– Быть не может. Это ложь.
– Он, похоже, придерживается иного мнения. Только член коллегии адвокатов, каковым я не являюсь, может брать деньги от убийцы за попытки избавить его от смертной казни. Так что искренне сожалею, что ничем не могу вам помочь. Вот ваши деньги.
– Я не убийца, Гудвин.
– А я не имел в виду настоящего убийцу. Я подразумевал лицо, против которого собраны весомые улики, способные убедить присяжных. При таком раскладе ему и его сообщнику не избежать приговора.
Налитые кровью глаза Рэкхема не мигая вперились в меня.
– Я не хочу, чтобы вы уберегли меня от смертного приговора. Я только прошу, чтобы вы помогли убедить их не подставлять меня… повлиять на Зека, чтобы меня не подставляли.
– Понимаю, – сочувственно произнес я. – Хотя он преподносит дело иначе. Поэтому я не желаю вставать на пути лавины. Я пришел сюда главным образом для того, чтобы вернуть вам деньги и кое-что сказать. Уже так явно запахло жареным, что я не могу назвать никакой цены, но готов сделать предложение, если вы соизволите его выслушать. Только от себя лично.
Рэкхем вдруг занялся гимнастикой. Его руки, которые спокойно лежали на коленях, задергались, пальцы сжались в кулаки, потом разжались, и так несколько раз подряд. Мне эти упражнения быстро наскучили, тем более что я не ожидал от Рэкхема подобного малодушия. Картина к тому времени была предельно ясна. И мне казалось, что человек, у которого хватило смелости, не имея другого оружия, кроме ножа, ночью заколоть в лесу жену, охраняемую доберманом-пинчером, теперь, когда его загнали в угол, должен отреагировать иначе, а не сидеть с постной физиономией, сжимая и разжимая кулаки.
Он заговорил:
– Послушайте, Гудвин, я сам прекрасно понимаю, что чертовски сдал. Как-никак почти пять месяцев прошло. В первую неделю было не так тяжело. Все пришли в замешательство, всех подозревали, допрашивали. Арестуй они меня тогда, мой пульс не участился бы ни на один удар. Я был готов сражаться и сражался бы до победного конца. Но чем дальше, тем невыносимее становилось ожидание. Я порвал с Зеком, не продумав все как следует… Тогда мне казалось, что я должен покончить с прошлым и выйти чистым. Особенно после предварительного слушания в Вашингтоне и после вмешательства прокурора Нью-Йоркского округа. В итоге всякий раз, как звонили по телефону или в дверь, у меня начинало сосать под ложечкой. Ведь речь шла об убийстве. Если бы меня арестовали, мне стало бы ясно, что сфабрикованы улики, которые не оставляют сомнений, что мне уже не отвертеться. Терпеть такое можно день, или неделю, или даже месяц, но для меня пытка тянется бесконечно, и, клянусь Богом, я уже больше не могу. – Он закончил свои упражнения для рук, сжав кулаки, так что костяшки пальцев побелели. – Я дал маху с Зеком, – жалобно проскулил он. – Когда я с ним порвал, он послал за мной и недвусмысленно дал понять, что только от него зависит, попаду ли я на электрический стул. Я вышел из себя. Когда со мной такое случается, я потом не способен вспомнить, что? говорил. Однако мне не верится, чтобы я мог брякнуть, будто у меня самого есть улики против Зека, позволяющие его шантажировать. Впрочем, в любом случае я наговорил лишнего. – Он разжал кулаки и растопырил пальцы, обхватив ими бедра. – И с тех пор тянется эта тягомотина. Вы сказали, что у вас есть предложение?
– Да. И похоже, без меня вам никак не обойтись.
– В чем оно заключается?
– Я сказал, что оно исходит лично от меня.
– Так в чем оно состоит?
– Вам надо поговорить с Зеком.
– Зачем? Я не поверю ни одному его слову.
– Значит, вы будете общаться на равных. Давайте разберемся. Могла ваша жена доверять вам? Могли ваши друзья доверять вам… Те, которых вы заложили Зеку? Могу я положиться на вас? Сам же я предупреждал, чтобы вы не доверяли мне, не правда ли? Люди способны сотрудничать лишь в двух случаях: когда между ними царит взаимное доверие или когда каждый, ожидая подвоха, держит ухо востро. Если перепутать, получится бардак. Вы с Зеком как раз два сапога пара.
– С Зеком?
– Конечно. – Я развел руками. – Вы в западне. Да еще в какой… Вам из нее не выкарабкаться. Вы даже согласны положиться на меня, обманщика, не заслуживающего никакого доверия, чтобы я вас выручил. Вам ясно, что сухим выбраться из воды не удастся… И неудивительно. Больше всего вы обеспокоены тем, как бы против вас не сфабриковали улики. Вы отчаянно добиваетесь того, чтобы вас не подставили. Что ж, это, пожалуй, выгорит. У Зека есть новый человек, некий Рёдер, который недавно перебрался сюда с Западного побережья. Так вот он разработал совершенно гениальную операцию. Мне поручено помогать в ее осуществлении. Думаю, мне это по силам. Операция продумана до мелочей, а по хитроумию далеко превосходит самые изощренные аферы. Если удастся заручиться помощью человека, обладающего вашим положением, риск будет исключен. Как, впрочем, и любые последствия.
– Нет. Именно из-за этого я и…
– Подождите. Как я уже говорил, это моя личная инициатива. Я не передам вам того, что сказал мне вчера Зек, но советую принять мое предложение. Я могу организовать вашу встречу с ним. Вам не придется заниматься тем, чем вы занимались прежде. Теперь вы миллионер и можете даже ставить свои условия. С другой стороны, тридцать миллионов людей подозревают вас в убийстве жены, так что вы должны идти на кое-какие уступки. Давайте вместе отправимся к Зеку. Вы дадите ему понять, что готовы выслушать его предложения. Если он упомянет операцию Рёдера, пусть объяснит поподробнее. И тогда решите сами, как быть. Я сказал вам, почему не хочу, чтобы вас или еще кого-то подставили, обвинив в убийстве, и уверен, что Зек не сделает этого, если убедится, что вы ему поможете.
– Ненавижу его, – хрипло выдавил Рэкхем. – Он меня пугает, и я ненавижу его!
– Мне он тоже не по нутру. Я ему так и сказал. Как насчет завтра? Допустим, в четыре часа, а без четверти три я заеду за вами?
– Я не могу… завтра не могу…
– Пора кончать с этой ерундой! Или вы хотите вечно прислушиваться к телефону и звонкам в дверь? Покончим с этим раз и навсегда!
Он потянулся к нетронутому стакану, залпом опустошил его, содрогнулся и утер рот ладонью.
– Позвоню вам около полудня, чтобы подтвердить наш уговор, – сказал я и приподнялся, чтобы идти.
Он не стал провожать меня до двери, а я не стал обижаться, понимая его состояние.
Вот так вышло, что, когда Вульф пришел ко мне в офис, пора было изготавливать двойное дно в портфеле. В итоге мы провозились до полуночи, обсуждая все детали и пытаясь предусмотреть любые случайности. Подобным образом надо поступать всегда, хотя все предвидеть невозможно, тем более в столь щекотливом деле, как наше.
На следующее утро, во вторник, возникло как раз такое непредвиденное обстоятельство. Камешек, брошенный из Уайт-Плейнса, угодил в шестеренку хитроумного механизма, сконструированного нами с Вульфом, и конвейер внезапно стал. Я только успел позавтракать с Фрицем, когда зазвонил телефон. Я отправился разговаривать в кабинет. Звонили из конторы окружного прокурора Уэстчестера.
Разговор был краткий. Повесив трубку, я немного посидел и потаращился на телефонный аппарат, а потом скрепя сердце стал накручивать диск, набирая номер «Черчилля». И эта беседа была недолгой. Закончив говорить, я на мгновение задержал палец на нажатом рычажке, а затем позвонил по другому номеру.
На второй звонок трубку сняли и гнусавый голос произнес:
– Да?
– Я хотел бы поговорить с мистером Рёдером.
– Я слушаю.
– Это Гудвин. Мне только что позвонили из Уайт-Плейнса и потребовали, чтобы я немедленно явился к окружному прокурору. Я спросил, можно ли это отложить, учитывая, что на два часа у меня назначена встреча, но мне отказали. Я позвонил в «Черчилль» и оставил записку, что до завтра уехал из города. Надеюсь, что завтра все получится. Дам вам знать при первой возможности.
Молчание.
– Вы меня слышали?
– Да. Желаю удачи, Гудвин.
Он повесил трубку.
Глава восемнадцатая
Однажды мне довелось просидеть в ожидании три часа на деревянной скамейке в просторной приемной конторы окружного прокурора в здании суда Уайт-Плейнса, зато на сей раз даже присесть не пришлось. Более того, я и представиться не успел. Едва я вошел и приблизился к столу, что стоял в отгороженном закутке, как меня перехватил какой-то прихрамывающий тип и проворковал:
– Ступайте за мной, мистер Гудвин.
Он сопроводил меня по длинному коридору, вдоль нескончаемой вереницы дверей по обеим сторонам, и провел в комнату, в которой я уже бывал. Воскресным вечером, помнится девятого апреля, я развлекался в ней около часа. В комнате никого не было.
Утреннее солнышко пробивалось через два окна, а я сидел и наблюдал, как отплясывают пылинки в косых лучах. От нечего делать я принялся дуть на пылинки, следя за тем, как они образуют затейливые узоры.
За этим занятием меня и застали сам окружной прокурор Кливленд Арчер и Бен Дайкс. Пожалуй, я никогда не всматривался в лица с таким живым интересом. Довольные и наглые физиономии могли означать, что дело уже раскрыто, а стало быть, все наши столь долго вынашиваемые планы покончить с Арнольдом Зеком идут коту под хвост.
Я настолько обрадовался, разглядев их пасмурные рожи, что мне стоило большого труда не расплыться в умильной улыбке. В ответ на сухое приветствие я поздоровался не менее сдержанно, а когда мы расселись за столом – я напротив них, – проворчал:
– Надеюсь, от нашей встречи будет хоть какая-то польза. У меня на сегодня была намечена куча дел, а теперь все пойдет насмарку.
Дайкс что-то буркнул – не сочувственно и не враждебно, а так, себе под нос. Арчер раскрыл папку, которую притащил с собой, выбрал несколько листков бумаги, скрепленных в углу, взглянул на верхний лист и мрачно посмотрел на меня из-под припухших век:
– Это ваши показания, Гудвин.
– Какие? По делу Рэкхем, что ли?
– Бога ради, – кисло попросил Дайкс, – хотя бы раз вы могли удержаться от зубоскальства. Я всю ночь на ногах.
– Просто много воды утекло с тех пор, – извинился я, – а дел у меня невпроворот, сразу все не упомнишь.
Арчер подвинул протокол через стол ко мне:
– Думаю, вам стоит перечесть его. Я хочу задать вам несколько вопросов.
Я даже не мечтал о такой возможности привести мысли в порядок, но не думал, что сейчас из этого выйдет толк, поскольку не имел ни малейшего понятия о том, с какой стороны последует удар.
– Может, отложим на потом? – предложил я. – Если вы припрете меня к стенке и мне потребуется выиграть время, чтобы пораскинуть мозгами, я смогу притвориться, что должен проверить свои прошлые показания.
Для пущей убедительности я постучал указательным пальцем по протоколу.
– Я предпочитаю, чтобы вы прочитали его сейчас.
– Ну правда, это ни к чему. Я знаю, что? говорил и что? подписывал. – Я отодвинул бумаги к нему. – Можете проверить выборочно.
Арчер закрыл папку и и придавил ладонями, сцепив пальцы.
– Меня интересует не столько то, что есть в протоколе, сколько то, чего в нем нет. Я считаю, вам стоит освежить в памяти свои показания, поскольку хочу спросить о том, что вы скрыли, говоря… о событиях той субботы, восьмого апреля.
– Я готов отвечать не читая. Я не скрыл ничего, что имеет отношение к миссис Рэкхем.
– Я хочу, чтобы вы перечитали подписанные показания, а потом повторили свои слова.
– Не хочу читать. Я ничего не скрыл.
Правоохранители переглянулись, а затем Дайкс заговорил:
– Послушайте, Гудвин, мы вовсе не берем вас на пушку. Просто нам стало кое-что известно. Кое-кто наконец разговорился. Похоже, придется вам выкладывать все начистоту.
– Только не мне. – Я был непреклонен. – Я давно все выложил начистоту.
– Приведите ее, – бросил Арчер Дайксу.
Тот поднялся и покинул комнату. Арчер спрятал протокол в папку, отодвинул ее на край стола, потом потер глаза ладонями и испустил пару тяжелых вздохов. Дверь открылась, и Дайкс ввел в комнату Лину Дэрроу. Он пододвинул для нее стул к торцу стола, слева от меня и справа от Арчера, так что солнце освещало ее сзади.
Девушка выглядела так, будто провела ночь в тюрьме: глаза покраснели, лицо опухло, но, судя по тому, как она стиснула челюсти, сдаваться явно не собиралась. Садясь на предложенный стул, она мельком взглянула на меня, но не удостоила даже легким кивком.
– Мисс Дэрроу, – приветливо, но достаточно твердо обратился к ней Дайкс, – вы понимаете, что, кроме мистера Гудвина, никто ваши показания подтвердить не сможет. Мы устроили вам очную ставку не для того, чтобы подвергнуть сомнению слова мистера Гудвина и выставить его в неприглядном виде, а для того, чтобы он услышал все из первых уст.
Арчер обратился ко мне:
– Мисс Дэрроу сама пришла к нам вчера вечером. Никто на нее не давил. Верно, мисс Дэрроу? Я хочу, чтобы вы подтвердили это мистеру Гудвину.
– Да. – Она подняла на меня глаза, которые – я на этом твердо настаиваю, – несмотря на тяжелую ночь, оставались по-прежнему прекрасными. – Я пришла добровольно. Я пришла, потому… из-за того, как со мной обошелся Барри Рэкхем. Он отказался жениться на мне. Он обошелся со мной дурно. Наконец… вчера мое терпение лопнуло.
Арчер и Дайкс неотрывно смотрели на нее. В конце концов Арчер не выдержал:
– Продолжайте, мисс Дэрроу. Скажите ему главное.
Она заговорила:
– Мы с Барри немного дружили еще до смерти миссис Рэкхем. Просто дружили. Во всяком случае, мне так казалось. И ему, по-моему, тоже. Так все и обстояло, когда на пасхальный уик-энд мы поехали в Берчвейл. Миссис Рэкхем пообещала, что работать… отвечать на письма и тому подобное… нам не придется. Однако в субботу, в полдень, она послала за мной, и я пришла в ее комнату. Она плакала и была настолько расстроена, что едва могла говорить. – Лина приумолкла. Она смотрела мне прямо в глаза. – Сейчас я выпалю все одним духом, мистер Гудвин. Тем более что я это уже говорила.
– Конечно, конечно, – подбодрил я. – Давайте, так будет проще.
И она выпалила:
– Миссис Рэкхем сказала, что должна с кем-то поделиться. Сперва она хотела поговорить с невесткой, миссис Фрей, но потом передумала. Оставалась только я. Она сказала, что накануне ездила к Ниро Вульфу. Просила его выяснить, откуда у ее мужа деньги. Ниро Вульф согласился. В тот же вечер, в пятницу, он перезвонил ей и сказал, что кое-что уже разузнал. Оказалось, что Барри Рэкхем связан с какой-то преступной организацией. Он помогал проворачивать темные махинации и получал за это приличное вознаграждение. Мистер Вульф порекомендовал миссис Рэкхем никому ничего не говорить, пока он не узнает больше. И добавил, что его помощник, мистер Гудвин, приедет в субботу днем. К тому времени, возможно, появятся дополнительные сведения.
– Так что, мистер Гудвин был в курсе дела? – уточнил Арчер.
– Естественно. Миссис Рэкхем посчитала это само собой разумеющимся. Она, правда, не говорила, чтобы мистер Вульф упоминал, что мистер Гудвин в курсе дела. Тем не менее ей показалось, что иначе и быть не может. Ведь мистер Гудвин – помощник Ниро Вульфа и занимается этим делом. Впрочем, тогда это не имело значения, поскольку она все выложила мужу. В Берчвейле они ночевали в одной спальне. По ее словам, когда они легли в постель, она просто не смогла сдержаться. Весь разговор она мне не передала, но меж ними вышла страшная ссора. Она заявила, что подаст на развод, что между ними все кончено и она попросит мистера Вульфа завершить расследование и добыть доказательства вины Рэкхема. Характер у миссис Рэкхем был твердый. И она ненавидела, когда ее пытались обвести вокруг пальца. Но на следующий день она засомневалась в том, что наговорила, и в том, в самом ли деле ей хотелось развода. Потому-то и хотела с кем-нибудь посоветоваться. Думаю, она не рискнула довериться миссис Фрей, поскольку…
– Извините, мисс Дэрроу, – прервал ее Арчер, – пожалуйста, придерживайтесь фактов.