— Я чувствую, как от потягивания твои мышцы расправляются.
Конни чуть не подпрыгнула. Адам, скрестив на груди руки, открыто разглядывал ее. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, обнажив сильные мускулистые руки, а в вороте расстегнутой рубашки виднелись темные густые волосы.
Конни покраснела и в который уже раз напомнила себе, что не собирается вступать с Адамом в близкие отношения. Но ее взгляд говорил об обратном.
— Хочешь чего-нибудь? — спросила Конни.
На лице Кэйгена мелькнула дьявольская улыбка, и у нее перехватило дыхание от восторга — такой сексуальной была эта секунда.
— Нет, только свою ежедневную дозу, — ответил Адам и, не сводя с Конни взгляда, направился прямо к ней.
— Дозу?
— Ну да, причитающуюся мне ежедневную дозу Констанс Стэнтон. Я у тебя на игле. Но мы были так заняты в последние дни, что я боюсь, как бы мне не отвыкнуть от этого сладкого наркотика.
Это признание было произнесено несколько агрессивным тоном, и Конни на мгновение засомневалась в его искренности.
— Утомились, советник?
— Утомлен, голоден и у меня стоит.
Как Адам и ожидал, глаза Конни расширились от изумления. Впрочем, Констанс быстро совладала с собой, ее губы растянулись в лукавой улыбке, которая вскоре перешла в озорной смех. Она не была ханжой и не раз слышала это выражение, но услышать его от респектабельного босса!.. Конни развеселилась вовсю.
— Ты считаешь, что это забавно? — спросил Адам, присаживаясь на край стола; ему нравился смех Конни.
— Ничуть не забавно. Но вот ваша «наркомания»… Это, между прочим, похоже на большинство вредных привычек: чем дольше воздерживаешься от них, тем легче.
Адам прищурил глаза.
— Ты говоришь как человек опытный.
— Совершенно верно, — весело кивнула Конни. — Я несколько лет «сидела на игле» и смогла не только завязать, но выжить.
Эти слова вызвали моментальную реакцию. Схватив Конни под руки, Адам рывком поднял ее со стула и поставил между своих раздвинутых ног.
— Не стоило говорить об этом вслух, — глядя ей прямо в глаза, прошептал он.
— Тебя это так шокировало? — спросила она, положив ладони на его широкую грудь и ощущая, как его жар становится все сильнее.
— Я бы назвал это преступным сокрытием страсти и чувственности.
Рука Конни легла на темный треугольник, видневшийся в вороте его сорочки.
— С чего ты взял, что я — страстная женщина? — решилась спросить она, храбро глядя в серебристо-голубую бездну его глаз.
— Это называется сексуальной привлекательностью. Ты просто излучаешь ее. Да, не стану отрицать, тебе удается себя контролировать, и, возможно, это отпугивает от тебя мужчин, но ты не можешь отрицать своей чувственности. Грешно даже пытаться. — Его пальцы стали осторожно вынимать шпильки из ее волос.
— Но если я уж такая привлекательная, то почему тебе понадобилось так много времени, чтобы заметить это?
— Я давным-давно обратил на тебя внимание. Я знаю, что ты сомневаешься, знаю, что ничем не могу доказать свои чувства. Лишь время покажет, что я сейчас говорю правду, а пока просто прошу тебя доверять мне.
Доверять… Одно слово вмещает в себя такое емкое понятие. Конни не была уверена в том, что хочет доверять Адаму, и стоит ли идти у него на поводу и вступать с ним в физическую близость.
— Думаешь, более интимные отношения между нами усилят это доверие? — Ей нужно было точно знать, что Кэйген хочет от нее.
— Я хочу, чтобы ты желала меня так же сильно, как и я тебя, — низким голосом проговорил Кэйген. — Но мне нужно, чтобы ты отдалась мне без сомнений и сожалений. — Он прижал ее к своей груди, и его губы нашли пульсирующую жилку у Констанс на шее.
Казалось, кости превращаются в кисель, а горячее дыхание Адама опаляет кожу, когда он нашептывал ей на ухо!
— Я не собираюсь давить на тебя, но мне хочется, чтобы ты привыкла к моим поцелуям и прикосновениям. Дотрагивайся до меня, когда захочешь, и при этом не опасайся ничего. Ты слишком много беспокоишься о пустяках.
Конни была не в силах сопротивляться, впрочем, ей и не хотелось этого.
— А когда ты совсем привыкнешь ко мне, — продолжал Кэйген между нежными поцелуями, — мы с тобой займемся любовью по-настоящему и ты будешь изнывать под моими ласками так же сильно, как я под твоими.
Конни почувствовала, как сильно он возбужден, ее колени подгибались. Надо оказывать сопротивление, но на это сил уже не было.
Ее ногти с силой впились ему в спину, и Адам застонал от наслаждения. Конни задрожала, в ушах у нее шумело, перед глазами мелькали красные круги, и она ритмично задвигалась, касаясь животом его плоти.
— Стой спокойно, — оторвавшись от нее, прошептал Адам. — Еще одно движение — и я окажусь в глупом положении.
— Извини, — вырвалось у нее.
Конни вовсе не хотела дразнить его, просто в объятиях Адама так легко потерять голову. Она хотела было вырваться, но Кэйген удержал ее на месте.
— Я не хочу, чтобы ты убегала от меня. Просто надо уважительно относиться к сексуальной энергии, которую мы оба вырабатываем.
Услышав эту странную фразу, Конни улыбнулась. Ее дыхание немного успокоилось, она положила руки ему на грудь.
— Ты настоящий обольститель, — прошептала она, глядя на него затуманившимися глазами.
— А ты соблазнительница. Я хочу исследовать все стороны твоей чувственности, — шепнул он.
— Почему это моей?
— Потому что ты единственная женщина на свете, которая может говорить мне все, что угодно. Ты умна, способна на сострадание и невероятно сексуальна, — объяснил Адам.
Констанс было приятно, что босс находит ее интересной и умной, но она не хотела участвовать в каком бы то ни было состязании. Не исчезнет ли его интерес после получения желанного? А вдруг к этому времени она настолько привяжется к Адаму, что не захочет расставаться?
Заметив, как потемнели ее глаза, он тепло улыбнулся.
— Кстати, совсем забыл! У меня для тебя есть приглашение. Что скажешь насчет обеда на День благодарения с моей семьей? У тебя ведь нет иных планов?
— Нет, только работа, — отозвалась Конни. — Но ты уверен, что твоя мама будет рада незваной гостье?
— Ну какая же ты незваная, если я только что пригласил тебя?
— Конечно, ведь не тебе же готовить, — усмехнулась девушка.
— К счастью для нас, — добавил Кэйген. — Но мама говорила, что будет в любое время рада тебя видеть. Она постоянно ругает меня за то, что я чересчур загружаю тебя работой и совсем не привожу в гости.
— Что ж, в таком случае я с радостью принимаю приглашение.
Улыбка Адама стала еще шире, и он уже был готов снова завладеть ее губами, как вдруг в дверь постучали. Конни быстро вырвалась из объятий Адама и пригладила волосы.
В кабинет вошел Стивен Картер. Судя по его расстроенному виду, возникли какие-то проблемы.
— Прошу прощения, — пробормотал он, с понимающим видом оглядывая Адама и Констанс, и тут же перешел к делу. — Я только что отослал Дейва домой — кажется, тоже с гриппом. Парень до того разболелся, что едва голову держит. Какие у тебя планы? — обратился он к Адаму.
Кэйген по-прежнему сидел на краю стола Констанс, не чувствуя себя обязанным скрывать что-то от Стивена.
— Завтра вечером я улетаю в Филадельфию, меня не будет недели две. А как вернусь, работы будет выше крыши.
Стивен скривил недовольную гримасу.
— А ты, Конни?
— А я наконец-то увидела свет в конце туннеля. Два дела отложены, а один из моих клиентов отозвал заявление о разводе.
— Слава Богу! — Стивен протянул ей стопку папок. — Дейв проделал уже всю предварительную работу и клянется, что к понедельнику будет здоров, но мне надо быть уверенным, что кто-то еще войдет в курс этого дела, на всякий случай я не хочу откладывать слушание только из-за того, что фирма временно не в состоянии предоставить адвоката.
Кивнув, Конни положила папки на стол и уже хотела было открыть верхнюю, как вдруг заметила, что мужчины обменялись какими-то странными взглядами.
— Сегодня звонил Бен Харолдсон, — сказал Стивен. — Нам с Дейвом с ним не справиться, так что одна надежда на тебя.
Кэйген задумался.
— Я не смогу уделить ему столько времени, сколько он хочет.
— Может, Констанс? — спросил Стивен, не сводя глаз с Адама.
— Нет, — твердо ответил за нее босс.
— Что нет? — вмешалась в их непонятный разговор Конни, раздраженная тем, что они говорят загадками. — Кто такой Бен Харолдсон?
— Один из самых богатых финансистов Бостона, — объяснил Стивен. — Он невероятно богат и продолжает старинную, уважаемую в городе династию. В прошлом году против Харолдсона было заведено судебное дело по обвинению в том, что он якобы пытался обманным путем вытянуть у своих старых друзей приличную сумму денег.
— На прошлой неделе судья Ренегер остановил судебный процесс, ссылаясь на то, что присяжные не смогли вынести решения, а Бен уволил своего адвоката. Можно не сомневаться, сейчас он торопится найти нового, — добавил Адам.
— Вы хорошо его знаете? — поинтересовалась Конни, переводя взгляд с Адама на Стивена.
Оба ее собеседника выросли в элитных кругах Бостона и наверняка имели представление о том, виновен Харолдсон или нет.
— Ты считаешь, он виноват? — спросил Адам у Стивена, на лице которого при этом вопросе не дрогнул ни единый мускул.
Да, каким бы ни было их мнение, похоже, они не собирались высказывать его.
— У меня найдется время, — твердо сказала Конни. — Почему я не могу взять это дело? Или вы считаете, что я с ним не справлюсь?
— Нет, ты способна вести любое дело, — заверил ее Адам, — вот только я не хочу, чтобы ты связывалась с Харолдсоном.
Связывалась с Харолдсоном? Констанс тут же перешла в атаку:
— Ты намекаешь на то, что уверен в его виновности?
— Да не знаю я, виновен он или нет, — мрачно ответил Адам. — Просто не хочу, чтобы ты имела с ним дело, не хочу — и все тут!
Почувствовав, что запахло жареным, Стивен поспешил убраться с линии огня.
— Пожалуй, мне лучше уйти, — заявил он. — Марджи взяла с меня обещание, что я не слишком задержусь сегодня.
Как только дверь за ним захлопнулась, Конни села и, прищурившись, посмотрела на Адама.
— Ты просто щадишь мои чувства или на самом деле считаешь, что я могла бы справиться с делом Бена Харолдсона? — Она понимала, что для становления карьеры просто необходимо было иметь опыт в громких процессах именитых клиентов.
— Да, я знаю, что ты с ним справишься, — подтвердил Кэйген. — Больше того, я должен тебе сказать, что ты — один из лучших адвокатов города.
— Так почему же ты не хочешь, чтобы я брала именно это дело?
— Я не хочу, чтобы ты имела дело с Харолдсоном. — Адама начала раздражать настойчивость Конни.
— А если бы у тебя было время, ты бы стал представлять его интересы в суде?
— Возможно, — процедил Кэйген сквозь зубы.
— Так, значит, ты не имя фирмы защищаешь, отказываясь передать дело мне?
— Конни, сейчас меня волнует не фирма, а ты.
Именно этого Констанс и боялась.
— Иными словами, — холодно произнесла она, — ты не хочешь поручить мне дело лишь по личным мотивам, так? — Последние слова Конни произнесла таким резким тоном, что глаза Адама еще больше потемнели от гнева.
— Ты же слышала, что у этого Харолдсона дурная репутация, к тому же он известен своим неджентльменским отношением к женщинам. Я бы ни одной из наших сотрудниц не позволил вести его дело.
— Но поскольку я единственная женщина-адвокат в твоей фирме, то вывод ясен. — Констанс распалялась все больше. — Ты же обещал, что наши личные отношения никак не повлияют на служебные! А теперь пытаешься перехватить у меня одно из самых серьезных дел. По-твоему, это справедливо?!
— Это не имеет никакого отношения ни к справедливости, ни к нашим личным отношениям! Харолдсон умеет каким-то непостижимым образом подчинять себе женщин и обманывать их. Тебе не нужны лишние переживания!
— Это ты так считаешь, Адам! — Вскочив, она принялась мерить шагами комнату. — Я не позволю тебе манипулировать моей карьерой из-за наших личных отношений!
— Почему же тогда ты забыла о своем профессионализме, когда просила забрать у тебя дело Колдгара?
— Это совсем иное! Я просила дать мне другое дело! Я не лишалась возможности вести другие дела!
До сих пор небрежно сидевший на краю ее стола Адам встал и выпрямился.
— И это лишь подтверждает, — заявил он, — что тебе не удастся до конца отделить личную жизнь от профессиональной.
Похоже, их судьбы и в самом деле переплелись, если он говорит такие вещи, подумала Конни.
— Тебе легко говорить, — горячилась она. — Ты-то можешь делать, что хочешь, черт побери! А мне не повезло! К несчастью, мой босс может манипулировать мной! Выходит, у меня не остается выбора, так?
Адам был готов сделать все, что в его силах, лишь бы защитить Конни, но она отказывалась от помощи, и он почувствовал себя мерзавцем. Ему не нравилась роль, которую он вынужден был играть, как не нравилось и ее отношение к этой роли.
— В нашей фирме ты всегда имела достаточную свободу, — сухо напомнил он. — И что бы ты там ни думала, я оказываю тебе огромную услугу, не разрешая браться за дело Харолдсона.
— Не нужны мне твои услуги! Если ты позволишь, чтобы наши отношения каким-то образом влияли на работу, то я положу конец тому или другому!
— Это что же, ультиматум? — тихим, но угрожающим тоном спросил он.
Конни заметила, как изменилось выражение его лица, но уже не могла остановиться.
— Я просто констатирую факт. Я не стану работать с тобой, если твои решения будут основаны на ревности или предрассудках. Я не твоя собственность, меня нельзя водить на поводке. Если ты не понимаешь этого, то я, в свою очередь, не понимаю того, как ты можешь считать себя моим другом.
Эти сердитые, но искренние слова эхом разносились по комнате и, казалось, еще долго звенели в воздухе.
И Адам, и Конни пытались успокоиться. Ему не верилось, что Конни готова разрушить то, что было между ними, хотя и не мог отрицать того, что становится ревнивым собственником.
— Итак, если я не позволю тебе вести дело Харолдсона, ты разрываешь наши дружеские и профессиональные отношения?
— Если ты не доверяешь мне, то о каких вообще отношениях может идти речь?
Адам едва сдерживался. Да, о доверии Констанс говорила правильно, но она была так ранима, а сама мысль о том, что какой-то мужчина сможет воспользоваться этим, приводила Адама в ярость. Впрочем, нельзя требовать от кого-то доверия, не доверяя человеку. Будь Адам на ее месте, он реагировал бы точно так же, как Конни.
— Хорошо, поговори с Харолдсоном. И сама решай, хочешь ли взять его дело. Но только пообещай мне, что не возьмешься только из желания насолить мне.
Конни была поражена неожиданной переменой его настроения.
— Обещаю тебе отнестись к этому процессу так же объективно, как к любому другому, — радостно пролепетала она, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.
— Пообещай еще кое-что, — потребовал Адам. — Ты не будешь больше отмахиваться от того, что происходит между нами. Нам не следует держать наши отношения в тайне. Доверься, и позволь мне не ронять достоинство.
— А еще допустить, чтобы ты по-прежнему играл роль ревнивого любовника? — игриво спросила Конни, вынуждая его вслух признаться в своей ревности.
Адам насмешливо улыбнулся:
— Я не могу совладать с ней, но я пока не твой любовник, поэтому единственное, что я могу пообещать, так это не совершать дважды одну и ту же ошибку.
— Ты понимаешь, да? — быстро спросила Конни; для нее это было очень важно.
Мольба в ее глазах и этот тихий трогательный вопрос растопили гнев Адама.
— Понимаю, — с тяжелым вздохом ответил Кэйген. — Мне это не по нраву, но я понимаю. Так я прощен?
Конни испытала невероятное облегчение.
— А я по-прежнему приглашена на завтрашний обед? — спросила она с озорным блеском в глазах.
Адам улыбнулся и поддразнил: