Окончательно все подтвердилось у комбата. Майор Дедов, верховодивший на совещании, довел до присутствующих информацию о том, что полк практически в полном составе движется по направлению к Незавертайловке. Артиллерийский дивизион, имеющий в наличии ЗИСы[8], уже развернулся на подступах к селу и проводит массированную артподготовку, колошматя линию обороны немцев. Им вдогонку, южнее села, размещается минометная батарея.
— А теперь слушайте все внимательно. И не говорите потом — когда будут ставить к стенке за неисполнение, — что не слышали. У кого память девичья — могут записать…
Батальон обеспечивает первую, ударную волну переправы. По сигналу ракеты начинаем форсирование. Задача одна — зацепиться за правый берег, зарываться в землю и расширять плацдарм, обеспечивая прикрытие частей, которые на подходе.
Бойцы батальона, удерживаясь на правом берегу, стягивают на себя всю огневую мощь фашиста с Пуркарского плацдарма и прилегающих высот. Все это время огневую поддержку наших на правом берегу осуществляют артиллеристы и минометчики. По батальону задача ясна?…
— Задача ясна, товарищ майор, — ответил за всех комбат, сумрачно склонившись над картой. — Мы переправляемся по прямой?…
— Непосредственно против села… — уточнил майор Дедов.
— То есть под самым носом у фашистской обороны Пуркарского плацдарма…
— Это ваш сектор форсирования, товарищ комбат… — не терпящим возражений голосом повторил майор. — В это время южнее села военно-строительный отряд возводит понтонную переправу. Там будет проводиться перемещение на тот берег основных наших сил. Их прикрытие обеспечивают — батальон с плацдарма, удерживаемого на правом берегу, и силы артдивизиона и минометной батареи — с левого берега. И еще одна важная информация…
XXVI
Майор сделал паузу, как бы выделяя особое значение того, что он должен будет сейчас произнести.
— Наша полковая разведка и данные подпольщиков выявили наличие в селе Пуркары большого количества парней призывного возраста из числа местных. Они в свое время были насильно призваны румынами в свои части, но дезертировали и теперь скрываются в домах и подвалах местных жителей.
— Ну да… подвалы-то у них глубокие, — попробовал пошутить взводный Демьяненко. Но майор резко оборвал его:
— Не время сейчас шутить, лейтенант. Будешь шутить, когда на Пуркарский плацдарм залезешь. Так вот… Как передали нам из бессарабского подполья, в селе дезертиров скрывается до двухсот человек. Они готовы выступить против фашистов, одновременно с началом форсирования Днестра. Кое-какое вооружение у них имеется. Батальон пойдет на переправу, а они одновременно ударят в тыл немцам. Потому и сигнал к началу боевых действий будет один и для них, и для вас — три красные ракеты. Ясно, командиры?…
— Так точно, товарищ майор… — за всех произнес комбат.
— Вот бы еще авиацию… нам в поддержку, — не выдержав, ляпнул Демьяненко.
Комбат и Дедов оба просверлили его испепеляющими взглядами.
— Вот бы да кабы, товарищ лейтенант, только в сказках бывает… — процедил майор. — Мы запрашивали авиацию, но в силу нелетной погоды и низкой облачности в авиаподдержке нам отказано. Впрочем, — он с усилием надавил голосом на последнее слово. — Считаю, что средства, которыми мы располагаем на данный момент, позволяют успешно провести намеченную операцию. Сами видите, бойцы… на батальон ложится основная нагрузка…
Голос майора Дедова потеплел. Он оглядел всех стоявших вокруг стола.
— Вас призывать к мужеству не буду, потому как не первый день вас знаю и в деле видал. Знаю, что в батальоне — настоящие мужики и воины. Поэтому и разговоры разговаривать нечего. Сделаем этих гадов…
— Не извольте беспокоиться, товарищ майор… Непременно сделаем…
Глава 6.
ЗАХВАТИТЬ ПЛАЦДАРМ!
I
Отто не сразу увидел эти ракеты.
— Смотри, смотри, — дернув его за рукав, закричал Арнольд. Отто обернулся к реке. Он, как и все остальные в роте, завороженно смотрел на реку. Они взвились над ней, три, ярко-красные. Оставляя на серой промокашке неба пушистые мутно-белые дымные следы, описали параболы и с шипением плюхнулись в реку.
— Что бы это значило? — спросил Арни.
— Не думаю, что сигнал к окончанию стрельбы… — произнес Отто и инстинктивно пригнул голову пониже к краю бруствера. В руке он сжимал обломок палки с приделанным к концу остро заточенным напильником. Таково было распоряжение майора: «Испытуемый Хаген сам выбрал себе оружие, с которым он будет воевать против русских».
— Что бы это значило?! — вдруг раздался крик Лотара возле самого уха. — Сейчас, испытуемая дурья башка, ты узнаешь, что это значит… Это значит, русские начнут вытряхивать из тебя все дерьмо, которое ты успел накопить за свою треклятую жизнь!… — Лотар орал, как заведенный. Это действительно было похоже на включенный радиоприемник. Вот только с тембром голоса диктора пропагандистской передачи в очередной раз выходила промашка.
Режущий слух писк обер-лейтенанта действовал на нервы сильнее, чем грохот артиллерийских выстрелов и рев летящих мин. А обстрел позиций «пятисотого» батальона шел непрерывно. За несколько минут до этих ракет обстрел со стороны русских превратился в какой-то нескончаемый адский грохот. Положение ухудшалось тем, что русские перебазировали свои артиллерийские и минометные расчеты. Теперь они били откуда-то из-под самого села. Поэтому и огонь велся более прицельный, нанося ощутимый урон засевшим на подступах к Пуркарскому плацдарму.
Гаубичникам из немецкого артдивизиона тоже, судя по всему, приходилось несладко. Русские начали свою артподготовку именно с них, обрушив на северные склоны Пуркарской высоты шквал огня. Судя по тому, как теперь оттуда огрызались вялыми, одиночными выстрелами, дивизион разметало к чертям собачьим.
Положение спасали прибывшие накануне самоходные установки. Ни Отто, ни другие штрафники не знали, сколько «Фердинандов» расположилось в глубине оборонительных позиций. Но гул их моторов, который всю ночь стоял в воздухе, помогал испытуемым по крупицам собирать в себе силы для обороны. О том, что русские что-то затевают, стало понятно еще с утра. На левом берегу начались заметные перемещения. Вдоль берега развернулись строительные работы. Иваны сколачивали плоты, связывали конструкции для переправы. Некоторые из пулеметчиков штрафного батальона устроили за строившими настоящую охоту. Поначалу им сопутствовал успех. Они радовались, как дети, когда одна, вторая фигурка валилась в прибрежную воду или падала прямо на бревна.
Но потом по этим пулеметам ударили русские пушки. Корректировщики, наверное, смогли точно засечь точки нахождения пулеметчиков-охотников. Один дружный залп батареи 76-миллиметровых орудий русских подавил в батальоне сразу два пулеметных. В третьем ранило подающего ленту.
Майор Кёниге был вне себя от бешенства. Он рвал и метал и, связавшись с командованием, требовал подавить артиллерию русских. О том, что ответили майору, можно было догадаться по его вытянувшейся, озлобленной физиономии, когда он выскочил в траншеи и стал на чем свет, ни за что, честить своих адъютантов.
II
Такую же взбучку накануне пережил сам Отто. Голодного, грязного, мокрого, сжимающего единственное оставшееся оружие — острогу, его у самого берега подобрал дозор. Поначалу штрафники не узнали его. Потом один из дозорных, шлепогубый верзила, сказал:
— Да, это Отто Хаген. Он служит под началом Лотара. А как прозвали Лотара?
— Писклявый, — еле-еле смог проговорить Отто. Вторая за сутки переправа через Днестр отняла у него последние силы. Он уже был готов ко всему, даже к тому, что его пристрелят.
— Точно, Писклявый, ха-ха, — подхватил верзила. — Ганс, я же говорил, что это Отто Хаген. А где ты раздобыл такое оружие, Отто? Ха-ха! Поменялся с русскими? Это их новое изобретение? Ха-ха-ха…
Второй дозорный не разделял веселого настроения товарища.
— Отведем его к майору, — сухо сказал он. — Пусть майор решает, что делать с этим… индейцем…
Майор Кёниге поначалу был склонен пустить Отто в расход.
— Где твое оружие, испытуемый Хаген?! — кричал он. Отто старался удержать стойку «смирно», но его покачивало.
— Стоять смирно, испытуемый! Я повторяю вопрос: где твое оружие, Хаген?
— Я… — еле ворочал языком Отто. — Мой карабин, герр майор… он утонул в реке.
— Утонул в реке? — издевательски переспросил Кёниге. — Так почему ты не нырнул за ним следом, испытуемый Хаген? Почему, я спрашиваю?
Образ майора в глазах Отто стал расплываться, а его крик уже звучал так, будто доносился из пустого ведра. В следующий миг Отто рухнул на пол командного блиндажа. Видимо, это и спасло его от скорой расправы.
— Унесите его… к санитарам. Пусть согреют и как можно быстрее вернут его в строй, — отдал Кёниге распоряжение, неожиданно тихим голосом. — Черт возьми, и так воевать не с кем…
Санитары постарались, и Хаген по прошествии всего лишь нескольких часов, главным образом благодаря порции горячей каши, снова был на передовой. В качестве воспоминаний о купании в днестровской водичке у него остались остаточные явления в легких, как сказал санитар. Иначе говоря, обычный кашель.
III
Смысл эти красных ракет стал практически сразу понятен. Вслед за ними, по сигналу, на том берегу зашевелились солдатские фигурки. Как муравьи, окружившие одновременно нескольких жуков и прочих крупных букашек, они начали сталкивать свои плоты и большие переправочные площадки в воду.
— Началось, началось, — твердил Арни. Через гул разрывов донесся крик майора. До ушей Хагена долетело только неясное эхо того, что он скомандовал, но Лотар тут же продублировал команду майора так, чтобы все слышали.
— Огонь по плавучим целям! Всеми имеющимися в наличии огневыми средствами! Ни один Иван не должен пересечь реку!
Спущенные на воду площадки были собраны из металлических вытянутых баллонов. Сверху на них выстлали деревянные бревна. Эти переправочные секции имели в воде хорошую устойчивость, были достаточно широки и могли выдержать даже тяжелую технику. Но русские не пускали на переправу никакой техники. Площадки из обтесанных деревянных брусьев заполняли только солдаты.
Вот одна из площадок, забитая почти до отказа, оторвалась от берега и стала медленно дрейфовать вдоль по течению.
Отто и другие штрафники стреляли по ней. Но для прицельной стрельбы было еще далековато. Кто-то из переправлявшихся, оказавшихся на краю, повернутом к правому берегу, пытался организовать ответный огонь. Но опасности для сидевших в окопах штрафников эта стрельба с реки не представляла. Другое дело — минометы и пушки русских. Посланные с левого берега мины рвались прямо в траншеях, убивая и калеча испытуемых. Лотар носился по траншее взад и вперед, тщетно пытаясь отодрать от стен в ужасе вжавшихся солдат и поднять у них боевой дух.
— Подымайте головы, мать вашу, русские приближаются!
Старания обер-лейтенанта с трудом, но возымели последствия. Штрафники понемногу, пересиливая страх перед не прекращающимся обстрелом, возвращались к своим огневым позициям.
— Пусть подберутся поближе, — пищал Лотар. Он вошел в раж и верещал теперь как безумный. — Мы из них лапшу сделаем…
IV
Но в следующий миг боевой дух Лотара и всего взвода подвергся серьезному испытанию, едва не заставив всех бросить оружие.
Неожиданно за спинами штрафников, в глубине второго эшелона обороны, раздались беспорядочные одиночные выстрелы. Когда к этой трескотне добавилось далекое эхо, Отто и другие бывалые штрафники без труда распознали в этом крике нескольких десятков глоток русское «Ура-а-а!».
— Русские, к нам в тыл вышли русские! — завопили испытуемые и заметались по траншее, забыв про плоты на реке.
— Прекратить, прекратить панику! — кричал Лотар, но на лице его ясно отобразился страх обреченного. Кто-то из штрафников в ужасе, ничего не соображая, вскарабкался на край окопа. Он инстинктивно пытался куда-то бежать.
Но вдруг в траншее раздался выстрел. Испытуемый выгнулся, остановленный пулей, и, сделав шаг назад, за бруствер, рухнул на дно траншеи.
Майор Кёниге перешагнул через убитого, а из «вальтера», сжимаемого рукой в перчатке, курился пороховой дымок.
— Прекратить панику, — чеканил майор каждое слово, соизмеряя его с каждым сделанным шагом. При этом он продолжал держать свой пистолет в полуопущенной руке. Ни у кого не возникло сомнений, что он пристрелит каждого, кто попытается выпустить наружу свой страх.
С бугра, по грязи, скатились один за другим дозорные. Они тяжело дышали, что выдавало в обоих предпринятый только что спринтерский бег.
— Доложить обстановку, — майор говорил и действовал как железный робот. Но именно такое его поведение удержало батальон в узде дисциплины.
— На нас наступают, через поле… со стороны села. Их много, одеты в гражданку. Бегут стадом, по нескольку человек…
— Так… — решение майор принимал молниеносно. — Третий взвод — перенацелиться в тыл. Встречаем непрошеных гостей. Похоже, это какая-то авантюра русских. Они хотят нас отвлечь от переправы. Но мы им не позволим. Испытуемые! Мы удерживаем переправу.
Слово «переправа» он выкрикнул с такой силой, что его, наверное, услышали даже русские на плотах. Затем майор коротко бросил сквозь зубы: «За мной» и, не оглядываясь, принялся карабкаться по превратившемуся в месиво склону бугра на его вершину. Обер-лейтенанту ничего не оставалось, как лезть вслед за командиром. Пару раз он, поскользнувшись, плюхался на руки и съезжал по грязи вниз. Между тем майор уже занял позицию, улегшись в кожаном плаще прямо в коричнево-черную жижу. Он внимательно рассматривал в бинокль раскинувшееся перед ним поле.
V
Это было то самое поле, по которому прошлой ночью блуждали разведчики из отделения Аникина. Именно по этому полю шли в атаку те самые юноши-молдаване, о которых говорил на совещании в Незавертайловке майор Дедов. Хотя сказать «шли в атаку» про этих наступающих можно было с большим трудом. Одетые кто во что горазд, еще хуже обутые, они то и дело увязали в непролазной грязи. Хроническое недоедание сказалось уже через несколько метров их атакующих действий, которые так дружно начались, а теперь буксовали на ровном месте.
Эти парни, по сути подростки, незнакомые с военным делом, от страха и волнения тут же напрочь забывшие о тех немногих советах, которые они услышали от старших товарищей, с каждым шагом скучивались, инстинктивно ища друг у друга поддержки. К тому же оружие, которым их удалось вооружить, оставляло желать лучшего. Охотничьи ружья, мелкокалиберные винтовки, всего два автомата на сто тридцать с лишним человек. Да, из тех двухсот, о которых было известно разведке, выйти на поле отважились не все. Кто-то даже бежал с топорами и с вилами…
Ситуацию тут же оценил майор Кёниге, внимательно разглядев в бинокль развернувшуюся перед ним картину.
Унылая, покрытая высохшим бурьяном пустошь между холмами. Слева вдали ее окаймляла опушка леса, а справа она вплотную подступала к подножию высоты, превращенной в оборонительную, неприступную цитадель. На них, забирая чуть вправо, к позициям второго эшелона обороны, беспорядочно скученными группами и наступали черные фигурки. Это они издавали крики «Ура!». Теперь они уже кричали нестройно. Теперь им уже было тяжело дышать. Теперь их можно было запросто уничтожить.
— Вы убедились, Лотар, что у страха глаза велики? — зло усмехнулся майор, отняв бинокль от лица. — В глазах труса даже горстка безумных молдаван может показаться серьезным противником.
Как ни в чем не бывало, как будто с его офицерского плаща не сыпались комья грязи, майор спустился обратно к траншеям. Команды он отдавал на ходу.