– Пойдемте посмотрим, – предложил сэр Чарльз. – Сегодня как раз чистят павильон, так что публики будет мало.
И они пошли. У входа к саламандрам сэр Чарльз остановился. Изнутри доносился шорох метлы и монотонный голос, читающий что-то по слогам.
– Погодите, – прошептал сэр Чарльз.
– «Есть ли жизнь на Марсе?» – продолжал монотонно читать голос. – Это мне надо читать?
– Давай что-нибудь другое, Энди, – ответил другой голос.
– «Кто победит в дерби в этом году, Пелхэм-Бьюти или Гобернадор?»
– Пелхэм-Бьюти, – прозвучало в ответ. – Но вы читайте, читайте дальше.
Сэр Чарльз осторожно открыл дверь. Мистер Томас Греггс мел пол, а в аквариуме с морской водой сидел Андриас Шейхцери и медленно, скрипучим голосом читал по слогам вечернюю газету, держа ее в передних лапах.
– Греггс! – крикнул сэр Чарльз.
Саламандра дернулась и исчезла под водой. Мистер Греггс от испуга выронил метлу:
– Да, сэр?
– Что это значит?
– Прошу прощения, сэр… – промямлил несчастный Греггс. – Энди читает мне, пока я убираюсь. А когда он убирается – я ему читаю.
– Кто его научил?
– Он сам подсмотрел, сэр. Я… я ему даю свою газету, чтобы он не болтал столько. Он все время хотел разговаривать, сэр. Тогда я подумал: пусть хотя бы научится говорить, как в газетах пишут.
– Энди! – позвал сэр Уиггэм.
Из воды высунулась черная голова.
– Да, сэр, – заскрипела саламандра.
– Вот профессор Петров пришел поглядеть на тебя.
– Приятно познакомиться, сэр. Мое имя Энди Шейхцер.
– А откуда ты знаешь, что тебя зовут Andrias Scheuchzeri?
– Вот тут написано, сэр: Andrias Scheuchzeri, острова Гилберта.
– А газеты ты часто читаешь?
– Да, сэр. Каждый день, сэр.
– И что тебе в них интересно?
– Из зала суда. Скачки. Футбол…
– А ты когда-нибудь видел футбол?
– Нет, сэр.
– А лошадей?
– Не видел, сэр.
– А зачем ты тогда о них читаешь?
– Потому что об этом пишут в газетах, сэр.
– А политикой ты не интересуешься?
– Нет, сэр. А война будет?
– Этого никто не знает, Энди.
– В Германии строят подводные лодки нового образца, – озабоченно произнес Энди. – Лучи смерти могут превратить в пустыню целые континенты.
– Это все пишут в газетах, да? – спросил сэр Чарльз.
– Да, сэр. А кто победит в дерби в нынешнем году – Пелхэм-Бьюти или Гобернадор?
– А ты как думаешь, Энди?
– Гобернадор, сэр; но вот мистер Греггс считает, что Пелхэм-Бьюти. – Энди покачал головой. – Покупайте английское, сэр. Лучше нет подтяжек, чем подтяжки Снайдера. Приобрели ли вы уже новый шестицилиндровый «Танкред-Джуниор»? Быстрый, недорогой, элегантный.
– Спасибо, Энди. Этого достаточно.
– Какая киноактриса вам нравится больше всех?
Профессор Петров взъерошил волосы и почесал бороду.
– Простите, сэр Чарльз, – проворчал он, – но мне пора идти.
– Хорошо, пойдемте. Энди, ты не будешь возражать, если я пришлю к тебе несколько ученых джентльменов? Я думаю, они с интересом поговорили бы с тобой.
– Буду ждать с нетерпением, сэр, – проскрипела саламандра. – До свидания, сэр Чарльз. Будьте здоровы, профессор.
Профессор Петров почти бежал, раздраженно фыркая и бурча себе под нос.
– Простите, сэр Чарльз, – сказал он наконец, – но не могли бы вы показать мне какое-нибудь животное, которое не читает газет?
Упомянутыми учеными джентльменами оказались сэр Бертрам, доктор медицины, профессор Эббингэм, сэр Оливер Додж, Джулиан Фоксли и другие. Приводим отрывок из протокола их опыта с Андриасом Шейхцери.
– Как вас зовут?
– Эндрю Шейхцер.
– Сколько вам лет?
– Не знаю. Хотите молодо выглядеть? Носите корсет «Либелла».
– Какой сегодня день?
– Понедельник. Отличная погода, сэр. В эту субботу в Ипсоме побежит Гибралтар.
– Сколько будет трижды пять?
– Что, простите?
– Вы считать умеете?
– Да, сэр. Сколько будет двадцать девять на семнадцать?
– Вопросы здесь задаем мы, Энди. Перечислите английские реки.
– Темза…
– А еще?
– Темза.
– Других вы не знаете, да? Кто правит Англией?
– Король Георг. Боже, храни короля.
– Отлично, Энди. Кто величайший английский писатель?
– Киплинг.
– Очень хорошо. Вы читали что-нибудь у Киплинга?
– Нет. Как вам нравится Мэй Уэст?
– Лучше мы будем вас спрашивать, Энди. Что вы знаете из истории Англии?
– Генрих Восьмой.
– Что вы о нем знаете?
– Лучший фильм последних лет. Прекрасная постановка. Великолепное зрелище.
– Вы его видели?
– Не видел. Хотите лучше познакомиться с красотами Англии? Купите «Форд-малютку».
– Что вам больше всего хотелось бы увидеть, Энди?
– Состязания в гребле между Кембриджем и Оксфордом, сэр.
– Сколько есть частей света?
– Пять.
– Очень хорошо. Перечислите их.
– Англия и все остальные.
– А какие это – остальные?
– Большевики и немцы. И еще Италия.
– Где находятся острова Гилберта?
– В Англии. Англия не станет связывать себе руки на континенте. Англии необходимы десять тысяч самолетов. Посетите южное побережье Англии.
– Можем ли мы посмотреть на ваш язык, Энди?
– Да, сэр. Чистите зубы пастой «Флит». Самая экономная, самая лучшая, английская. Хотите иметь свежее дыхание? Используйте пасту «Флит»!
– Спасибо, достаточно. А теперь скажите нам, Энди…
И так далее. Протокол разговора с Андриасом всего насчитывал шестнадцать страниц и был целиком опубликован в журнале The Natural Science. В конце протокола ученая комиссия сделала такие выводы из своего эксперимента:
1. Andrias Scheuchzeri, саламандра, содержащаяся в лондонском зоопарке, умеет говорить, хотя и несколько скрипучим голосом; ее словарный запас составляет примерно четыреста слов; сказать она может только то, что когда-либо слышал или читал. О самостоятельном мышлении в данном случае, безусловно, говорить не приходится. Его язык достаточно подвижен; осмотреть голосовые связки в данных обстоятельствах не было возможности.
2. Та же саламандра умеет читать; впрочем, только вечерние газеты. Она интересуется ровно теми же вещами, что и средний англичанин, и реагирует на них подобным же образом, то есть следует общепринятым, традиционным взглядам. Ее духовная жизнь, если, конечно, о ней в принципе можно говорить, – состоит исключительно из представлений и суждений, типичных для нашего времени.
3. Ее интеллект ни в коем случае не следует переоценивать, поскольку он ни в чем не превосходит интеллекта среднего человека – нашего современника.
Несмотря на это трезвое заключение экспертов, Говорящая Саламандра превратилась в сенсацию лондонского зоопарка. Милашка Энди теперь постоянно находился в окружении людей, желавших поговорить с ним о чем угодно – от погоды до экономического кризиса и политической ситуации. Он получал от своих посетителей столько шоколада и конфет, что неудивительно, что в конце концов тяжело заболел желудочным и кишечным катаром. Отделение саламандр после этого наконец закрыли для публики, но было уже поздно: Андриас Шейхцери, прославившийся как Энди, скончался, не вынеся бремени своей популярности. Увы, слава деморализует даже саламандр.
Глава 10
Праздник в Нове-Страшеци
Пан Повондра, привратник в доме Бонди, в этот раз проводил отпуск в своем родном городе. Приехал он как раз к храмовому празднику; когда пан Повондра вышел из дома, взяв с собой на прогулку восьмилетнего Франтика, все Нове-Страшеци пахли свежей выпечкой, а на улицах полно было женщин и молодых девушек, которые несли к пекарю свое тесто. На площади уже поставили свои ларьки два кондитера, один торговец стеклом и фарфоровой посудой и одна голосистая дама, торговавшая всевозможной галантереей. Кроме того, там установили шатер, со всех сторон закрытый брезентовыми полотнищами. Какой-то коренастый человек, стоя на стремянке, как раз прикреплял к шатру вывеску.
Пан Повондра остановился посмотреть, что здесь будет.
Тщедушный человечек слез с лесенки и удовлетворенно взглянул на вывеску. Пан Повондра с удивлением прочитал:
Тут пан Повондра вспомнил большого толстого господина в капитанской фуражке, которого он когда-то впустил к господину Бонди. «Доигрался, бедняга, – сердобольно подумал пан Повондра, – капитан – и вот колесит по свету с таким убогим цирком. А ведь был таким крепким, здоровым человеком! Надо бы заглянуть к нему», – решил пан Повондра в порыве жалости.
Щуплый человечек между тем повесил у входа в шатер еще одну надпись:
Пан Повондра заколебался. Две кроны и за мальчишку еще крона – это как-то слишком. Но, впрочем, Франтик хорошо учится, а ведь знакомство с животными далеких стран – это тоже часть образования. К расходам на образование пан Повондра был готов и поэтому подошел к этому маленькому тощему человечку.
– Дружище, – сказал он, – как бы мне поговорить с капитаном ван Тохом?
Человек горделиво выпятил грудь, обтянутую тельняшкой.
– Капитан ван Тох – это я.
– Вы капитан ван Тох? – удивился пан Повондра.
– Да, это я, – повторил человечишка и показал татуировку якоря на своем запястье.
Пан Повондра в растерянности заморгал глазами. Неужели капитан так ссохся? Возможно ли это?
– Дело в том, что я капитана ван Тоха знаю лично, – сказал он наконец. – Мое имя Повондра.
– А, ну так бы и говорили, – ответил человек в тельняшке. – Но эти саламандры действительно от капитана ван Тоха. Настоящие рептилии из Австралии. Извольте заглянуть, посмотреть на них. Как раз начинается большое представление! – засуетился он, приподнимая занавесь у входа.
– Пошли, Франтик, – сказал Повондра-отец и вошел внутрь. За маленький столик тут же уселась необычайно толстая и высокая дама. «Странная парочка!» – удивился пан Повондра, расставаясь с тремя кронами. Внутри шатра не было ничего, кроме несколько неприятного запаха и железной ванны с водой.
– А где ваши саламандры? – спросил пан Повондра.
– В ванне, где ж еще, – зевая, сказала толстая дама.
– Не бойся, Франтик, – сказал Повондра-отец и подошел к ванне.
В воде неподвижно лежало что-то черное, размером со старого сома, только кожа на его затылке немного поднималась и опять сдувалась.
– Ну вот, это та самая допотопная саламандра, о которой – помнишь? – много писали газеты! – назидательно произнес Повондра-отец, пытаясь ничем не выдать своего разочарования. («Опять меня обвели вокруг пальца, – думал он, – но мальчишке-то ни к чему об этом знать. Целых три кроны в трубу вылетели!»)
– Папа, а почему она в воде? – спросил Франтик.
– Потому что саламандры живут в воде, понимаешь?
– Папа, а что она ест?
– Рыбу ест и все такое, – отвечал Повондра-отец (ну, что-то же она есть должна).
– А почему она такая противная? – не отставал Франтик.
Пан Повондра не знал, что сказать, но тут в шатер как раз вошел маленький человечек.
– Прошу вас, дамы и господа! – хриплым голосом начал он.
– У вас что, только одна саламандра? – с упреком спросил пан Повондра. (Если были бы хотя бы две, – подумал он, – то, пожалуй, были бы в расчете, а так…»)
– Вторая сдохла, – ответил человечек. – Так вот, дамы и господа! Перед вами знаменитый Андрей, редкая и ядовитая рептилия с австралийских островов. У себя на родине он достигает человеческого роста и ходит на двух ногах. Эй, ты! – сказал он и ткнул прутом в то черное и безжизненное, что неподвижно лежало в ванне.
Черное зашевелилось и начало с трудом вылезать из-под воды. Франтик попятился, но пан Повондра крепко сжал его руку: не бойся, я тут, с тобой.
И вот оно стоит на задних лапах, а передними опирается о край ванны. Жабры на затылке судорожно бьются друг о друга, черная пасть с трудом ловит воздух. Обвисшая кожа ободрана до крови и усеяна язвами, круглые лягушачьи очи иногда как будто в приступе боли закрываются пленчатыми нижними веками.
– Как вы можете заметить, дамы и господа, – продолжал хрипеть человечишка, – это животное живет в воде, поэтому у него есть жабры и легкие, которыми оно дышит, вылезая на берег. На задних лапах у него по пять пальцев, на передних – по четыре, и оно умеет брать ими разные предметы. На!
Животное сжало прут в пальцах и протянуло его вперед, держа перед собой, подобно шутовскому скипетру.
– Еще оно может завязать узел на веревке, – объявил человечек, взял у саламандры прут и дал ей грязную веревку.
Та какое-то время повертела ее в пальцах, а потом действительно завязала узел.
– А еще она умеет стучать в барабан и танцевать, – проквохтал человечек и дал животному детский барабан и палочку.
Саламандра несколько раз ударила палочкой по барабану, крутя при этом верхней половиной тела, и наконец выронила палочку в воду.
– Ах ты тварь! – разозлился мужик и вытащил палочку из воды.
– А еще это животное, – торжественно возвысил он голос, – столь умно и талантливо, что способно говорить по-человечески. – Тут он захлопал в ладоши.
– Guten Morgen… – проскрипело животное, болезненно моргая нижними веками. – Добрый день.
Пан Повондра, можно сказать, перепугался, но на Франтика никакого особого впечатления это не произвело.
– Что надо сказать любезнейшей публике? – строго спросил хозяин саламандру.
– Приветствую вас, – поклонилась она; жабры ее судорожно сокращались.
– Willkommen. Ben venuti.
– Считать ты умеешь?
– Умею.
– Сколько будет шестью семь?
– Сорок два, – с трудом проквакала саламандра.
– Смотри, Франтик, – назидательно сказал Повондра-отец, – как хорошо она выучилась считать.
– Дамы и господа! – прокукарекал мужик. – Вы можете сами задавать вопросы!
– Ну, Франтик, спроси ее о чем-нибудь, – подзадоривал сына пан Повондра.
Франтик в смущении замялся.
– Сколько… сколько будет девятью восемь? – выдавил он наконец, очевидно считая этот вопрос самым сложным из всех возможных.
Саламандра медленно поморгала веками.
– Семьдесят два.
– А какой сегодня день? – спросил пан Повондра.
– Суббота, – ответила саламандра.
Пан Повондра от удивления покачал головой:
– Надо же, совсем как человек! А как называется этот город?
Саламандра разинула пасть и закрыла глаза.
– Она уже устала, – поспешил объяснить человечек. – Так что, что надо сказать почтеннейшей публике?
Саламандра поклонилась:
– Честь имею. Благодарю покорно. Прощайте. До свидания. – И тут же скрылась в воде.
– Удивительное… удивительное животное! – не переставал изумляться пан Повондра; но, поскольку три кроны – все же сумма солидная, тут же спросил: – А больше у вас тут ничего нет? Ну, чтобы можно было показать ребенку?
Человечек, задумавшись, дергал себя за нижнюю губу.
– Нет, это все, – ответил он наконец. – Раньше у меня обезьянки были, но с ними вышло такое дело… – начал он объяснять как-то неуверенно. – Разве что – вот – могу показать вам мою жену. Она была когда-то самой толстой женщиной на свете. Марушка, подойди-ка!
Марушка с трудом поднялась с места.
– Что надо?
– Покажись вот этим господам, Марушка.
Самая толстая женщина на свете кокетливо склонила голову на плечо, высунула одну ногу вперед и приподняла юбку над коленом. Обнажился красный шерстяной чулок, а в нем – что-то разбухшее и мощное, как окорок.
– Объем ноги вверху – восемьдесят четыре сантиметра, – объяснял тощий человечишка, – однако при нынешней конкуренции Марушка, увы, уже не самая толстая женщина на свете.
Пан Повондра потянул застывшего в изумлении Франтика к выходу из шатра.
– К вашим услугам, – раздался скрип из ванны. – Приходите еще. Auf Wiedersehen.