– Если ты про то, с чего мы начали… – спустя несколько минут молчания и десяток попыток восстановить дыхание, сонно пробормотал Галлагер, но недовольный тычок локтя саба под ребра заставил заткнуться:
– Завали, бля, – прорычал Милкович, чуть поерзав, все еще чувствуя в себе почти обмякший орган своего парня, но не имея сил встать, наплевав на то, что завтра рыжий будет причитать на тему очередного запачканного спермой и смазкой предмета мебели, и перевел взгляд на кровать, сосредоточив внимание на оставленном там искусственном члене.
Думая о том, что неосторожно брошенные в пылу ссоры слова иногда способны привести к очень даже приятным последствиям.
========== БОНУС №5. Я тебя… Ага ==========
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:
Автор лечил творческий кризис Клейном,
поэтому в этом БОНУСе литры розовых соплей
на квадратный сантиметр текста.
Странно, что они посреди главы не запели еще у меня, блять.
– Мик? – позвал Дом, закрывая входную дверь за спиной и оставляя ключи на тумбочке у входа, отмечая отсутствие браслета его парня на ней, ставшее дополнительным подтверждением к тишине, наполняющей квартиру этим вечером – Милкович еще не пришел с работы.
– Эй, коротышка, с тобой разговаривают! – проорал высокий брюнет шедшему в нескольких метрах впереди подвыпившей компании сабмиссиву, ускоряющему шаг в желании поскорее достигнуть более освещенной части квартала и избавить себя от нежелательного общества что-то орущих вслед ему Домов.
А в том, что это были Доминанты, Микки не сомневался – легкая дрожь тела от приказов остановиться или ответить им красноречиво убеждала саба в том, что, по крайней мере, двое из них носят свои браслеты на левых запястьях.
Наполняя квартиру ярким ароматом, громко шкварча и брызгая вокруг маслом, мелкие кусочки фарша подпрыгивали на раскаленной сковородке, пока Галлагер растирал мякоть помидоров в глубоком блюде, сдабривая получившуюся массу различного рода приправами и зеленью, не забыв трижды посолить томатное пюре, прекрасно зная, что Милкович за ужином все равно сделает ему замечание о недосоле.
Еще недавно розовое содержимое сковороды теряло свой яркий оттенок, постепенно превращаясь в серо-коричневую рассыпчатую труху, намекая о своей готовности кулинару, тут же поспешившему вывалить томатную пасту поверх и перемешать получившийся соус, затем накрывая крышкой и понижая напор газа до минимума, оставляя томиться на десять минут под чутким руководством таймера плитки.
Пока сам рыжий, бросив подозрительный взгляд на стрелки часов, оповестившие о том, что его парень задерживается уже на достаточно продолжительное время, поплелся в ванную комнату, чтобы принять душ и смыть с себя неприятную липкость и усталость тяжелого учебного дня.
– Стоять! – приказал строгий голос, рождая неприятную боль в области затылка пытающегося сделать еще один шаг упрямого сабмиссива, резко зажмурившегося от острого укола в голове и звона разбившегося рядом с его макушкой стекла бутылки, встретившейся с кирпичной стеной дома, ставшего преградой к поспешному ретированию брюнета из поля зрения нетрезвых молодых людей, бежавших следом.
– Куда же ты так торопишься? – поинтересовался другой, обладатель которого вышел чуть вперед, быстрым взглядом удостоверившись в наличии замка на металлической решетке, отделяющей проулок от соседней улицы, способной задержать объект интереса в их обществе.
– Бабла нет, – разворачиваясь лицом к нежелательным собеседникам, проговорил Милкович, в уме подсчитывая скудные запасы налички, распиханной по карманам, едва досчитав до двадцати пяти долларов. – Мобильника тоже, – честно признался он, благодаря свою забывчивость, оставившую недавно подаренный Галлагером аппарат на прикроватной тумбочке утром.
– Хах, – скривил губы широкоплечий блондин, поравнявшись с приятелем, стоявшим ближе всех к Микки, – что, хозяин забыл подкинуть пару баксов своей шавке? – поинтересовался он, собирая слизь в носу глубоким вдохом и смачно сплевывая на землю, прежде чем ядовито усмехнуться и обернуться, ища поддержки в широко лыбящихся за спиной соратниках, дожидающихся повода к нападению.
– У меня нет хозяина, – прорычал в ответ Милкович, пробегаясь взглядом по пространству проулка, подсчитывая силы соперника и ища возможные пути к отступлению.
Йен продолжал мерить шагами комнату, поочередно бросая взгляд то на часы, то на оставленный Микки на тумбочке мобильный, не позволивший оперативно установить его место положения, заставляя увеличиваться скручивающийся в груди клубок беспокойства и волнения в разы, ощутимо давя на уставший после продолжительного учебного дня мозг неприятного рода мыслями и подозрениями.
Активировавшийся в последнее время Терри, донимающий сына постоянными звонками с угрозами и обещаниями расправы, пыл которого умерить не могла даже его крохотная тюремная камера, стал большой преградой к спокойному существованию Милковича и нехилого размера причиной к уничижению выдержки Дома, вынужденного выслушивать заверения Микки в том, что никаких обещанных отцом бандитов тот на него не натравит.
Стрелки часов медленно ползли по кругу, а Галлагер все ускорял шаг, стирая ворс ковра подошвами голых ступней, заламывая пальцы и громко скрипя зубами, отсчитывая очередной десяток нервных клеток, разрушенных накатывающей паникой, в момент, когда бо́льшая из них указала на шесть, задержав дыхание, чувствуя неприятное жжение на запястье, украшенном инициалами его Истинного.
– Сукааа, – простонал Микки, зажмурившись, буквально слыша треск застежки браслета под тяжелым ботинком блондина, пригвоздившего саба к холодной земле сильным нажимом на руку, не оставляя иного выбора, кроме как сжаться в комок, получая очередные удары по почкам и печени от других обидчиков, обступивших скрюченное в грязи тело.
– … ходите, дышите, разговариваете, – каждое слово сопровождалось острой болью отбитых внутренних органов и тихими хрипами, самопроизвольно вырывающимися из-за плотно сжатой челюсти Микки, умоляющего избивающих его парней остановиться. – Как будто имеете на это право, – раздалось совсем рядом, обдавая разбитый первым ударом нос едким запахом перегара главаря шайки, наклонившегося к изуродованному сабмиссиву, чтобы выплюнуть окончание фразы, прокрутив ботинок на запястье, выворачивая суставы. – Ты – примитивное создание, запрограммированное исполнять волю сильнейших, подчиняться и служить. Мерзкий ублюдок, не заслуживший права голоса и свободы, – рычал блондин, поднимая голову Милковича над землей за волосы, вглядываясь в перепачканное кровью и грязью лицо. – Домашнее животное, единственной целью которого всегда будет угода своему хозяину. Паршивая шавка, не способная ни на что, кроме того, как принести тапки, – выплюнул старший отморозок, смачно припечатав к земле резким движением руки голову Микки, не сумевшего более оставаться в сознании.
Обуваясь и накидывая на плечи куртку, не думая даже о том, что мягкие домашние штаны не смогут помочь справиться с прохладой ночной улицы, Йен выскочил из квартиры, захлопывая дверь и стремительно спускаясь по лестнице, желая пробежаться по привычному маршруту до работы Микки, надеясь застать того на дополнительной смене или встретить запаздывающего парня по пути.
Погруженный в свои мысли, широкими шагами преодолевая десятки метров, Галлагер приближался к стройке, на которой весь последний месяц трудился Милкович, быстро оглядывая темную улицу, в силуэтах редких прохожих пытаясь угадать своего парня, но терпел неудачу.
Метка ныла и чесалась, увеличивая беспокойство в груди десятикратно, не позволяя остановиться, наоборот, заставляя перейти на бег в стремлении поскорее оказаться в пункте назначения, буквально прожигая браслет раскалившимися и покрасневшими буквами, намекая рыжему о случившейся трагедии.
– Блять, – через пятнадцать минут столкнувшись с наглухо запечатанным забором стройки, выплюнул Йен, задыхаясь от продолжительного бега, вбивая кулаки в металлическую сетку, прекрасно понимая, что Милковича на работе быть не может.
– Блять, – прохрипел Микки, потерпев неудачу в попытке подняться на ноги, падая обратно на землю и сжимаясь, сплевывая сгустки крови и рвоты, вернувшей парня в сознание после того, как избившая его компания радикалов отправилась искать дальнейшие приключения на улицы города, оставив Милковичу на память еще несколько ударов по изувеченному телу и плевков в кровавое месиво, когда-то бывшее довольно симпатичным лицом.
Теперь уже никуда не торопясь, в записной книжке своего смартфона пытаясь найти номер хоть одного из приятелей саба, проклиная себя за то, что не прихватил с собой и его телефон, Галлагер шел в направлении дома, строя в голове возможные теории и вероятности того, что они могли разминуться где-то по дороге.
А Микки скреб асфальт ногтями, шепча призывы к спасению, вдалеке приметив проходившую мимо проулка пару, увлеченную своей беседой.
– Ой, простите, – не заметив препятствия на пути и столкнувшись с одним из шедших навстречу громко разговаривающих молодых людей, извинился Дом, поднимая взгляд на лицо блондина, которого он по неосторожности задел плечом. – Задумался, – поправив длинными пальцами упавшую на лоб челку, никак не закрепленную на затылке после душа, проговорил он виновато и поспешил продолжить движение, не услышав брошенное в спину:
– Еще одного? – поинтересовался брюнет, поравнявшись с главным.
– Нет, этот – Доминант, – блондин успел заметить браслет на руке долговязого рыжего парня, способный спасти Галлагера от «свидания» с ТПД’шниками, избежать которого не удалось его собственному сабу.
Продолжающему рычать от собственного бессилия и тянуть оставшуюся целой руку к приближающейся паре, откликнувшейся на тихие призывы о помощи, волей случая услышанными, когда девушка остановилась что-то найти в своей сумке акурат напротив входа в темный переулок.
Громкий вой сирены скорой помощи привлек к себе внимание зеленых глаз, провожающих стремительно летевший по улице желтый фургон, заставляя кипевшую внутри панику выплескиваться за пределы воспаленного мозга, вызывая дрожь рук и неприятное покалывание на позвоночнике, задумываясь о том, что внутри этой машины может лежать парень хозяина этого обеспокоенного взгляда.
В широком воротнике, фиксирующем шею, обмотанный трубками и оглушенный противным писком приборов, заверяющих парамедиков в относительной безопасности и отсутствии угрозы жизни ночного пациента.
Пустая квартира вновь встретила Йена тишиной, разрушая лелеемые на пути к дому надежды на скорую встречу с Милковичем, заставляя подбежать к прикроватной тумбочке прямиком в верхней одежде и обуви, подхватывая забытый сабом телефон дрожащими пальцами, надеясь угадать четыре цифры его пароля.
– Микки, – поджал губы Галлагер, проваливая последнюю попытку к разблокировке, лишаясь возможности дозвониться до ближайшего окружения своего парня, проклиная упрямого брюнета за то, что тот сначала долго спорил с ним о бесполезности пин-кода, но все же установил его на аппарат после.
– Йен, – прошептал Микки, приоткрывая веки, сквозь неприятную резь в глазах сумев разобрать черты лица склонившегося над ним врача.
– Ты хоть представляешь, как я волновался? – стараясь не повышать голоса, но, все же, крайне строгим тоном выговаривая своему парню об испытанных за предыдущий вечер и ночь эмоциях, шипел Йен, разглядывая ссадины и синяки на лице Милковича, пытаясь не думать о том, что в момент их получения он находился где-то рядом.
– Блять, как будто я знал, что эти отморозки нападут, – недовольно пробубнил Микки в ответ, поджимая губы и морщась от неприятного жжения в рассеченной плоти, не понимая, почему рыжий, вместо того, чтобы радоваться, что его саба не забили до смерти, отчитывает его за произошедшее.
– Какого хера ты вообще пошел по той дороге? – ерзая на предоставленном медсестрой стуле и теребя пальцами край одеяла, скрывающего от обеспокоенного взгляда зеленых глаз бинты и повязки на груди Милковича, не унимался Дом, едва сдерживая себя от того, чтобы не дотронуться до пластикового фиксатора на правой руке сабмиссива, пришедшего на смену коричневому браслету, разорванному и грязному, теперь хранившемуся вместе с другими личными вещами пациента палаты «216» в небольшом целлофановом пакете.
– Там быстрее, – объяснил Микки, не желая признаваться Йену в своей трусости и рассказывать о желании сбежать от преследующих его радикалов по параллельной улице.
– Я и смотрю, прям домчался до дома, да? – красноречиво проследовав взглядом от макушки брюнета до кончиков пальцев его ног под покрывалом, раздраженно выплюнул Галлагер, поднимаясь с места, прекрасно понимая, что сидеть спокойно, заведя подобный разговор, он не сможет.
– Хули ты-то, блять, психуешь? – в тон ему ответил Микки, пожалев уже о том, что упросил врача впустить эту рыжую истеричку в палату, нарушая правила предписанных сотрясением трех дней молчаливого покоя. – Тебя, что ль, избили, а? – прорычал он, сжимая оставшуюся нетронутой обидчиками ладонь в кулак, чувствуя дикое желание резким ударом запечатать рот Дома, продолжающего выговаривать ему свои претензии:
– Нет, не меня, – выдохнул Йен, решивший было уже в красках и подробностях расписать сабу каждую проведенную в беспокойстве и волнении минуту, но резко замолчал, услышав вопрос брюнета, – избили моего любимого человека, – попытался донести он до сотрясенного сознания Милковича смысл своей тирады, лишь после произнесения слов поняв, что только что вырвалось из сердца и, не пройдя необходимой фильтрации воспаленным ночными терзаниями и бессонницей мозгом, было озвучено. – Черт, Мик, я хотел сказать…
– Нихуя ты не хотел говорить, – тут же напрягся брюнет, не готовый к подобным признаниям и громким словам.
– Нет, хотел, – оспорил рыжий, возвращаясь к кровати и, наконец, накрывая ладонью пластик, скрывающий три буквы его инициалов на руке парня на ней. – Мик, я вчера очень сильно переживал. Да я… черт, я и сейчас переживаю, хотя врач сказал, что с тобой все будет в порядке. Прости, что наорал, я волнуюсь, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Я люблю тебя, – четко проговорил он, переводя взгляд на лицо сабмиссива, пытаясь поймать поспешивший ускользнуть от него взгляд голубых глаз, ожидая хоть какого-то ответа.
Но не готовый услышать подобный тому, что прозвучал через секунду:
– Ага, – проговорил Микки, сосредоточенно разглядывая черточки на циферблате настенных часов, готовый пересчитать каждую раз десять, только бы не смотреть на рыже-конопатого Дома совсем рядом, открывшего было рот, чтобы продолжить, но прерванного вошедшей в палату медсестрой.
– Простите, мистер Галлагер, время вышло, пациенту нужен отдых, – оповестила она под разочарованный выдох Йена и благодарственный Милковича.
Три недели спустя.
– Когда тебе снимут защиту? – поинтересовался Доминант, наблюдая за попытками Микки самостоятельно надеть джинсы, не желая принимать помощь от своего парня, хоть и знал прекрасно по опыту прошедших трех недель, что ему это не удастся.
– Сегодня поменяют на мягкую, – проговорил саб, тихо пробубнив под нос слова недовольства от необходимости признать очередное поражение и воспользоваться длинными пальцами рыжего в качестве поддержки, подходя к сидевшему на кровати в ожидании капитуляции его упрямства Галлагеру, позволяя тому упаковать свою задницу в синие штаны и застегнуть пуговицу с ремнем.
Легко справившись с возложенной на него задачей, Йен подарил заднему карману джинсов легкий шлепок, а Микки нежную улыбку, встречая недовольно поджатые губы в ответ и разочарование в голубых глазах, смотревших сверху вниз.
Милкович ненавидел зависимость, и временная беспомощность в столь простом процессе как одевание, просто выводила саба из себя, заставляя каждое утро трепать Дому нервы, упрямо продолжая сражаться за свою состоятельность.
Благо, хоть поссать самостоятельно через ширинку он мог, оставляя нетронутыми последние крупицы самоуважения и гордости, в размерах теперь не превышающие пару крохотных пятнышек на ткани штанов в паху, намекающие Микки о том, что левая рука не самый лучший помощник в делах справки нужды.