— Скажи, скажи это!
— Ошшшана.
— Сыну Давидову.
— Шину Вавивово.
Елифаз и его приятели фарисеи были тут как тут.
— Как далеко ты собираешься зайти?! — закричал Елифаз. — Теперь даже дети говорят богохульные слова!
Иисус, как всегда, отвечал быстро, но говорил скорее с сожалением, чем победным тоном:
— Жаль, что вы, очевидно, не знаете Писания. «Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу»[110]. — И затем: — Будьте благословенны, дети мои!
— Скажи, дорогая, скажи!
— Осанна Сыну Давидову, — равнодушно произнесла девочка лет шести, и мать радостно обняла ее.
Теперь Иисус говорил решительно и строго:
— Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные: по плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. А что вы делаете с деревом, не приносящим добрых плодов? Всякое такое дерево срубают и бросают в огонь. Обещаниям лжепророков — будь то люди веры или те, что занимаются политикой, — верить нельзя, помните это. По плодам их узнаете их!
Елифаз выкрикнул:
— Скажи нам одно, о красноречивый обвинитель. По какому праву ты делаешь то, что делаешь, и говоришь то, что говоришь?
— О, это слово — «право»! — мрачно улыбнулся Иисус. — Вы знаете Иоанна Крестителя. Откуда получил он право крестить? С небес? Или от людей?
— От л… — начал было Ездра, но Елифаз, прежде чем Ездра успел произнести последнее слово, прикрыл ему рот рукой, сказав:
— Глупец! Ты хочешь, чтобы народ разорвал тебя на куски?
— Мне показалось, кто-то произнес: «От людей», — или я ослышался? Ага, таких, конечно, нет! А тогда, если вы, как и следует, говорите: «С небес», — то я спрашиваю: почему же вы не поверили в него?
Елифаз что-то пробормотал, но это не было ответом. Ответил Ездра:
— Мы не знаем.
— Очень хорошо. Вы мне не отвечаете. И я вам не отвечаю, по какому праву я так делаю и говорю. Но позвольте мне рассказать вам одну историю. Жил человек, у которого было двое сыновей, и как-то раз он сказал одному из них: «Сын, пойди и поработай на винограднике». Сын ответил: «Нет, не пойду», — но вскоре одумался и пошел. Тогда отец сказал другому сыну: «Сын, пойди поработай на винограднике». И тот согласился: «Хорошо, пойду, и с радостью», — но не пошел. А теперь скажите — кто сделал работу отца?
— Ответ довольно очевиден, — скучающим тоном произнес один из священников.
— Очень хорошо. Так что же подразумевается в этой истории? А подразумевается в ней следующее. Вы, люди, считающие себя такими святыми, говорите Богу «да», но не выполняете Его воли. Воры, блудницы, мытари — они могут сказать Богу «нет», но кто знает, что они не выполняют Его волю? Говорю вам, фарисеи и священники: есть много воров и блудниц, которые попадут в Царство Божье раньше вас. Ибо Иоанн Креститель пришел к вам путем праведным, но вы не поверили ему, а многие, бывшие грешниками, поверили. И даже когда вы видели, что они верят, вы не помышляли о раскаянии. Вы делали по-своему. И продолжаете делать. По плодам их узнаете их!
На этом собрание закончилось. Иисусу не понадобилось немедленной защиты от святых отцов, которые теперь либо злобно ворчали, либо изображали удовлетворенное равнодушие. Многие простые люди встречали его слова одобрительными возгласами, а некоторые взывали: «Учитель! Учитель!» — и выставляли свои парализованные руки, обнажали покрытые опухолями груди и указывали на свои неподвижные глаза. Сейчас Иисус больше нуждался в защите от друзей, нежели от врагов. Когда он, следуя зову, полностью отвечавшему его человеческой природе, пошел к комнатам для омовений, ему встретились трое людей, которые, судя по их виду, были друг другу более чем друзья, скорее — братья. Увидев этих людей, Иисус почувствовал тревогу. Все они были хорошо сложены, имели длинные бороды и казались слишком оживленными. Самый высокий и крепкий из них сказал ему:
— Позволь представить тебе моих товарищей — Иовав и Арам. А с тобой, господин, у нас одно имя.
— Имя не столь уж редкое. Иисус… и как дальше?
— Бар-Авва — «сын своего отца». Можешь называть меня Варавва. А я буду называть тебя «учитель».
— Бар-Авва. Сын
Центурион, который, очевидно, уже давно пребывал в этих местах, говорил по-арамейски хорошо, хотя и с италийской резкостью. Иисус, однако, ответил ему на латыни — его же последними словами, как бы смакуя их значение: «Satis est ut verbum detur»[111]. Затем, обращаясь к толпе, он громко произнес:
— Слышите вы этого человека, командира римского гарнизона? Говорю вам: нигде в Израиле —
ВТОРОЕ
Как и следовало ожидать, уязвленные фарисеи поспешили созвать собрание, чтобы официально выразить свое возмущение и обсудить план, как заставить Иисуса замолчать. Елифаз, Иона, Самуил и Ездра — все, будучи старейшинами, входили в Великий Религиозный Совет и, следовательно, могли говорить со священниками (хотя, возможно, и не с самыми высшими) как с равными. Елифаз, пригласивший двух старейшин на это собрание возмущенных к себе домой, мог даже позволить себе, не рискуя заслужить упреки, несколько покровительственный тон. Двоих приглашенных звали Аввакум и Аггей — хорошие пророческие имена, данные хорошим едокам, которые теперь добросовестно поглощали предложенный Елифазом ужин (печеная форель, тушеные коренья, жареная телятина, фрукты, греческое вино, отдававшее смолой и дегтем). После ужина Елифаз сказал:
— Совет должен собраться. Должен. Наша медлительность ободряет этого насмешника, этого зубоскала и его неотесанных оборванцев. Мое мнение: надо немедленно нанести удар. — И он пристально посмотрел на Аввакума и Аггея, которые раскраснелись от угощений и были в благодушном настроении.
Первым высказался Аввакум:
— Созывать Совет в полном составе, чтобы решить судьбу какого-то бродячего проповедника… — это доказывает нашу неспособность разобраться с ним здесь и сейчас.
— Первым делом я попросил бы вас всех отбросить чувство личной обиды, — пропел Аггей. — Нашими основаниями должны быть… э-э… мораль и общественный порядок.
— Любой человек имеет право выразить возмущение, когда умаляется его авторитет, — с обидой в голосе произнес Ездра. — Был у меня в лавке один ученик, который отпускал шутки насчет