2
за пределами Бомонта, я глушу двигатель своего мотоцикла раньше, чем выйдет администратор и скажет мне, что я нарушаю общественный порядок. Опустив подножку и сняв шлем, я надеваю фальшивые солнечные очки и опускаю пониже бейсболку. Я знаю, что как только появлюсь в Бомонте, слухи тут же разлетятся, но несколько дней мне хочется побыть незамеченным. Я запускаю руку в водонепроницаемый футляр для гитары и отстегиваю сумку в задней части мотоцикла.
Дорога к холлу довольно длинная. Отель находится недалеко от шоссе, и от этого очень шумно. Это самый скромный отель, где меня никто не додумается искать. Помню, сказав Сэм забронировать мне здесь номер, я думал, что убью ее одними лишь словами о трехзвездочном мотеле «Нотель». Но все же я здесь и захожу в простой холл с ревущим телевизором и несвежим кофе в кофейнике, возле которого лежат утренние пончики.
— Чем могу помочь?
Администратор начинает говорить еще до того, как я вхожу в дверь. У нее пронзительный и раздражающий голос — острое и болезненное напоминание о скрежещущих ногтях по доске. Ее волосы убраны назад так туго, что лицу ничего не остается, как улыбаться. Губы накрашены ярко-красным, как у голливудской звезды. Мне хочется вручить ей бумажную салфетку и сказать, что парни в Голливуде не клюнут на такую помаду, потому что это слишком очевидно.
Но я этого не делаю. Я не здороваюсь и даже не улыбаюсь ей. Мне просто хочется подняться в свой номер и, может, немного поспать.
— Мне нужно заселиться, — говорю я ей.
Я протягиваю ей водительские права и жду. Пока она вносит мое имя в компьютер, мои пальцы барабанят по стойке. Каждый раз, когда она смотрит на меня и улыбается, мне хочется отступить назад. Кто-то просто обязан ей сказать, что на ней слишком много макияжа и что, если она затянет волосы еще туже, то облысеет.
— А мистер Вестбери случайно не ваш отец? Он мой преподаватель политологии, — спрашивает она с блеском надежды в глазах.
Я отрицательно качаю головой, хотя, возможно, ответ тут положительный. Да я и не знаю, потому что он не разговаривал со мной с тех пор, как я бросил колледж.
— Ох, как жаль. Он действительно отличный преподаватель.
— Вам повезло, — говорю я.
На мое отсутствие энтузиазма ее лицо остается невозмутимым.
— Если вам что-то понадобится, просто дайте мне знать, — говорит она снова своим пронзительным, надоедливым и очень детским голоском.
Она кладет на стойку карту-ключ и просит меня заполнить регистрационный бланк на транспортное средство. Я указываю только необходимую информацию, избегая марку и модель своего мотоцикла. Им не к чему это знать.
Я беру карту-ключ и направляюсь к лифту. Войдя внутрь, я смотрю на карточку и вздыхаю. Я на шестом этаже, самом последнем у них, но не последнем для себя. Придется пойти на это, всего лишь на короткий срок. Я здесь только для того, чтобы попрощаться с Мейсоном и чуть-чуть посмотреть на нее, прежде чем вернуться к своей жизни.
В коридоре воняет. Это первое, что я замечаю, выйдя из лифта. А еще уродливый дурацкий ковер, застилающий коридоры. Ненавижу запах застоявшегося сигаретного дыма. Я влетаю в свой номер и бросаю сумку на одну из двуспальных кроватей. Я подхожу к раздвижным стеклянным дверям, распахиваю толстые темные шторы и гляжу на огни Бомонта. Щелкаю задвижкой и открываю дверь, выходя на прохладный воздух.
Звук разбивающегося стекла заставляет меня посмотреть налево. И тут же об этом пожалеть, потому что где-то вдалеке стоит водонапорная башня, на которую мы с Мейсоном и еще несколькими ребятами забирались после наших игр. Мы брали с собой ящик пива, оставляли девчонок внизу и смотрели, кто завалится спать с пустыми бутылками в моем грузовике.
— Похоже, кто-то продолжает нашу традицию, — говорю я сам себе.
— Мейс, спускайся сюда. Мне одиноко, — кричит ему Кейтлин.
Нашего и смеха девушек достаточно, чтобы в воздухе постоянно стоял шум.
— Я люблю тебя, детка, — кричит Мейсон в сложенные рупором ладони.
— Я женюсь на этой девчонке, и мы заделаем самых красивых детишек.
Мы начинаем смеяться, но я знаю, что это правда. Кейтлин ходит по краю, а Мейсон переживает. Мне знакомо это чувство. Я смотрю вниз и вижу силуэт своей девушки, стоящей возле моего грузовика. Я ревную к своей университетской куртке, потому что та накинута ей на плечи. Но такова традиция.
— Я знаю, приятель, — говорю я, хлопая его по спине.
— Двойная свадьба, — кричит он, когда я выплевываю пиво в воздух.
— Чувак, ну ты и пижон. Ты же не собирался заикаться о свадьбе и прочих таких вещах, — говорит Джерад, прежде чем осушить бутылку пива.
Мейсон пожимает плечами.
— Когда любишь кого-то, ты просто это знаешь.
Ничего не остается прежним, но все могло остаться таким же, как было запланировано. Мейсон не должен был умереть. Во всяком случае, это должен быть я. Потому что я нарушил план.
Я снова вхожу в комнату, закрываю дверь и задергиваю шторы. Когда я смотрю на постель, та насмехается надо мной, говоря мне, что я незваный гость. Она не хочет меня, как и я — ее.
Я не могу здесь оставаться. Эта комната меня задушит. Избавившись от своей маскировки, я хватаю куртку и шлем. Может, поездка освежит мою голову, а, может, и нет. Последний раз, когда я решился на незапланированную поездку, то принял изменившее мою жизнь решение.
Красный значок выхода над лестницей кажется мне более привлекательным, чем лифт. Я толкаю плечом дверь и устремляюсь вниз по лестнице, скользя по перилам, как в молодости — я не делал этого уже очень давно.
Прежде чем войти в холл, я надеваю шлем. Последнее, что мне нужно, — чтобы администратор стала строить догадки по поводу того, кто я. К счастью, заселив меня в номер, она легла на постельное покрывало, кишащее клопами, и стала ждать, когда я ее позову.
Я проскочу.
— Вас нужно будет разбудить звонком? — спрашивает она, стоит мне пронестись по холлу. Она серьезно? Я вытаскиваю телефон и смотрю на время — сейчас за полночь.
Я качаю головой.
— Нет, я справлюсь, — говорю я, открывая дверь и направляясь к своему мотоциклу.
Ничто не сравнится с ревом двигателя. Одна только вибрация меня уже успокаивает. Я кручу дроссель, прежде чем завести мотоцикл и вырваться с парковки. Я чувствую, что эта девчонка наблюдает за мной и, готов поклясться, от возбуждения облизывает губы.
Не понимая, куда ехать, я держусь проселочных дорог. Чем меньше движения, тем лучше. Только я, дорога и солнце в мареве, угрожающее поднять свою уродливую голову для еще одного дерьмового дня.
Я потрясен тем, что пересекаю границу Бомонта. Ну, не совсем. Я, не переставая, думал об этом городе с тех пор, как узнал о Мейсоне. В городе тихо, кованые железные фонари освещают дорогу на улицах.
Ничего не изменилось.
Проезжая по городу, я сбавляю скорость. Поворот налево, поворот направо, и оказываемся на улице, где я вырос. Когда я останавливаюсь перед домом своего детства, свет горит снаружи и внутри, я знаю, что мой отец уже проснулся.
Ничего не изменилось.
Все тот же двухэтажный белый дом с красной дверью. На подъездной дорожке нет машины, газон идеально подстрижен. В моей комнате темно, и я гадаю, что с ней сделали. Фотографии по-прежнему тянутся вдоль коридора или их сняли, когда я предал их самым ужасным способом? Что они скажут, когда их непокорный сын постучит в дверь и захочет остаться на ужин?
Я проезжаю дальше еще два квартала и останавливаюсь напротив дома Престонов. Я не дурак, чтобы думать, что она все еще живет здесь, но такое событие она не пропустит, если только они с Кейтлин уже больше не подруги.
На крыльце включается свет, и открывается дверь. Мистер Престон, человек, который должен был стать моим тестем, выходит на крыльцо. Я знаю, что сквозь затемненный шлем он не может меня разглядеть, но он, по-моему, удивлен.
Он стоит и глядит на меня, а я — на него. Он постарел, как, наверно, и мой отец. Он спускается на траву, и для меня это знак уходить. Я жму на дроссель и срываюсь с места, мчась по улице и оставляя удивленного мистера Престона во дворе.
Глава 4
Джози
Я въезжаю на подъездную дорожку скромного ранчо Кейтлин и Мейсона в тон розовым трехколесным велосипедам, стоящим во дворе. Не могу заставить себя выйти из машины. Это все равно, что принять неизбежность. Я знаю, что ничто не вернет Мейсона или не изменит произошедшего, но, может, я могу совсем немного продлить это ощущение.
— Тетя Джоуи, что ты делаешь?
Я подпрыгиваю от подкравшегося ко мне тоненького голоска. Стоя у пассажирского места машины, на меня глядит Пейтон. Ее темные вьющиеся волосы собраны в хвостики и завязаны лентами, а беззубая улыбка освещает мой день.
— Ничего, милая, просто думаю, — говорю я, вылезая из машины и подходя туда, где она стоит. На ней надеты воскресный футбольный свитер и спортивные штаны, а рукой она зажимает мяч. Она во всех отношениях похожа на Мейсона.
— А где Ноа?
— Он в школе.
Ее лицо сникает, когда она смотрит в землю. Ее маленькая, обутая в кроссовок ножка начинает скрести землю.
— Мама говорит, что мы не должны пока ходить в школу. — Ее голос замолкает.
Я борюсь с наворачивающимися слезами, мое сердце разрывается из-за нее и ее сестры. Они прожили всего пять лет со своим отцом, а вспомнят всего один, если повезет. Я наклоняюсь к ней и вытираю с ее щеки скатившуюся слезу.
— Ноа может зайти после школы перед тренировкой, идет?
Она кивает, и я беру ее на руки, неся в будучи когда-то счастливый дом.
Дома у Пауэллов я оказываюсь впервые с тех пор, как мы получили звонок. Я приходила сюда, в то время как Кейтлин находилась в больнице, ожидая новостей, что Мейсон поправится. Я мерила шагами пол, тот самый пол, по которому ходили они, когда у девочек бывала простуда или грипп, и те поднимали их среди ночи.
Тот же самый пол, на который Мейсон уронил тарелку с курицей, когда споткнулся о сумку с футбольными мячами, которую он забыл убрать после тренировки. Мы с Кейтлин так громко смеялись. Когда он встал, весь куриный жир размазался по его лицу. По одному лишь его взгляду Кейтлин поняла, что он шел за ней.
Я опускаю Пейтон и целую ее в лоб. Я даже не знаю, как утешить ее с сестрой, не говоря уже об их маме.
— Где твоя сестра? — спрашиваю я.
— Наверно, с мамой. — Пейтон пожимает плечами. — Тетя Джоуи, а кто теперь будет смотреть со мной футбол? — ее голос обрывается, когда она задает самый простой вопрос из всех.
Обычно у меня на все есть ответы, но, глядя ей глаза, я не знаю, что сказать, потому что ответа нет. Одну неделю это могу быть я или мистер Пауэлл, но Мейсона никогда не будет. Они с ним были футбольными приятелями.
— Уверена, Ник будет с удовольствием и даже Ноа. Может, по воскресеньям дедушка сможет приходить.
— Это не то же самое, — шепчет она, прежде чем оставить меня посреди комнаты, окруженную лишь воспоминаниями — какими-то единственными в жизни мгновениями, пойманными линзой реальной жизни и застывшими в прошлом. И порой этого недостаточно. В любых воспоминаниях сегодняшних дней не будет Мейсона.
— Привет.
Я оборачиваюсь и обнаруживаю у себя за спиной Кейтлин. Ее волосы собраны назад в небрежный пучок, а на ней одна из рубашек Мейсона. Я не могу сдержать слезы и, давясь рыданиями, бросаюсь к ней в объятья. Она плачет у меня на груди, ее всхлипывания подрывают мои силы.
— Мне так жаль, — тихо говорю я. Ее руки цепляются за мою рубашку, она с трудом пытается себя контролировать. Она была рядом, когда мой мир развалился на части, и я буду рядом с ней, даже если это убьет меня.
Она отстраняется, и я вытираю ее слезы, как делала это Пейтон.
— Вчера ты держалась молодцом, — говорю я, пытаясь напомнить ей, что у нее есть и несколько положительных моментов.
— Вчера мне не нужно было принимать решения, за исключением того, какого цвета цветы я хочу. Сегодня мне нужно выбрать гроб и принести... — Она делает глубокий вздох, закрывая ладонями лицо. На ее бриллиантовое обручальное кольцо падает солнечный свет, и оно сверкает. — Мне нужно выбрать ему последний наряд, а я не знаю, что бы он хотел надеть.
Этого я не могу себе представить. Я бы не знала, что делать. Когда у меня все изменилось, мне хотелось умереть, но Кейтлин с Мейсоном удержали меня. Они меня будто склеили. Любовь всей моей жизни не умерла, он просто решил, что я больше не то, что ему нужно в жизни, и ушел. Мне не нужно было его хоронить или вычищать его кабинет. Он забрал с собой мое сердце, закрыв за собой дверь.
— Думаю, тебе стоит спросить у девочек, в чем бы они хотели его видеть. Позволь им помочь, потому что они тебе понадобятся, чтобы пройти через все это. Я знаю, что Пейтон беспокоится о том, кто будет смотреть с ней футбол по воскресеньям.
— Знаю, — тяжко вздыхает она. — Элли хочет знать, кто будет по ночам ее укладывать, потому что никто этого не делает так, как папа.
Я притягиваю подругу к себе и обнимаю. Я не могу ничего сказать, что могло бы разрешить для нее эту дилемму, только время сможет. Но время причиняет боль.
Кейтлин следует моему совету и просит близняшек помочь ей выбрать последний наряд для папы. Когда они выходят, то все трое держат неподходящие друг другу вещи. Кейтлин показывает мне черные брюки. Пейтон держит его тренерскую футболку, а Элли протягивает мне ботинки, в которых он будет похоронен: одну шиповку и одну теннисную туфлю. Я выдавливаю из себя улыбку, что вызывает у всех смех.
Идеально и так в духе Мейсона.
Поездка в бюро похорон проходит в полной тишине. Кейтлин теребит кольца так же, как в день обручения. Я смотрю на свою голую руку и размышляю над тем, когда Ник наденет кольцо на мой палец. Не нужно никакого объявления, хотя все этого так ждут. Мы с Ником уже шесть лет вместе. Пришло время принимать решение. Такой мужчина, как Ник, не будет ждать целую вечность. Все говорят, что он — выгодная партия, потому что единственный из нас, кто действительно воспользовался своим образованием, и они правы. Было бы глупо не выйти замуж за городского педиатра.
Выбирать гроб гораздо труднее, чем кажется. Можно выбрать породу дерева, обивку и цвет. Все это приходится решать Кейтлин, сидя в офисе, в котором пахнет умершими людьми.