Хоть она и не станет жить с ним, помириться нужно. Лучше, чтобы у ребенка были и отец и мать. Взяв цветы, она пригласила его зайти.
– Хочешь кофе? – Из-за огромного букета ее квартирка казалась совсем крохотной. – Я только что сварила.
– С удовольствием, – негромко ответил Зак.
Виктория прошла на кухню, взяла подходящий кувшин, набрала воды, но стоило ей поставить туда цветы, как кувшин вдруг покачнулся и полетел на пол… Виктория завороженно смотрела, как выплескивается вода, плавно, как в замедленной съемке, ложатся на пол зеленые стебли. Из оцепенения ее вывел встревоженный голос Зака.
– Что случилось?
Виктория стояла босиком в луже, повсюду блестели осколки.
– Не двигайся, стой, где стоишь, – скомандовал он.
В два шага он оказался рядом, подхватил ее, словно перышко, на руки и, прежде чем она успела возразить, вынес из кухни в холл.
– Я слышал, что женщину лучше держать на кухне босую и беременную, но никогда не думал, что это так непрактично, – проговорил он, не выпуская ее из объятий. – Почему ты не носишь тапочки?
Привычка ходить босиком и в самом деле часто оборачивалась неприятностями: то она уронит что-нибудь на ногу, то ударится незащищенными пальцами, то занозу подцепит.
– Я их не люблю. – Виктория чувствовала запах его кожи. – Никогда не носила… – Ну почему он так чертовски хорош!!!
– А по-моему, ты просто хвастаешься, какие у тебя красивые ножки, – улыбнулся он. Его губы оказались в опасной близости от ее лица. Виктория ждала поцелуя, но Зак лишь слегка коснулся ее щеки. И все? Она с трудом подавила вздох разочарования.
– На этот раз все обошлось. – Зак наконец опустил ее на ковер. – Где у тебя веник и совок? Тут надо прибраться.
– Под мойкой, – дрогнувшим голосом ответила Виктория.
Почему он так холодно поцеловал ее? Может, его отталкивает ее полнота? Свободное платье скрывало ее фигуру, но он не мог не почувствовать изменений.
– Виктория? – Голос Зака отвлек ее от грустных размышлений. Пол на кухне сиял чистотой.
– Спасибо. – Виктория постаралась улыбнуться.
– Я спрашиваю, есть у тебя ведро или что-нибудь еще, чтобы поставить цветы? – повторил он вопрос.
Обычно такие мужчины не утруждают себя домашней работой. Видимо, она многого о нем не знает… Но, господи, как бы ей хотелось знать о нем все!
Мечты, мечты…
– Да… цветы… конечно. – Виктория постаралась взять себя в руки. Пока Зак сгребал осколки, Виктория открыла стенной шкафчик, где хранился пылесос и новенькое ведерко, поставила его в раковину и открыла кран.
Резкое восклицание Зака заставило ее вздрогнуть:
– Что ты собираешься делать?
– То есть? – Виктория непонимающе смотрела на него.
– Ты что, собираешься таскать это ведро?
– Да, а что? – разозлилась Виктория. – У него же не вырастут ноги!
– Ненормальная! Тебе же нельзя поднимать тяжести! И не вздумай со мной спорить. Ты беременная! И не заставляй меня читать тебе краткий курс о том, как ты должна себя вести, – деловито распорядился Зак. – Не дай бог, выкидыш случится! Разве тебе врачи не объяснили?
– А ты что, посещал занятия для будущих отцов? – еле удерживаясь от смеха, поинтересовалась Виктория. – Я сама собираюсь на них только в сентябре. И между прочим, я прекрасно тут обходилась без тебя все это время, без твоих нотаций и наставлений.
Зак вытащил ведро из раковины и поставил на пол.
– Ах, так, – возмущенно начал он, но Виктория не дала ему продолжить.
– До твоего прихода я чувствовала себя отлично! А ты вывел меня из равновесия… – она осеклась на полуслове, но было уже поздно.
– Я разволновал тебя, Тори? – переспросил он. В его голосе зазвучали торжествующие нотки.
– Ну… Не то чтобы… – попыталась она дать задний ход, но замолчала.
– Что же тогда?
– Зак, прекрати, – она с трудом заставила свой голос звучать спокойно. – Мы разошлись, это вопрос решенный. А все эти перепалки только вредят мне и малышу.
– Я не хочу спорить с тобой, Тори. – Его близость превращала ее кровь в жидкий огонь, сердце билось учащенно. – Слова тут вовсе не нужны.
– Что ты собираешься делать?
– Я собираюсь раздеть тебя, – мягко проговорил он, – твоя грудь почувствует мои руки, а тело будет молить о поцелуях…
– Зак, не надо… пожалуйста, – его слова окончательно парализовали ее волю.
– Я буду целовать твои губы, чувствовать их вкус, твой вкус, – продолжал он, – затем я попробую другие части твоего тела, каждую его часть.
Ее грудь напряглась, отвечая на его желание. Опытные руки скользили по ее телу.
– Не надо, – пролепетала она. – Не делай этого.
– Почему? Потому что ты сама этого хочешь?
– Нет, я не хочу, – она постаралась оттолкнуть его. – Мне это не нужно.
Отчаяние, звучавшее в ее голосе, остановило его.
– Ты хочешь, но почему-то не позволяешь себе хотеть, – сказал он мягко. – Но я подожду. Время на моей стороне. Ты – моя жена, ты носишь моего ребенка и не сможешь отталкивать меня вечно. Ты и сама это знаешь.
Он отпустил ее, поднял букет и поставил его в ведро на полу.
– Ты носишь Хардинга, неужели ты еще не поняла, что это значит? И между прочим, ты тоже член семьи Хардинг.
– А как же Джина? – недоверчиво спросила она.
– Джина просто моя кузина, – ответил Зак. – Мы уже давно только друзья, хоть ты и не веришь. Когда ты будешь готова мне поверить, мы поговорим и об этом. Силком ведь тебя не разубедишь.
– Не прикидывайся невинным ягненком.
Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить:
– Я и не прикидываюсь, это было бы смешно. Но ты упорствуешь в своем заблуждении, а это нас никуда не приведет. Для блага нашего ребенка мы просто обязаны найти общий язык. Или ты предпочитаешь бессмысленную вражду?
Он надел пиджак и снова спросил:
– Мир или война? Виктория пожала плечами:
– Я вовсе не хочу воевать, но…
– Никаких «но». Уверен, ты не захочешь лишить свое дитя того, что принадлежит ему по праву.
– Это называется «шантаж».
– Отнюдь. Это – правда. Ты пытаешься отмахнуться от фактов и не можешь отличить, где правда, где ложь, а где твои собственные выдумки. Но, – он предупреждающе поднял руку, не давая ей возразить, – я не намерен сейчас с тобой ничего выяснять.
– И на том спасибо, – язвительно ответила Виктория.
– Я говорил о компромиссе, Виктория. – Он говорил очень спокойно и убедительно. – Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь одна. Я не хочу, чтобы ты продолжала работать: в этом нет необходимости и это может повредить ребенку. И я прошу тебя прекратить всякие контакты с Уильямом Ховардом.
– Это все?
Какое нахальство с его стороны говорить ей подобные вещи! Невероятный человек! Виктория была слишком удивлена, чтобы сердиться.
– Я так понимаю, что с этими пунктами ты не согласна? – скучным голосом осведомился Зак.
– Ты правильно понимаешь, – подтвердила Виктория.
– А как насчет наших с тобой встреч? Может быть, ты согласишься иногда встречаться со мной? Мы бы могли сходить куда-нибудь пообедать или поужинать… Положим пару раз в неделю. Это для тебя приемлемо?
– Абсолютно неприемлемо. – Виктории казалось, что он изучает ее реакции, будто она подопытный кролик. Мерзкое ощущение, надо сказать.
– Но если у тебя будут какие-либо проблемы, ты мне позвонишь? – нетерпеливо спросил Зак.
Вот оно как! Он нисколько не раскаивается в том, что произошло, даже в том, что крутил шуры-муры с Джиной и потратил кучу денег на ее апартаменты. Не винит он себя и в том, что тайком обделывал делишки с Чийли-Браунами. Ее брак был обречен с самого начала, только слепая, влюбленная дура могла этого не замечать. Ему нужна не жена, а кукла.
– Я не вернусь к тебе.
– Я говорил только о совместных обедах, а не о постели, – холодно ответил он. – Я хочу приглядывать за наследником Хардингов.
Правильно она настаивала на разводе! Виктория опустила глаза, чтобы он не догадался о ее чувствах. Как в одном человеке могут уживаться два таких разных существа! Как будто не он только что стоял с покаянным видом под ее дверью, протягивая роскошный букет и расточая комплименты.
Неужели он на самом деле любит ее? А может, это просто чувство собственника? Желание подчинять всех и вся своей силе, власти, лишить собственной воли… Он рассуждает о компромиссе, но сам-то в своей жизни менять ничего не собирается. Жена для него значит куда меньше, чем его коллеги… Даже к секретарше он, наверное, относится с большим уважением…
– Тори, я не утверждаю, что не совершал ошибок. Но я хотел оградить тебя от неприятностей… – заговорил он снова. – (Так, значит, Джина была просто «неприятностью». И сколько же таких неприятностей у него было, подумала про себя Виктория.) – Я не хотел загромождать твою головку проблемами моего бизнеса. Может быть, я был не прав, – продолжал он. – Ты так молода и неопытна. Я не хотел, чтобы жизнь обратилась к тебе своей темной стороной. Но, – он сделал паузу и пристально посмотрел ей в глаза, – я признаю, что ошибался в тебе.
Виктория сама удивилась, что может говорить спокойно, когда внутри у нее все кричало.
– У меня почти не было детства: мои родители об этом позаботились. Я довольно быстро научилась вести себя как маленькая взрослая. И я не хочу, чтобы мой ребенок, – она прижала руки к животу, – рос в такой же обстановке. Это не та история, которая должна повториться.
– Ты считаешь меня таким же, как твои родители? Как твой отец? – зловеще спросил Зак, глядя ей прямо в глаза.
– Да. Нет. Не знаю, – забормотала она, покраснев. – Я знаю только одно: мое дитя – это единственный человек, который по-настоящему во мне нуждается, так же как и я в нем. Он не может жить без меня, я для него все, и он для меня – все. Он – мой, и я его не отдам. Он – моя плоть и кровь.
– Но и моя тоже, Тори. – В голосе Зака зазвучали металлические нотки.
Они целую вечность молча смотрели друг на друга. Потом, бросив «до встречи», он повернулся и вышел вон.
Виктория не шелохнулась.
Слабое шевеление внутри ее живота вернуло ее к действительности.
– Как дела, мой сладкий? Давно мы с тобой не беседовали. – Ее пальцы осторожно погладили то место, где детеныш решил проявить активность. – Видишь, твой папа даже не выпил свой кофе.
Она вернулась в гостиную и раскинулась в кресле, чувствуя себя ужасно усталой и подавленной. Она была смущена, расстроена и не могла прийти ни к какому решению.
Она любила Зака и ненавидела одновременно. Ей хотелось, чтобы у ребенка был отец, но в то же время она была готова сбежать от него на край света. Нормально ли это? Виктория покачала головой. Если она не возьмет себя в руки, то точно окажется в сумасшедшем доме. И тогда ребенка ей не видать как своих ушей.
Он поднялась и прошла на кухню, где первым делом увидела огромный букет цветов. Ох, Зак, Зак… Тут только она поняла, что плачет. Как его понять? То кричит и угрожает, то через минуту появляется на пороге с роскошными цветами и милой улыбкой. Но это ему не поможет. Сейчас у нее есть человечек, который во много раз важнее и Зака и ее самой.
Теперь осталось только порадовать Корал.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Корал среагировала на известие даже хуже, чем предполагала Виктория.
– Ты это назло мне сделала? – холеные пальцы с ярко-алым маникюром с такой силой сомкнулись на тонкой ножке высокого хрустального бокала, что та жалобно хрустнула и тягучее пурпурное вино разлилось по скатерти.
Зная, что Корал ни за что не станет устраивать сцен на людях, Виктория предусмотрительно пригласила ее в маленький, но дорогой ресторан. Ей и в голову не придет расплатиться за разбитый бокал, подумала Виктория, увидев, как Корал надменно кивнула официанту, сменившему скатерть.
Стоило ему отойти, Корал вновь зашипела на дочь:
– Как это на тебя похоже, Виктория. – Сощуренный взгляд придавал ее хорошенькому личику хищное выражение. – Ты поступала так с самого своего рождения.
– Не преувеличивай моих заслуг, мама, – непринужденно проговорила Виктория. Такие стычки не были для нее редкостью. За годы совместной жизни она научилась абстрагироваться от материнских эскапад. Хотя каждый раз на душе оставался горький осадок.
– Подобная выходка не делает тебе чести, доченька, – ядовито процедила Корал, сузив глаза и поджав губы. Будь ее воля, она бы обрушила на голову Виктории шквал обвинений. Но опуститься до скандала в публичном месте Корал позволить себе не могла.
– Мама, успокойся ради бога, мне от тебя, – сделав ударение на последнем слоге, произнесла Виктория, – ничего не надо. – Я просто хотела, чтобы ты знала…
Услышав непривычную твердость в голосе дочери, Корал почла за лучшее несколько смягчить тон.
– А что думает об этом Зак? Полагаю, отец – он?
– Конечно, отец – Зак. Он рад. – Виктория чувствовала себя очень напряженно, как всегда в обществе своей матери.
– Ты теперь к нему вернешься, – с облегчением произнесла Корал. Ей показалось, что она нашла путь к примирению со своей грешной дочерью.
– Совсем нет. – Виктория постаралась говорить не слишком эмоционально. – Наоборот. Я собираюсь воспитывать ребенка сама. Мы разводимся.
– Ты с ума сошла, девочка! – Корал в Ужасе посмотрела на нее. – Фамилия Хардинг что-нибудь значит для тебя? У него же куча денег, разве можно отказываться от такого богатства?
– Давай не будем это обсуждать, мама, – прервала ее Виктория. – Ни сейчас, ни после.
Корал промолчала, так как принесли их заказ: копченую утку с салатом – здешнее фирменное блюдо.
Элегантная, сдержанная, хорошо воспитанная леди… Она же всю жизнь играет какую-то роль… Неужели ей самой это не надоело, недоумевала Виктория. А может быть, это и не роль? Может, в ней уже не осталось ничего настоящего, искреннего?
– Теперь понятно, почему ты скрывалась последнее время. – Корал отрезала маленький кусочек мяса и глянула на дочь исподлобья. – Стыдно было признаться?
– Я не собиралась прятаться. – Виктория глубоко вздохнула. – Просто я пошла работать.
– Работать?! – поразилась Корал.
– В цветочный магазин. – Глядя, как вытянулось лицо матери, Виктория испытала мстительное удовлетворение.
Разговор прервался. Остаток трапезы прошел в полном молчании. Тишина была выразительней, чем любые слова. Виктория настояла, что она сама оплатит счет.
Наконец обе женщины вышли на освещенную солнцем улицу.
– Когда… – Корал скорчила гримаску и ткнула пальцем в округлившийся живот Виктории?
– В конце декабря, – коротко ответила Виктория. Разговор дался ей нелегко и, слава богу, подходил к концу.
– На Рождество я еду на Багамы.
И это называется, мать, вздохнула про себя Виктория. Корал не только не откажется от своих планов, но даже из вежливости не собирается выказать хоть какое-то подобие участия и заинтересованности. У нее даже мысли не возникло предложить какую-нибудь помощь…
Да, Корал в своем репертуаре.
– Правда? – Виктория заставила себя вежливо улыбнуться. – Надеюсь, ты хорошо проведешь время. Ты пробудешь там до Нового года?
– Да. – Корал подняла руку, и тут же возле нее остановилось такси. Хотя Виктория готова была поклясться, что никаких машин вокруг не было. Ей всегда казалось, что ее мать ухитрится найти транспортное средство даже посреди Сахары. – Тебя подвезти?
Предложение было сделано столь неприязненным тоном, что Виктория поспешила ответить:
– Нет, нет. Мне надо еще заглянуть в магазин.
Корал с облегчением кивнула, подставила нарумяненную щеку для поцелуя и села в такси, даже не оглянувшись. Виктория продолжала стоять, наблюдая за уличным движением. Детские воспоминания волнами накатывали на нее, она снова почувствовала себя маленькой девочкой, никому не нужной и нелюбимой. Жуткое чувство!
– Как все прошло? – глубокий мужской голос вырвал ее из задумчивости.
– Зак, – она удивленно поглядела на него, – как ты здесь оказался?
– Просто сейчас чудесный субботний вечер, и делать мне абсолютно нечего, – непринужденно ответил он, беря ее под руку. – Выпала редкая возможность прогуляться, поглазеть на витрины…