- Он не станет этого делать, - говорю я, - и он не мой, - снова повторяю эти слова.
- Да? Тогда почему ты не оттолкнула его? Почему стояла и позволяла целовать себя? Может, ты думаешь, что вот она - твоя любовь? Твоя грёбанная идеальная любовь? Так вот, не хочу тебя расстраивать, но это не так...Я не позволю этому случиться. Кем бы ты меня не считала - другом, знакомым или вообще, психопатом, но одно тебе придётся запомнить, - он смотрит мне прямо в глаза, и, выделяя каждое слово, говорит, - Ты - моя.
- Это не так, - опять повышаю голос, - ты для меня никто. Ты просто бесишься, что я могу выбрать Антона... - договорить я не успеваю, он притягивает меня к себе и целует с настойчивостью, присущей только ему. Я пытаюсь ударить его, но он ловит обе мои руки и, поднимая их над моей головой, одной рукой прижимает их к стене, не давая мне вырваться, а второй рукой начинает задирать моё платье. Я брыкаюсь и кусаю его за губу, но он держит крепко и продолжает также неистово меня целовать. По щекам катятся слёзы, но больше я ничего не могу поделать. И тут он отрывается от меня, и, поднимая на руки, несёт в сторону моей комнаты.
- Отпусти меня, - кричу я, - грёбанный псих, оставь меня в покое.
Но он будто бы и не слышит, толкает в сторону кровати и одним движением руки сдирает с меня платье через голову. Я остаюсь в одном белье. Он опять меня целует и укладывает на кровать. Я снова пытаюсь вырваться, но он наваливается на меня всем телом, и не позволяет этого сделать. Я даже не заметила, когда он успел снять рубашку. Не отрываясь от моих губ, одной рукой он вдавливает мои руки в кровать, а второй расстёгивает ремень. Меня с головой накрывает ужас. Он перемещается поцелуями к шее, а потом к груди. Расстёгивает лифчик, но чтоб полностью его снять, ему приходится освободить мои руки. Я прикрываю грудь руками.
- Пожалуйста, - умоляю я, - прекрати. Не делай этого.
- Тебе больше нравится делать это со своим адвокатом? - усмехается он, избавляясь и от своей одежды, и снова накрывает мои губы поцелуем. Хочу сказать ему, что он ошибается. Я не сплю с Антоном, но он не даёт мне такого шанса. Он возвращает мои руки на место, зафиксировав своей ладонью. Второй рукой поднимается выше по бёдрам и просто срывает на мне трусики и пытается раздвинуть мою ногу, но я не позволяю. Но он намного сильнее меня. Завтра там будут синяки. Он отрывается от моих губ и утыкается в изгиб шеи, а потом резким движением оказывается во мне.
От ужаса я дёргаюсь и закусываю до крови губу, чтоб не закричать. Слёзы льются так сильно, что я уже почти ничего не вижу. Он поднимает свой взгляд, но он будто затуманен. Начинает осыпать моё лицо короткими поцелуями, стирая слёзы, но они продолжают идти от этой новой боли...Его движения стали чуть менее грубыми. Руки блуждают по моему телу, сжимая грудь и спускаясь всё ниже. Я исцарапала ему всю спину, но он кажется, даже не замечает этого. Зато меня боль не покидает ни на минуту. Он словно разрывает мне всё внутри своей плотью. Я не знаю, как долго это продолжается, слёзы на моих щеках уже высохли, и я просто лежу и тупо смотрю в потолок, надеясь, что скоро это прекратится...И это прекратилось, его тело дрожит, и он со стоном делает последние движения, а потом покидает моё тело, и ложится рядом. Единственное, на что у меня хватает силы - это прикрыться простынью и свернуться в клубочек. Он обнимает меня сзади, но я дёргаюсь, и он оставляет меня в покое. Моя кровать не такая большая, её вряд ли можно назвать двуспальной, не знаю, как он на ней помещается. Но плевать. Я просто хочу, чтобы он ушёл и оставил меня в покое. Я засыпаю и думаю только о том, чтобы сейчас не пришёл Тимурка
Глава 23
Когда я открываю глаза, за окном ночь. Горло пересохло и ужасно хочется пить. Пытаюсь встать, но тело отзывается болью, и мне приходиться обратно лечь.
- Тимур, - зову я, но выходит только хриплый звук, - Тимур, - чуть громче зову я.
- Я думал, что ты спишь, - говорит брат, заходя в комнату. - Ты болеешь? Обычно, ты так рано никогда не ложилась, - обеспокоено спрашивает Тимка.
- Сколько сейчас часов? - тихо спрашиваю я.
- Два часа ночи.
- Почему ты сам до сих пор не спишь?
- Играл в видео-игры, - признаётся он.
- Ложись спать.
- У тебя кровь на губе, - замечает он.
- Во сне наверное, прикусила, - говорю я и он идёт в свою комнату.
Делаю ещё одну попытку встать, и игнорируя боль иду в ванную. Там скидываю простынь и с отвращением осматриваю своё тело. На запястьях синяки, на шее и груди отвратительные засосы, на талии тоже синяки. И кровь на ногах. Мне хочется заплакать, но кажется, я уже выплакала все слёзы. Включаю душ и с остервенением начинаю тереть тело губкой, пытаясь стереть все следы. Но не выходит. Мне придётся жить с этим напоминанием ещё несколько недель. В первый раз в жизни, я испытываю отвращение к своему телу, к своей бледной коже, на которой всё отчётливо видно.
Через пару часов нужно собираться в Университет. Я не буду прогуливать. Я не настолько слабая, чтобы это сломало меня.
Сворачиваю окровавленную простынь и выбрасываю в мусорное ведро. Надеваю банный халат, и иду в свою комнату. Каждый шаг и движение рук причиняют мне боль, но я не обращаю внимания. Достаю джинсы и тёмную рубашку с длинным рукавом - их и одену сегодня. Даже смотреть противно в сторону кровати, поэтому иду в зал и там сворачиваюсь на кресле. Мне кажется, что я прикрыла глаза на минутку, но оказывается, что уже 7 утра. Надеваю приготовленную одежду, и иду будить Тимура.
- Тим, доброе утро, вставай.
Он просыпается и идёт умываться. После завтрака я вижу как он начинает собирать свою спортивную сумку и говорю:
- Нет, ты больше не вернёшься в этот зал. Мы найдём тебе другой, но позже. Сейчас ты пойдёшь со мной.
- Но Ислам сказал... - при упоминании его имени внутренности сжимаются, словно в кулак, и я кричу:
- Мне плевать, что сказал Ислам, ты больше с ним не увидишься.
Видя его удивлённое лицо, мне становится немного стыдно, но я ничего не говорю. Дальше он молча собирается. Оба надеваем куртки, я оставляю волосы распущенными, чтобы скрыть синяки, и мы выходим.
По дороге в Универ, я жалею, что не вызвала такси, даже десятиминутная прогулка причиняет невыносимую боль и если бы не Тимур, я бы давно легла на какую-нибудь лавочку и больше не двигалась.
Почти ни один преподаватель ничего не сказал про маленького гостя, и я была им благодарна. Зато Катя не отставала:
- Почему он не на тренировках?
- Он больше не будет туда ходить, - коротко отвечаю я.
- Мы обязательно об этом поговорим после, - говорит она, и продолжает записывать лекцию.
После занятий Катя тащит меня в свою комнату в общежитии, даёт Тимке ноутбук с наушниками и заставляет меня всё ей рассказать. К концу моего рассказа она плачет так сильно, что мне становится стыдно, что я не соврала ей. Она ведь такая ранимая и любую боль человека пропускает через себя.
- Я пойду сегодня в один ресторан, - говорю я, - и постараюсь устроиться на работу. Присмотри немного за Тимкой.
- Конечно, - берёт себя в руки Катя, - будь осторожна.
Сначала, я приезжаю в ресторан недалеко от нашего Университета, но все вакансии оказываются заняты.
Пришлось ехать в другой, в получасах езды. Там мне улыбается удача. Администратор сразу начинает:
- Вы - то, что мы искали. Подходите по всем параметрам. Вот только у нас дресс-код.
- Когда я могу приступать к обязанностям? - спрашиваю я.
- Уже сегодня ночью. Как я поняла, вы хотите совмещать работу с учёбой, поэтому будете работать с 9 вечера до 2 часов ночи. Устраивает?
- Вполне.
Я еду домой. Катя сказала, что оставит Тимку у себя. Она очень проницательная, знает, что мне сейчас хочется побыть одной.
В восемь вечера я собираюсь на работу.
Придя на место, мне выдают комплект одежды. Стандартная форма официантки. Белая рубашка и короткая чёрная юбка. Мои кеды смотрятся с этим нарядом глупо. Тогда одна из официанток одалживает мне свою запасную пару обуви, а я делаю для себя мысленную пометку - купить лодочки на небольшом каблуке.
Так проходят дни.
Утром учёба, вечером работа. Ни на что остальное времени теперь нет, чему я только рада. Гнетущие мысли меня не одолевают. Тимка иногда приходит со мной на работу или в Универ, но чаще остаётся один дома. Я купила ему новую СИМ-карту и сказала, чтоб он не смел звонить Исламу или открывать ему дверь, потому что однажды он пришёл, но Тимка позвонил сначала мне, а я не разрешила открывать. Часто я видела его машину по утрам под окнами, но тогда я вызывала такси, и выходила только тогда, когда оно подъезжало.
И возвращаясь с учёбы, я замечала боковым зрением его BMW, но быстро смешивалась с толпой студентов.
На улице уже холодало.
Наступил ноябрь.
Погода с каждым днём ухудшалась.
Глава 24.
Приближалась зимняя сессия, и мы с Катькой всё усерднее готовились к экзаменам. На работе почти всегда не хватало рук, и мы с девушками-официантками носились от одного столика к другому. Клиенты в большинстве своём попадались культурные и вели себя подобающе, даже когда выпьют, но если что, в дверях всегда стоял парень-шкаф по имени Гриша, который следил, чтобы мужики не распускали руки. Но однажды в нашем ресторане исправлял свой День Рождения, какой-то банкир и вот тогда это случилось. Я пошла в кладовку за новой бутылкой ликёра, а когда возвращалась, почувствовала сзади чьё-то присутствие и похабный смех:
- Эй, красавица, сколько стоит час?
- Здесь вам не бордель, - серьёзно заявила я.
- Бордель - это место где можно купить девочек. А их можно купить везде. Так что, мир - это своего рода, большой бордель. Не ломайся, назови цену.
- Я вам уже всё сказала. Возвращайтесь к своим друзьям.
Теперь он идёт ко мне, и я знаю, что никто не услышит мой крик из-за громкой музыки. Он подходит ещё ближе и тянется своими мерзкими руками в мою сторону, вызывая отвращение. Я этого не вынесу, думаю я, и со всей дури бью ему по голове бутылкой ликёра. Этот отморозок даже не упал. Лишь ошарашенно смотрел на меня и его глаза горели злостью.
- Ну всё, сучка, прощайся со своей работой, - кидает он мне и идёт на выход.
Кажется, пора искать новую работу. Печально-то как. Шучу, не печально. Мне всё равно.
Но я не сдамся так просто. У девушек узнаю, куда могут меня взять, одна из них подкалывает, что стриптизёршей, но потом даёт адрес ночного клуба, где может понадобиться официантка...А что делать-то? У меня не такой уж и большой выбор. И мне повезло, после заполнения документов, мне выдали форму и послали работать. Что меня порадовало, так это высокая зарплата. После покупки квартиры, мы найдём для Тимки зал и я уже смогу его оплачивать. График не совсем приятный, с 9 вечера до 4 утра, но смена через день, поэтому в рабочие дни я буду спать после Универа, и этого достаточно. Из минусов - это атмосфера полнейшего разврата, мужиков могли обслуживать девушки из эскорта прямо за столиком, абсолютно не стесняясь того, что они здесь не одни. Парни моего возраста и старше открыто употребляли наркотики и выпивали, держа на коленях одну или двух девиц, по разным углам зала под музыку извивались в клетках танцовщицы go-go. А ещё приходилось ориентироваться в темноте, так как я работала по ночам, поэтому, здесь всегда было темно, лишь цветные диодные фонари освещали танцпол и весь зал.
Да уж...никогда не думала, что однажды окажусь в таком месте. Родители бы меня никогда не простили за это. Но и за то, что не уберегла брата - тоже. Так что, это палка о двух концах.
Дома я оказываюсь в 5 утра. У клуба всегда дежурят такси, бонус для работников - всегда бесплатные поездки.
Ложиться спать сейчас не имеет смысла, завариваю себе кофе, включаю телевизор, заваливаюсь на диван.
Позор. Деградация. Лень.
Глава 25.
В 7 утра начинаю собираться на учёбу. Тимурка ещё не проснулся, поэтому стараюсь не шуметь. На улице стало ещё холоднее, чем когда я вернулась, поэтому достаю свою шапку с бонбоном. Усмехаюсь, смотря на неё. Я купила её, год назад, когда назад приезжала к родителям на зимние каникулы. Мама тогда долго смеялась, говоря, что я никак не повзрослею.
Выхожу на улицу и бреду в сторону Универа.
Рассказываю Катьке о работе, но она не приходит в особый восторг.
- Это неподходящее место для тебя, - говорит она.
- Я знаю, но очень выгодное, сейчас у меня нет возможности выбирать.
- Просто будь осторожна, хорошо?
- Постараюсь.
Дома мне приходит смс от Антона, что ресторан продан. Огромная волна облегчения накрывает меня с головой. Я перезваниваю, и он рассказывает о покупателе, точнее то, что тот пожелал остаться неизвестным, а просто послал своих агентов и наличные деньги уже у Антона. Я не устаю его благодарить и радостно носиться по комнате. Отключая телефон, я в первый раз после смерти родителей, плачу не от горя или боли, а от счастья.
- Тимурка, Тимур, - кричу я. Он выбегает, и я прижимаю его к себе так крепко, что он жалуется:
- Задууушишь.
- Тимурка, теперь у нас всё будет хорошо. Выбирай зал, в который хочешь пойти.
Его глаза загораются, и он тоже улыбается своей широкой улыбкой.
- А нельзя опять в мой старый зал? - с надеждой спрашивает он.