Тем временем о Вульфе не было ни слуху ни духу. Мы уговорились, что он даст мне знать, как только заварится какая-то каша, но на крайний случай я сам знал, как найти его.
У меня все шло по плану. И вот, на девятый день, в пятницу, первого сентября, настала пора переходить в наступление. Подготовка уже завершилась. Сол, действуя строго по инструкции, позволил себе разок попасться на глаза Рэкхему. Орри сделал это дважды. Фред же – по меньшей мере трижды, хотя никаких указаний на сей счет не получал. Я тоже внес свою лепту, задержавшись однажды вечером у входа в ресторан «Кривой обод» в ту минуту, когда Рэкхем выходил оттуда со своей компанией.
Итак, в пятницу, в пять часов вечера, когда Сол позвонил мне и доложил, что объект только что вошел в бар «Романс» на Сорок девятой улице, я отправился на прогулку, наткнулся на Сола, который с необычайным интересом разглядывал витрину, велел ему топать домой к жене и детишкам, а сам направил свои стопы к бару «Романс» и, отбросив сомнения, вошел.
Внутри яблоку негде было упасть. За столиками размером с суповую миску теснилось человек по пять. Не оглядываясь по сторонам, я протолкался к длинной стойке, где двое выпивох, утратив бдительность, оставили между своими телами зазор шириной с кулак, в который я и протиснулся.
Не прошло и часа, как бармен заметил мое присутствие и даже не протестовал, когда я заказал рюмку. Повертев невзначай головой, я засек столик, за которым приютился Рэкхем с двумя незнакомыми мне мужчинами, повернулся к ним спиной и продолжил наблюдение в зеркале за стойкой.
Я не рассчитывал, что он клюнет с первой насадки. Мне казалось, что нужно помозолить ему глаза еще раза два или три. Но видно, он уже созрел. Я потягивал второй коктейль, когда отражавшаяся в зеркале троица оставила столик и начала пробиваться сквозь толпу к выходу. Я отвел взор и принялся любоваться своими ногтями.
Убедившись, что они вышли, я двинулся следом и, покинув бар, завернул вправо, чтобы провести рекогносцировку с порога близлежащего магазинчика. Я был в двух шагах от него, когда из-за плеча послышался голос:
– Я здесь, Гудвин.
Я обернулся, напустив на себя испуганный вид:
– О, это вы, здравствуйте.
– В чем дело? – накинулся он.
– Какое дело? – вежливо переспросил я. – У меня их хоть пруд пруди.
– Это точно. Кроме вас я уже знаю еще троих. Кто это так мною интересуется?
– Понятия не имею. – Я постарался вложить побольше сочувствия в свой голос. – А что, вам докучают?
Кровь прилила к его лицу, а губы задрожали. Правая рука чуть заметно дернулась.
– Только не на улице, – предупредил я. – Соберется толпа, особенно после того, как я нанесу ответный удар. Смотрите, на нас уже оглядываются. Вы застыли в позе Джека Демпси[12].
Он немного расслабился.
– Кажется, я понял, – прошептал он.
– Вот и ладушки. Значит, от меня больше ничего не требуется?
– Я хочу поговорить с вами.
– Я к вашим услугам.
– Не здесь. Идемте ко мне, в «Черчилль».
– Хорошо. В следующий вторник у меня как раз будет свободный часок.
– Нет. Мы пойдем прямо сейчас.
Я пожал плечами:
– Только не вместе. Вы идите вперед, а я потрушу сзади.
Он развернулся и зашагал прочь. Я отпустил его шагов на двадцать и двинулся следом. Когда объект назначает вам свидание, следить за ним становится гораздо проще. А поскольку идти нам предстояло всего несколько кварталов, эта прогулка вообще превратилась бы в сплошное удовольствие, если бы Рэкхем не летел с такой скоростью. Мне пришлось показать все, на что я способен, чтобы поспевать за ним. Когда мы приблизились к «Черчиллю», я немного сократил дистанцию, так что, когда Рэкхем вошел в лифт, я уже был в вестибюле.
Рэкхем занимал угловые апартаменты в глубокой нише, благодаря чему он приобретал и приличных размеров террасу, и некоторую защиту от уличного шума. Большую и прохладную гостиную, устланную голубыми летними коврами, украшали развешанные по стенам картины, на первый взгляд довольно веселенькие; на мягкую мебель были наброшены небесно-голубые покрывала. Пока Рэкхем возился с жалюзи, я осмотрелся по сторонам и, когда он закончил, сказал:
– Очень мило. Лучшего места для откровенного разговора не сыскать.
– Что выпьете?
– Спасибо, ничего. Я уже принял свою порцию в баре. К тому же этикет не позволяет мне выпивать с людьми, за которыми я веду слежку.
Я удобно устроился в кресле, а Рэкхем взял стул и придвинул поближе, чтобы сидеть ко мне лицом.
– У вас теперь собственный офис, – заметил он.
Я кивнул:
– Да, и дела идут неплохо. Правда, лето – мертвый сезон. Ничего, после Дня труда[13] народ начнет возвращаться и забот поприбавится.
– Вы так и не подрядились на работу, предложенную миссис Фрей.
– А что я мог сделать? – Я развел руками. – Желающих исповедоваться мне не нашлось.
– Неудивительно. – Он вытащил и раскурил сигарету. Пальцы его едва заметно дрожали. – Послушайте, Гудвин. Там, на улице, я чуть не потерял голову. А ведь вы делаете только то, за что вам платят.
– Правильно, – одобрительно сказал я. – А люди почему-то относятся к частным детективам хуже, чем к дантистам или водопроводчикам. А ведь мы все стараемся, чтобы жить было лучше.
– Конечно. На кого вы работаете?
– На себя.
– А кто вам за это платит?
Я покачал головой:
– Давайте попробуем по-другому. Нападите на меня с пистолетом или хотя бы с кухонным ножом. Уговорить меня, конечно, дело нехитрое, но приличия должны быть соблюдены.
Он облизнул губы. Видимо, этим он обходился, чтобы не считать до десяти. Правда, в данном случае испытанное средство, похоже, не подействовало, поскольку он скакнул ко мне, сжав кулаки. Я же и глазом не моргнул, а только запрокинул голову, чтобы лучше его видеть.
– Вы неудачно расположились, – предупредил я. – Если вы замахнетесь, я легко уклонюсь, подцеплю вас за коленки и опрокину.
Секунду он стоял в прежней позе, потом кулаки разжались и он наклонился и подобрал с ковра сигарету, которую отбросил перед тем, как прыгнуть ко мне. Затем сел на место, затянулся и выпустил дым.
– У вас слишком длинный язык, Гудвин.
– Нет, – возразил я, – не длинный, а правдивый. Не следовало, пожалуй, упоминать нож, но я разозлился. Я могу назвать имя своего клиента, если вы загоните дюжину иголок мне под ногти или помашете перед носом долларовой бумажкой, вы же задали вопрос в такой легковесной форме, что я осерчал.
– Я не убивал свою жену.
Я осклабился:
– Сказали как отрезали, весьма вам признателен. Чего еще вы не совершили?
Он пропустил мою реплику мимо ушей.
– Знаю, Аннабел Фрей думает, что это сделал я. Она готова отдать все деньги, что завещала ей моя жена… ну, половину этих денег, чтобы доказать мою вину. Мне наплевать, что вы получаете от нее деньги, это ваш бизнес. Но мне противно, что она пускает деньги на ветер, и крайне неприятно, что кто-то вечно торчит у меня за спиной. Можно же что-то придумать, чтобы доказать и вам, и ей, что я тут ни при чем. Вы мне не поможете, а? Вы же при этом ничего не потеряете, да?
– Нет, – твердо сказал я.
– Почему – нет?
– Потому что я опять начинаю выходить из себя. Вам на самом деле наплевать, что? думает миссис Фрей. Вас мучает другое: вы не знаете, кто интересуется вами настолько, что готов за это платить. И вы пытаетесь выудить рыбку без наживки, а это не по-спортивному. Спорим на пятерку, что меня вы так не расколете.
Он задумчиво смотрел на меня с полминуты, потом поднялся, подошел к тележке-бару и начал смешивать коктейль. Затем обратился ко мне:
– Вы уверены, что не хотите выпить?
Я, поблагодарив, снова отказался. Вскоре он вернулся на место со стаканом в руке, уселся, пару раз отхлебнул, опустил стакан, икнул и вдруг выпалил:
– Даю тысячу долларов за имя.
– За одно только имя, без дураков?
– Да.
– Заметано. – Я протянул руку. – Гоните денежки.
– Только без ваших штучек, Гудвин, по-честному.
– Безусловно. Качество гарантировано.
Он встал и покинул гостиную через дверь в дальнем углу. Я решил, что пора промочить горло, подошел к бару и плеснул содовой в стакан со льдом. Когда он вошел, я уже сидел в своем кресле. Приняв у него из рук купюры, я небрежно пересчитал их, отгибая уголки, – десять хрустящих новехоньких сотен.
Рэкхем взял свой стакан, пригубил и вперил в меня взор:
– Итак?
– Арнольд Зек, – проронил я.
Он сдавленно пискнул, на мгновение остолбенел и вдруг что было силы запустил стакан через всю комнату. Стакан врезался в одну из висящих на стене картин и вдребезги разнес стекло, от чего картина, по-моему, только выиграла.
Глава пятнадцатая
Признаюсь, что, когда он замахнулся, я уже вскочил на ноги. Известие настолько ошарашило его, что трудно было предугадать, куда он метит, а умело направленный стакан может набить приличную шишку.
– Ну вот, смотрите, что вы натворили! – укоризненно сказал я, садясь на место.
Он зло зыркнул на меня, потом подошел к бару и рассчитанными, неторопливыми движениями смешал себе новый коктейль. Я с удовлетворением отметил, что доля виски в нем не изменилась. Вернувшись к своему стулу, Рэкхем присел и поставил стакан рядом, не отпив ни глотка.
– Так я и думал, черт побери, – пробормотал он.
Я сочувственно кивнул.
– Кто вас нанял? Сам Зек?
– Это не предусмотрено контрактом, – отрезал я. – Вы заплатили за имя, и я вам доставил товар по описи.
– Я даже не торговался. А теперь закупаю всю партию оптом.
Я нахмурился:
– Что ж, тогда, по-видимому, придется вам кое-что порассказать. Вам удобно?
– Нет.
– Все равно слушайте. Зек мне платит, но я его надуваю. Почему вы так уверены, что я не надую вас?
– Я вовсе не уверен. Но я заплачу вам больше него.
– В том-то и дело, что вы не уверены. Кто такой Зек и кто вы? Ответ вам известен. Вам он тоже платил, еще каких-то пять месяцев назад, и вы сами знаете за что. Когда ваша супруга наняла Ниро Вульфа покопаться в источниках ваших доходов, вы наябедничали Зеку и он погрозил Вульфу пальчиком. Потом вашу жену зарезали, а Вульф дал деру. Сейчас он, должно быть, в Египте, где имеет собственный дом, заговаривает зубы сфинксу. Так что это вы двое – я имею в виду вас и Зека – разрушили нашу семейную идиллию в доме на Тридцать пятой улице… Угадайте с трех раз, насколько я вам признателен. Может, я вполне счастлив, поскольку обзавелся собственным офисом и никто мною не помыкает. С другой стороны, не исключено, что я запродался Зеку с потрохами, рассчитывая как следует погреть на этом руки. Тогда вам лучше водить дружбу со скорпионом, а не со мной. Или же я жду не дождусь возможности пощекотать Зеку ребра малайским крисом[14], но не прочь при этом урвать кусочек и от вашего пирога. А может, даже хочу обставить вас обоих ради бредовой идеи – заработать десять тысяч, что ваша жена уплатила Ниро Вульфу. Пусть Зек погадает, и вы попробуйте. Я ясно излагаю свои мысли?
– Не знаю. Вы просто хотите, чтобы я не доверял вам? Так?
– Вообще говоря, да.
– Тогда вы зря старались. Я никому не доверяю с тех пор, когда впервые побрился. А что касается куска от моего пирога, то это стоит обсудить. Как вы рассчитываете его заработать?
Я пожал плечами:
– Может быть, я вовсе не хочу его. Поломайте голову. Но что-то мне подсказывает, что у меня есть в заначке нечто очень вас интересующее.
– Мне тоже так кажется. Кто вас нанял и что вам велели делать?
– Я уже сказал. Зек.
– Зек лично?
– Я думаю, вы понимаете, что в такой игре ставка – моя шкура. Пять тысяч сразу – остальное решим по ходу разговора.
Это была ошибка, хотя и не роковая. Он явно изумился. Следовало запросить десять. Он сказал:
– У меня здесь нет такой суммы.
– Ерунда. Позвоните в банк, что внизу.
Какой-то миг он колебался, не спуская с меня глаз, потом встал и подошел к телефонному аппарату, стоявшему на маленьком столике. Я сообразил, что ни к чему демонстрировать не в меру любопытному клерку или помощнику управляющего банком, какому это посетителю рэкхемовских апартаментов вдруг потребовалась такая сумма наличными. Поэтому я осведомился, где ванная, и уединился в ней. Выждав достаточное, как мне показалось, время, я вернулся и убедился, что денежки уже доставили.
– Я сказал, что никому не доверяю, – пояснил мне Рэкхем, протягивая банкноты, – но не терплю, когда меня пытаются обвести вокруг пальца.
На сей раз бумажки были не такие новые. Главным образом сотенные и пятисотенные купюры. В «Черчилле», с его-то стандартами, могли бы подыскать и поновее. Чтобы уязвить Рэкхема и показать ему, насколько безнравственно не доверять людям, я смахнул всю кучку в карман, не пересчитывая.
– Чего желаете? – осведомился я. – Только слова или фотографии?
– Могу я сам задавать вопросы?
– Да, это входит в стоимость обслуживания. Сам я Зека не лицезрел, но надеюсь удостоиться такого счастья. Первое предложение я получил от Макса Кристи. Он…
– Вот сукин сын!
– В самом деле? Хотя вы, конечно, предубеждены. Он только прощупывал почву. Зека он прямо не называл и вашего имени тоже не упоминал, но предложил хорошую плату за обычную слежку. Я проявил определенную заинтересованность. В тот же вечер прямо на улице, как было условлено, ко мне подъехала машина, в которой сидел человек. Он обрисовал…
– Только не Зек. Он не стал бы показываться на людях.
– Я же сказал, что не имел чести лицезреть Зека. Так вот, он обрисовал общую картину. Сказал, что его фамилия Рёдер… На вид лет пятьдесят…
– Рёдер?
– Так он сказал. Даже повторил по буквам: «эр», «ё», «дэ», «е», «эр». Лет пятидесяти. Волосы каштановые, зачесаны назад. Лицо в морщинках и складках, пронизывающие темные глаза, усы и остроконечная темно-русая бородка с проседью.
– Я его не знаю.
– Возможно, он по другой части. Однако он упоминал Зека. Сказал, в частности…
– Он сам назвал Зека?
– Да.
– В беседе с вами? Потрясающе. А почему?
– Не знаю, но могу предположить. Макс Кристи меня как-то уже прощупывал некоторое время назад. Должно быть, они решили, что теперь, когда Ниро Вульфа нет, пришла пора подыскать мне теплое местечко. Они могли рассуждать так: коль скоро я знаю, что Кристи повязан с Малюткой Костиганом, а Костиган близок к верхушке, почему бы не блеснуть громким именем, чтобы я не рыпался? Как бы то ни было, Рёдер его назвал. И присовокупил, что они хотят установить слежку за вами. На высоком уровне. Добавил, что не поскупятся. Я мог нанять хоть целую команду профессионалов. В общем, я согласился, набрал людей, и неделю назад мы приступили к работе. Кристи каждый день заходит ко мне в офис за отчетами. Сами знаете, что? в них. Вы ведь помните, где бывали и чем занимались.
Рэкхем продолжал смотреть на меня исподлобья:
– И это все?
– Все о том, как я взялся за работу и как выполнял ее.
– А он не сказал вам, зачем им это понадобилось?
– Пожалуй, только намекнул. Как я понял, они почему-то считают, что окружной прокурор может не одобрять их деятельности, и потому хотят удостовериться, что вы не завели с ним тесной дружбы. В противном случае они хотели мягко пожурить вас. Думаю, вам известно, как протекает подобная процедура?
Его лоб немного разгладился.
– У вас сложилось такое впечатление?
– Нет, я неверно выразился. Мне это растолковали, только другими словами.
– Рёдер?
– Некто иной.
Он больше не хмурился.
– Если все это правда, Гудвин, то я не зря раскошелился.
– Это чистейшая правда, но не доверяйтесь мне. Я вас предупреждал. Я изложил вам голые факты. Если хотите, могу добавить от себя лично кое-какие соображения, бесплатно.