— Но это шутка! Оружие не было заряжено!
— В самом деле, сэр?
Боствик повернулся. По обеим сторонам парадной двери находились желтые узорчатые колонны, поддерживающие плоский треугольный навес над крыльцом. Пуля угодила в левую колонну, пролетев между Хардингом и Марджори и чудом не задев девушку.
— Но револьвер не был заряжен! — настаивал доктор Чесни. — Я готов в этом поклясться! Ведь я несколько раз щелкал затвором. Все было в порядке, когда мы находились в...
— Где?
— Не важно. Дружище, вы ведь не думаете, что я способен на такое? Это бы сделало меня... — он поколебался, — убийцей!
Недоверие, звучавшее в голосе доктора Чесни, когда он указывал на себя, казалось убедительным. В его поведении было нечто детское. Он выглядел славным парнем, ненароком угодившим в скверную историю. Даже рыжеватая бородка и усы обиженно ощетинились.
— Я щелкнул им несколько раз, — повторил он. — Револьвер не был заряжен.
— Если вы это сделали, а в барабане был один боевой патрон, то вы только перевели его в нужное место, — сказал Боствик. — Но это не так, сэр. Зачем вы носили с собой заряженный револьвер?
— Он не был заряжен!
— Был или нет, зачем вы носили с собой оружие?
Доктор Чесни открыл рот и тут же закрыл его.
— Это была шутка, — сказал он.
— Шутка?
— Что-то вроде.
— У вас есть разрешение на оружие?
— Ну... не совсем. Но я мог бы легко его раздобыть. — Он агрессивно выпятил бороду. — Если бы я хотел кого-то застрелить, неужели вы думаете, я стал бы ждать, пока окажусь рядом с домом, чтобы вытащить револьвер и сделать это? Чушь собачья! Может, вы хотите смерти моего пациента? Посмотрите, он кровоточит, как недорезанная свинья! Дайте мне саквояж. Джордж, идите со мной в дом, если, конечно, можете мне довериться.
— Рискну, — отозвался Хардинг.
Хотя Боствик был в ярости, он не решился вмешаться. Эллиот заметил, что доктор Фелл вышел из дома — Хардинг и доктор Чесни, входя, с удивлением посмотрели на него.
Боствик повернулся к Марджори:
— Ну, мисс...
— Да? — холодно откликнулась девушка.
— Вам известно, почему ваш дядя носил с собой револьвер?
— Он говорил, что это шутка. Вы же знаете дядю Джо.
И снова Эллиот не мог понять ее отношения к происходящему. Прислонившись к автомобилю, девушка старалась счистить с сырой подошвы своей туфли прилипшие к ней белые кружочки. Она лишь мельком взглянула на него.
Эллиот перехватил инициативу у рассерженного суперинтендента:
— Вы провели с вашим дядей весь день, мисс Уиллс?
— Да.
— Куда вы ездили?
— На прогулку.
— Куда именно?
— Просто... на прогулку.
— Вы куда-нибудь заезжали?
— В один-два паба. И в коттедж профессора Инграма.
— Вы видели револьвер вашего дяди, прежде чем он достал его в автомобиле и выстрелил?
— Вам следует расспросить об этом его самого, — тем же бесстрастным тоном отозвалась Марджори. — Я ничего не знаю.
«Черта с два ты не знаешь!» — говорило лицо суперинтендента Боствика.
— Знаете или нет, мисс, — произнес он вслух, — у нас имеется пара вопросов, касающихся непосредственно вас, на которые вы можете ответить.
— В самом деле?
Лицо доктора Фелла, стоящего позади суперинтендента, посуровело. Он надувал щеки, собираясь заговорить, но его опередили. Хорошенькая горничная Памела открыла входную дверь, высунула голову наружу, указала на трех детективов, быстро зашевелила губами, не издавая не звука, и закрыла дверь. За исключением Марджори, это видел только Эллиот. Два голоса заговорили почти одновременно.
— Так вы обыскивали мою комнату? — осведомилась Марджори.
— Значит, вот как вы это проделываете! — воскликнул Эллиот.
Если он хотел ее удивить, это ему удалось. Она обернулась, блеснув глазами, и быстро спросила:
— Проделываю что?
— Читаете мысли. Вы действительно просто читаете по губам.
Марджори явно была озадачена. Внезапно ее лицо прояснилось.
— О, вы говорите о том случае, когда вы назвали беднягу Джорджа умной свиньей? Да, я опытный чтец по губам. Вероятно, это единственное, в чем я добилась успеха. Меня научил старик, который у нас работал — он живет в Бате...
— Его фамилия Толеранс? — спросил доктор Фелл.
К тому времени, как позднее признавал сам Боствик, он пришел к выводу, что доктор Фелл безумен. Еще полчаса назад доктор казался пребывающим в здравом уме, и суперинтендент, как и прежде, с уважением вспоминал его работу над делом о восьми крошечных мечах. Но во время разговора в спальне Марджори Уиллс в мозгу доктора Фелла как будто что-то сдвинулось. Иначе ничем нельзя было объяснить то почти злорадное удовольствие, с которым он произнес фамилию Толеранс.
— Его зовут Генри С. Толеранс? Он живет на Эйвон-стрит и работает официантом в отеле «Красавчик Нэш»?
— Да, но...
— Как же чертовски тесен мир! — процедил сквозь зубы доктор Фелл. — Никогда еще мне в ухо не капали более утешительный бальзам. Я как раз сегодня утром упоминал моему другу Эллиоту о превосходном глухом официанте. Именно от него я впервые услышал об убийстве вашего дяди. Благодарите Толеранса, мэм. Молитесь на него. Пошлите ему на Рождество пять шиллингов. Он их заслужил.
— О чем вы говорите?
— Потому что именно он докажет, кто убил вашего дядю, — серьезно отозвался доктор Фелл. — Во всяком случае, это докажут благодаря ему.
— Вы ведь не думаете, что это сделала я?
— Я знаю, что вы этого не делали.
— Но вы знаете, кто сделал?
— Знаю, — кивнул доктор Фелл.
Какое-то время девушка молча смотрела на него — ее глаза выражали не больше, чем глаза кошки. Потом она подобрала с переднего сиденья автомобиля свою сумочку, словно собираясь вернуться в дом.
— А они этому верят? — внезапно спросила Марджори, кивнув в сторону Боствика и Эллиота.
— Не важно, чему мы верим, мисс, — огрызнулся Боствик. — Но инспектор специально приехал сюда, чтобы задать вам несколько вопросов...
— О шприце? — Девушка нервно щелкала замком сумочки, опустив голову так низко, что поля мягкой шляпы касались ее лица. — Вероятно, вы нашли его, — продолжала она. — Я сама обнаружила его сегодня утром в тайнике моей шкатулки и хотела спрятать, но не могла найти в доме лучшего места. А выносить шприц из дома я боялась. Вдруг кто-нибудь увидит, как я его выбрасываю? На нем нет моих отпечатков пальцев, так как я его вытерла. Но это не я положила его в шкатулку.
Эллиот достал из кармана конверт и протянул его, чтобы девушка могла заглянуть внутрь.
Она не смотрела на Эллиота. Духовная связь между ними оборвалась, как будто ее никогда не существовало.
— Это тот шприц, мисс Уиллс?
— Да. Думаю, что да.
— Он принадлежит вам?
— Нет, дяде Джо. По крайней мере, шприц похож на те, которыми он пользуется, — на нем марка фирмы «Картрайт и компания».
— Нельзя ли хотя бы ненадолго забыть об этом чертовом шприце? — устало заговорил доктор Фелл. — Какая разница, что на нем изображено, чей он или как мог попасть в шкатулку, если мы не знаем, кто его там спрятал? Никакой! Но если мисс Уиллс верит тому, что я сказал ей минуту назад... — он задумчиво посмотрел на нее, — то она могла бы рассказать нам о револьвере.
— О револьвере?
— Я имею в виду, — объяснил доктор Фелл, — вы могли бы рассказать о том, куда в действительности ездили сегодня с Хардингом и доктором Чесни?
— А разве вы не знаете и об этом?
— Не знаю! — рявкнул доктор Фелл, скорчив страшную рожу. — Я могу ошибаться. Все дело в атмосфере, окружающей вас, Хардинга и доктора Чесни — каждого по-своему. Может, я тупоголовый осел, но есть и другие внешние признаки.
Подняв трость, он указал на белую гвоздику, которую доктор Чесни вынул из петлицы своего пиджака и бросил на аллею, когда автомобиль подъезжал к дому. Потом доктор Фелл коснулся тростью туфли Марджори. Она инстинктивно отдернула ногу, но один из маленьких белых кружочков, прилипших к туфле, перекочевал на наконечник трости.
— В вас, конечно, не бросали конфетти, — сказал доктор. — Но я припоминаю, что тротуар снаружи брачного бюро на Касл-стрит обычно усеян им. А день выдался сырой... Какой, по-вашему, вывод я должен был сделать?
Марджори кивнула.
— Да, — холодно сказала она. — Мы с Джорджем поженились сегодня в Бристольском брачном бюро. — Так как все молчали, после паузы, во время которой можно было слышать звуки внутри дома, Марджори заговорила опять: — Позавчера мы получили специальную лицензию на брак. — Она слегка повысила голос: — Мы... мы собирались хранить это в тайне целый год. Но раз вы оказались такими умными сыщиками, а мы — такими никудышными преступниками, ничего не поделаешь.
Суперинтендент Боствик уставился на нее.
— Видит бог, девочка моя, — заговорил он, — я не могу этому поверить! Даже когда я думал, что вы... что с вами что-то не так... ладно, не будем это обсуждать... даже тогда я не предполагал, что вы сделаете это, а тем более что доктор вам позволит.
— Вы не одобряете брак, мистер Боствик?
— Не одобряю брак? — переспросил суперинтендент, как будто эти слова ничего для него не означали. — Когда вы решились на это?
— Мы давно планировали пожениться именно в этот день и в гражданском брачном бюро, потихоньку, так как Джордж ненавидит церковные службы и суету. Потом умер дядя Маркус, и я чувствовала себя... Ну, как бы то ни было, утром мы решили, что все равно поженимся. У меня были на то свои причины! — Ее голос почти перешел в крик.
— Это меня и озадачивает, — сказал Боствик. — Ведь я знаю вашу семью шестнадцать лет. И чтобы доктор позволил вам это сделать, когда мистер Чесни еще даже не похоронен...
На глазах Марджори выступили слезы.
— Кто-нибудь собирается нас поздравить или хотя бы выразить надежду, что я буду счастлива?
— Вы знаете, что я на это надеюсь, — отозвался Эллиот.
— Миссис Хардинг, — серьезно начал доктор Фелл, и девушка вздрогнула, услышав свою новую фамилию, — я прошу у вас прощения. Впрочем, моя бестактность настолько широко известна, что удивляться ей не приходится. От души поздравляю вас и не только надеюсь, но обещаю, что вы будете счастливы.
Настроение Марджори тут же изменилось.
— Кажется, мы становимся сентиментальными, — заметила она с насмешливой гримасой и посмотрела на Боствика. — А наш великий полисмен даже вспомнил, что знал мою семью — по крайней мере, семью Чесни, — и хотел накинуть мне петлю на шею! Да, я вышла замуж, и у меня были свои причины, хотя вы, возможно, этого не понимаете...
— Я только сказал... — начал Эллиот.
— Забудьте об этом, — холодно прервала Марджори. — Вы все сказали то, что хотели. Поэтому теперь можете стоять с серьезным и самодовольным видом, как совы. Или как профессор Инграм. Видели бы вы его лицо, когда мы приехали к нему и попросили стать вторым свидетелем. Нет-нет! Ни за что! Это ужасно! Он не может в этом участвовать! Но вы все хотите знать о револьвере, не так ли? Это действительно была шутка. Возможно, у дяди Джо не слишком рафинированное чувство юмора, но он, по крайней мере, способен веселиться, в отличие от некоторых. Дяде Джо казалось очень остроумным притвориться, будто это «свадьба под дулом револьвера», и держать оружие так, чтобы его не видел регистратор, но видели мы. Таким образом, он мог делать вид, что присутствует с целью принудить Джорджа обеспечить мне репутацию порядочной женщины.
Боствик щелкнул языком. Его лицо выражало нечто вроде облегчения.
— Почему же вы раньше не сказали? Вы имеете в виду...
— Не имею, — перебила его Марджори. — Что вы за мастер портить театральные эффекты! Я вышла замуж, чтобы избежать смертной казни за убийство, а вам кажется, будто я сделала это, чтобы считаться порядочной женщиной. Нет, мистер Боствик. После всего, в чем вы меня подозревали, это может вас удивить, но (как вы бы сказали) моя чистота осталась незапятнанной. Ну и словечки! Ладно, это не имеет значения. Вы хотели знать о револьвере, и я вам рассказала. Понятия не имею, как в нем оказалась пуля, — вероятно, из-за небрежности дяди Джо, но это чистая случайность, и никто не собирался никого убивать.
— Таково ваше впечатление? — вежливо осведомился доктор Фелл.
При всей быстроте ума девушка не сразу его поняла.
— Вы имеете в виду, что ранение Джорджа не было... — Она осеклась. — Что убийца снова взялся за свое?
Доктор Фелл молча кивнул.
На «Бельгард» опускался вечер. Низкие холмы на востоке стали серыми, но небо на западе, куда были обращены окна музыкальной комнаты, кабинета и спальни Уилбера Эммета наверху, полыхало огнем. Эллиот припоминал, что в одно из этих окон доктор Чесни высунул голову прошлой ночью.
— Я вам нужна для чего-нибудь еще? — осведомилась Марджори. — Если нет, пожалуйста, позвольте мне уйти.
— Конечно, — сказал доктор Фелл. — Но вы понадобитесь нам позже этим вечером.
Девушка ушла в дом, а трое мужчин остались возле пулевого отверстия в желтой колонне. Эллиот едва заметил ее уход. Впоследствии он вспоминал, что зрелище окон, в которых отражалось пламя заката, будто просветлило его сознание. А может быть, из умственного паралича его вывело то, что говорила, думала и делала Марджори Уиллс. Его мышление освободилось с треском, как отпущенная шторка, и он выругал себя. Отдельные элементы складывались в четкий рисунок. Он вел себя не как полицейский офицер, а как законченный тупица, не упустив ни одного неверного шага, какой только можно было сделать! Но теперь...
Доктор Фелл повернулся, и Эллиот ощутил на себе острый взгляд его маленьких глазок.
— Значит, вы поняли? — внезапно осведомился доктор.
— Да, сэр. Думаю, что понял.
Эллиот взмахнул кулаком в воздухе.
— В таком случае, — мягко произнес доктор Фелл, — нам лучше вернуться в отель и обсудить это. Вы готовы, суперинтендент?
Эллиот был настолько погружен в свои мысли, проклиная себя и переставляя фрагменты картинки-загадки, что едва слышал мелодию, которую насвистывал доктор Фелл по пути к автомобилю. Это был «Свадебный марш» Мендельсона, но еще никогда он не звучал так зловеще.
Глава 18
ДЕЛО ПРОТИВ ИКС
В восемь вечера четверо мужчин сидели у камина в номере Эллиота в «Голубом льве».
— Теперь мы знаем, — говорил доктор Фелл, загибая пальцы по очереди, — кто убийца, как он действовал и почему. Мы знаем, что вся серия преступлений была делом рук одного человека, не имеющего сообщников. Нам известны неопровержимые доказательства, свидетельствующие против него. Как видите, вина его не вызывает сомнений.
Суперинтендент Боствик решительно хмыкнул, а майор Кроу удовлетворенно кивнул.
— Несмотря на все это, — заметил он, — сама мысль о том, что этот тип живет среди нас...
— И отравляет атмосферу... — добавил доктор Фелл. — Вот именно. Это и расстраивает суперинтендента. Атмосфера влияет абсолютно на все — даже на самые безобидные поступки. Вы не можете переставить на столе чайную чашку, поехать на автомобиле или купить пленку для кинокамеры, чтобы не ощутить ее влияния. В результате спокойнейший уголок мира, вроде этого, переворачивается вверх дном. Револьверы сами собой стреляют в саду перед домом, где люди до сих пор в глаза их не видели. На улицах бросают камни. В голове у главного констебля и суперинтендента полный сумбур. И все это — следствие влияния одного человека.
Достав из кармана часы, доктор Фелл посмотрел на них и положил их на стол перед собой. Потом он медленно набил и зажег трубку, высморкался и продолжил:
— Покуда вы размышляете о доказательствах, я бы хотел прочитать лек... поговорить об искусстве отравления и познакомить вас с некоторыми фактами. В частности, поскольку это применимо к нашему делу, мы можем выделить определенную группу убийц. Как ни странно, я никогда не сталкивался с такой классификацией, хотя их характеры, как правило, настолько схожи, что отличаются лишь степенью жестокости и изощренности. Они архилицемеры и являются вечной угрозой для жен — я имею в виду отравителей-мужчин.