – сказала я, высматривая сквозь штакетник задвижку или крюк.
– Эге, – произнес Зеб, тыча пальцем в табличку «Осторожно, злая собака».
Между тем я успела отодвинуть засов и толкнула калитку.
– Что такое? – переспросила я. – Ах, это. Ерунда; скорее всего, просто блеф. Кроме того, – я пропустила своих спутников вперед и постаралась ободрить, – у меня есть подход к животным, особенно к собакам.
Прикрыв ворота, я возглавила нашу процессию. На полпути к дому мы услышали хриплый лай. Все трое остановились. Из-за дома выскочил крупный пес, размером с жеребенка, – портрет явно делали с него. На загривке коричневая шерсть с белыми пятнами стояла дыбом; из пасти капала слюна.
– Атас!
– Линяем! Айсида, беги!
Я обернулась: Зеб и Боз (который хотя бы оглядывался на меня) резво уносили ноги.
Меня не заразил их страх. Со мной была вера. И я действительно знаю подход к животным. На долю секунды задумавшись, я взвесила ситуацию. У меня за спиной хрипела собака; наверно, в доисторическую эпоху такие звуки издавали простуженные динозавры. Медлить не следовало.
***
Особый подход к живым тварям у нас в крови; когда мой дедушка, убедив мистера Мак-Илоуна стать его первым апостолом, обосновался на ферме в Ласкентайре, он сразу поладил с лошадьми и прочей скотиной; ему ничего не стоило унять разбушевавшихся животных или определить их недуг задолго до прибытия ветеринара.
Этот талант унаследовал мой отец, который в Верхне-Пасхальном Закланье еще в школьные годы ходил за овцами и коровами, хотя наш Основатель считал, что Богоизбранникам не к лицу заниматься скотоводством. Но Сальвадор ни в чем не мог отказать своему сыну; охотно признаю, что такое послабление распространилось на всех прочих Богоизбранников и вошло в число догматов нашей веры (к моей большой радости), поэтому мой отец и отводил душу, присматривая за животными.
***
Я не разделяю страсть отца к животным, хотя отношусь к ним с симпатией и при необходимости могу с ними ладить и работать – через отца эти умения перешли ко мне от деда: плюс к тому я умею Исцелять.
Убедившись, что Зеб и в особенности Боз думают, будто мы улепетываем в полном составе, я остановилась, резко развернулась, опустилась на четвереньки и оперлась на вытянутые вперед руки. Припав к траве и глядя снизу вверх на огромного пса, который был уже в угрожающей близости, я немного продвинулась вперед, для чего оттопырила зад и подпрыгнула. От неожиданности собака замедлила бег; я повторила то же самое движение, и, к моему огромному облегчению, пес перешел на шаг, начал фыркать и принюхиваться. Я еще раз повторила движение. Собака растерялась, оглянулась и дальше продвигалась совсем медленно. Я сделала то же самое – «песик, давай поиграем» – и опустила глаза, услышав грозный рык. Когда же я вновь подняла взгляд, собака виляла хвостом. Чтобы меня обнюхать, ей пришлось приблизиться.
Как я уже говорила, у меня есть Дар. Если на человека несется здоровенная собака, убегать не имеет смысла.
В общем, не прошло и минуты, а я уже сидела на корточках, гладила исходящего слюной нового знакомца и поглядывала на Зеба с Бозом, которые стояли за воротами, в ужасе уставившись на меня.
– Вы там снюхались, Айсида?
– Кажется, да, – ответила я. – Но вы пока не входите; посмотрю, что будет, если я двинусь в сторону крыльца.
Стоило мне приподняться, как пес зарычал – аж земля задрожала. Решив пожертвовать достоинством ради общего дела, я так и проползла на четвереньках до крыльца в сопровождении довольного цербера. Добравшись до входа, я позвонила в дверь. Собака залаяла, и ее лай эхом разлетелся по открытой веранде, после чего псина побежала в ту же сторону, откуда появилась, и исчезла за углом дома. Только теперь я встала на ноги.
Дверь приоткрыли, хотя и не сразу: это сделал высокий парень с мелированными волосами, в коем я заподозрила мистера Леопольда. Но почему-то ни рассказы Киммерии, ни местонахождение лондонского офиса не вязались с обликом этого загорелого, атлетически сложенного парня. Я успела заметить бейсболку (как и у Боза, перевернутую козырьком назад), тенниску и джинсы.
– Да? Чем обязан?
– А… здравствуйте. Меня зовут Исида Умм.
Я протянула руку. Хозяин дома нахмурился.
– Рада познакомиться, – сказала я, с улыбкой снимая шляпу левой рукой.
Взглядом я указала на протянутую руку и со значением кашлянула. Молодой человек продолжал хмуриться и не спешил отвечать рукопожатием.
– Прошу прошения, сэр, надо бы пожать руки. Думаю, правила вежливости в здешних краях не отменены.
Он еще больше помрачнел:
– Чего?
– Сэр. – Я резко просунула руку в дверь, почти ему под нос.