Анатолий АФАНАСЬЕВ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ХОСПИС "НАДЕЖДА"
1. ДЕНЬ С УТРА
Вышел погреться на солнышке и заодно хлебца прикупить. Жена моя Мария Семеновна осталась дома, чтобы при готовить борщец и отварить картохи на обед. Выходной день, воскресенье, проходил под знаком лени и душевной пустоты.
Утро выдалось жаркое даже для середины июля: высокое и чистое небо, сквозь которое легко просматривался склон горы под названием «вечность», никакого намека на ветерок, — и кто бы мог подумать, что именно в такую замечательную теплынь начнутся события, которые перешинкуют мою жизнь, будто кочан капусты…
На стоянке кучковались трое водил из нашего дома и с ними полковник в отставке Алеутов. Обычная утренняя сходка. Я подошел выкурить сигарету. Моя «шестеха» — десятилетка с поржавевшими боками сиротливо выглядывала из-за спины новенького микроавтобуса «Мицубиси». Все в порядке, цела-целехонька. Да и кто, честно говоря, теперь на нее позарится, если весь двор заставлен иномарками и среди них попадаются такие, которые стоят целое состояние?.. Некоторые из шикарных автомобилей, не уместясь на стоянке и прилегающем сквере, примостились впритык к дому и заглядывали лукавыми мордами прямо в окна первого этажа. Правильно пишут в независимых газетах: растет благосостояние нации не по дням, а по часам.
Когда я пошел, водилы обсуждали последние политические новости. Юра Гучков (серый "Опель-Рекорд") и Дема Захарчук (инжекторная "десятка") придерживались мнения, что от нового президента можно ожидать чего угодно, вплоть до немедленного ареста Бориса Абрамовича; Павел Данилович, пенсионер ("Запорожец" первого выпуска), поддерживал китайскую модель развития, но еще ни разу за все время нашего знакомства (около двадцати лет, не меньше) ни разу ни о чем не высказал прямого суждения и в спорах всегда отделывался какими-то чрезвычайно язвительными намеками; но безусловно самым авторитетным в этой компании был полковник Алексей Демьяныч Алеутов. За ним тянулся шлейф многолетней беспорочной службы в органах, в особом подразделении, занимающемся охраной высокопоставленных лиц. Доводилось ему охранять Брежнева и Андропова, а уж господ-товарищей рангом пониже нечего и считать. Имелся у него орденок, который он заработал в той давней истории, когда лейтенант Ильин попытался укокошить генсека. Иными словами, полковник Алеутов знал жизнь государей не понаслышке, как средний обыватель, а изнутри. Но держался всегда скромно и с каким-то неколебимым крестьянским достоинством.
Когда появилась свобода и народ узнал всю правду об омерзительной сущности коммунячьего режима, Алеутова стали частенько приглашать консультантом в разные программы и фильмы, но довольно быстро отказались от его услуг. Причина в том, что сколько его ни подначивали и ни вразумляли, полковник так и не научился бранить своих прежних господ, напротив, вспоминал о них с какой-то меланхоличной уважительностью, граничащей с идиотизмом.
В нашем дворе полковник появился с год назад. Уйдя в отставку, он не смог расстаться с любимым делом, да и на пенсию, как известно, не проживешь. Нанялся охранять крупного бизнесмена Алабаш-бека Кутуева, который на ту пору как раз прикупил две квартиры на пятом этаже. Благодаря своему открытому и доброму нраву Алексей Демьяныч быстро перезнакомился со всем домом, а уж местные водилы стали ему как родные. Он безвозмездно приглядывал за стоянкой по ночам, что многие принимали за чудачество, уходящее корнями в его совковое прошлое. В подъезде, где поселился Алабаш-бек, для полковника оборудовали небольшой смотровой кабинетик с прозрачными пуленепробиваемыми стеклами, но все равно жильцы смотрели на него как на обреченного. Уже третий месяц держался упорный слух, что бизнесмена Кутуева вот-вот должны то ли взорвать вместе со всем этажом, то ли отстрелять, когда он будет садиться в один из своих джипов. Я относился к тем, кто не сомневался в достоверности слуха. Достаточно было один раз увидеть этого печального пожилого, заросшего шерстью горца, ворочающего, по сообщениям прессы, миллиардным состоянием, чтобы понять: да, дни этого человека сочтены и он сам об этом знает.
Алеутов слух опровергал, говорил: Кутуев — хороший человек, зачем его убивать? Никому он не мешает… Явно выдавал желаемое за действительное. Правда же была такова, что родного брата Алабаш-бека уже кокнули в Гудермесе, якобы случайно, при рутинной зачистке, и двоих племяшей выкинули из окна отеля «Рэдиссон-Славянская». Неделю трупы показывали по всем каналам. Подбиралась, подбиралась беда к нашему дому, а при коммерческих разборках — теперь это известно каждому школьнику — невинными жертвами всегда в первую очередь оказываются охранники и случайные прохожие. Они обязательно погибают, даже если объект нападения останется невредим. К примеру, как в давней истории с Борисом Абрамовичем, когда при покушении его водителю взрывом оторвало голову, а сам магнат лишь стряхнул кровинки с рукава и пошел спокойно заниматься бизнесом дальше.
— Викторович, вот ты законы хорошо знаешь, да? — обратился ко мне Юра Гучков уже после того, как мы со всеми обменялись рукопожатиями.
— Ну? — сказал я.
— Как считаешь, правильно генералу по яйцам двинули? Или опять кремлевские штучки? Со стороны закона как это выглядит?
Он имел в виду курского губернатора, которого накануне, за несколько часов до выборов, сняли с дистанции. Новость свежая, вровень с ближневосточным конфликтом.
— У нас свои законы, у них — свои, — ответил я туманно, как и было принято в этой компании.
— Теперь опять посадят, — вставил Павел Данилович. — Как в девяносто третьем. В ту же камеру.
— Могут и усы оторвать, — добавил Дема Захарчук.
— Алексей Демьяныч, а ты усатого не охранял? Не доводилось?
— Нет. — Полковник пригладил седой ежик волос. — Когда он на горизонте появился, я уже сходил с арены. Андропова охранял, а этого нет.
— Но ведь Руцкой — хороший человек?
— Еще какой! В Афгане себя зарекомендовал.
— За что же его так?
Полковник собрался ответить, но тут ко второму подъезду подкатил синий «Бьюик», из него выпорхнула стройная красотка в шортиках и бордовой маечке, и Алеутов помчался туда сломя голову, легко, как пушинку, неся многопудовое пожилое тело. Подхватил у красотки черный чемоданчик, проводил до дверей и вместе с нею скрылся в подъезде.
— Массажистка Алабашкина, — уверенно заметил Юра Гучков.
— Каждый день новая, — позавидовал Захарчук. Павел Данилович с грустью заметил:
— Недолго нам, хлопцы, здесь тусоваться. Скоро попрут.
— Куда? — не понял я.
— Да слыхать, бек замыслил подземный гараж строить. Ну, там с сауной, с бассейном. Все как положено. Весь сквер откупил.
— Не успеет, — возразил Гучков. — Уже приходили наводчики. Демьяныча, конечно, жалко. Пристрелят ни за что, как собаку.
— Знал, на что шел, — съязвил пенсионер. — Нынче денежки никому даром не даются.
— Интересно, — вслух задумался Захарчук, — сколько он им отстегивает? Ведь телки одна другой лучше. Элитный товар.
Я уже докурил сигарету — и откланялся.
От нашего дома до большого, двухэтажного супермаркета — прямая асфальтовая тропа, почти парковая аллея, когда-то тенистая и благодатная, осененная могучими липами, но ныне превратившаяся в кровеносный сосудик мощных рыночных артерий, опутавших город. На трехстах метрах чего тут только не было: лохотронщики, бабушки с укропом, бомжи, наркоманы, проститутки, унылые кришнаиты с бритыми головами, даже двое быстроруких художников-портретистов, — короче, вся ликующая, обновленная Москва в миниатюре. Купить можно все, что душа пожелает, от куска мыла до парной свинины. Раза три в день самостийные торговые ряды подвергались «проверке» милиции либо рэкетиров и вымирали, будто Латинская Америка в сиесту; но лишь только сборщики податей исчезали, кипучая жизнь мгновенно возобновлялась с удвоенной силой, и разве что пятна крови кое-где на асфальте напоминали о том, что недавно был налет.
Вестник судьбы явился передо мной в облике бледной девчушки лет двадцати, с подчерненными глазами и ярким ртом. Сперва я принял ее за наркоманку, промышляющую в поисках утренней дозы и готовую на любые услуги, но девчушка, несмотря на бледность, была прехорошенькая, и я охотно задержался, чтобы с ней поговорить.
— Хотите немного заработать? — спросила она певучим голосом, улыбнувшись, как утопленница.
— Еще бы! — подтвердил я. — А как?
— Вы здоровый человек?
— Вполне. А что?
— Я представляю фирму "Реабилитация для всех". Слышали про такую?
— Нет… И чем могу помочь?
Девица еще лучезарнее улыбнулась и повела рукой в сторону зарослей шиповника.
— Там скамеечка, будет удобнее…
Разговор складывался не более несуразный, чем все другие возможные разговоры на этом пятачке, и мне бы распрощаться и двинуться дальше, но я поплелся за ней, словно зачарованный. В общем-то, это естественно. Смазливая юная рожица и круглые коленки по-прежнему имели надо мной неодолимую власть. Плюс к этому за все годы потрясений я не утратил присущего мне от природы идиотического любопытства.
Насчет скамейки она не соврала, но пришлось выйти чуть ли не к метро. Уселись — и девушка предложила сигареты «Парламент». Прикурили от моей зажигалки. Вокруг — ни души, только солнце и в каком-то мареве дома. Действительно хорошее местечко, укромное, здесь можно лишиться головы прямо среди бела дня. Но не в такой ситуации. Если предположить, что девица работает не одна и сейчас нагрянут лихие помощнички, все равно с меня нечего взять: «Роликса» на мне нет, одежонка тухлая и в кармане сорок рубликов чистоганом, не больше… Не наркоманка и не лохотронщица — тогда кто же она?
— Предварительно вы должны ответить на несколько вопросов. — Девушка с деловым видом достала из сумочки блокнотик в кожаном переплете, щелкнула шариковым паркером. Сигарета ей не мешала, дымилась в свекольных губах сама по себе, как у заправского курильщика-мужика.
— А-а, — обрадовался я. — Значит, вы от какого-то предвыборного штаба? Студентка, да? Девушка удивилась:
— Я же сказала, откуда я… Фирма "Реабилитация".
— Но с какой стати я должен отвечать на ваши вопросы?
— Вы хотите заработать?
— Хочу… Кто же не хочет… А о какой сумме речь?
— Если повезет, то одноразово можете получить пять тысяч, — вытащила сигарету изо рта и стряхнула пепел.
— Пять тысяч рублей?
— Почему рублей? Долларов, конечно. Не наркоманка, не проститутка и не лохотронщица, подумал я. Скорее всего, психопатка.
— Деньги хорошие. Задавайте вопросы. После нескольких стандартных вопросов о паспортных данных девушка продолжила:
— Пол?
— Мужской.
— Национальность?
— Руссиянин.
— Возраст?
— По паспорту пятьдесят шесть. Но выгляжу я моложе.
— Хронические заболевания?
— Все, какие есть?
— Можно основные.
— Дистрофия, эмфизема легких, гастрит, колит, Паркинсон, водянка правого яичка, туберкулез, гипертония, диабет, шизофрения, эпилепсия пожалуй, все.
Девушка старательно записала, ни единой гримасой не выдав своего отношения к моим ответам.
— В сущности, я уже не жилец, — добавил я со скорбью. — Если заработаю деньжат, все уйдет на лекарства. Простите, вас как зовут?
— Сашенька… Ваша профессия? На мгновение я задумался: вопрос не такой простой, как кажется.
— Наверное, социолог.
Вскинула подрисованные бровки: взгляд цепкий, но пустоватый, как у большинства нынешних молодых людей.
Что значит — наверное?
Это и значит… Так все перемешалось, сразу не сообразишь. кто ты такой… Но все равно, пишите — социолог специалист по социальным конфликтам.
— Индекс интеллекта?
— А это что еще за штука?
— Проехали, — сделала в блокноте какую-то пометку, вероятно, проставила нулик. — Семейное положение?
— Женат. Двое детей. Оба взрослые… Сашенька, может быть, вы все-таки объясните?..
Поморщилась с досадой.
— Подождите, осталось немного… Ваш любимый цвет.
— Красный, — сказал я наугад и тут же поправился:
— И зеленый.
— Любимая еда?
— Любая. Лишь бы побольше.
— Сексуальная ориентация?
— Саша, не заставляйте краснеть… Разве не видно? Соизволила улыбнуться, но контакта между нами не было, хотя игра становилась увлекательной.
— Группа крови?
— Вторая. Саша…
— Секунду… Особые привычки?
— Какие могут быть привычки. Время-то лихое. Упал, отжался… Прежде любил книжки почитывать. Смешно, да?
— Каких предпочитаете женщин? Полных, худых, молодых, старых?
— Не буду отвечать, пока не скажете зачем? Отложила блокнот, протянула сигареты. Закурили по второй.
— По этим данным компьютер выдаст результат.
— Какой результат?
— До какой степени вас можно использовать. У фирмы высокие требования. Но ведь вы хотите заработать пять тысяч?
— Безусловно.
— Тогда поехали дальше. Ваш годовой доход?
— Коммерческая тайна.
— Хорошо… Это можно пропустить, это пропустим… Ага, вот. Сколько потребляете в день спиртного?
— Когда как. С нормальной закуской, под разговор — литр могу выпить. Но не больше. Больше вредно.
Девушка записала, вздохнула, поглядела по сторонам. Я тоже поглядел. Все то же самое: прекрасный солнечный день, чистое небо, рокот привычных городских шумов.
— Сашенька, можно и мне спросить?
— Да, пожалуйста.
— Вы ведь меня разыгрываете, не правда ли?
— В каком смысле?
— Эта смешная анкета, фирма «Реабилитация» и все прочее. Вам что-то другое нужно, верно?
— С чего вы взяли? Ничего не нужно.
— Но я не сумасшедший. Пять тысяч! Какие пять тысяч? За что?
Девушка отшатнулась, в пустых глазах сверкнул ледок, и в моем мозгу возникло смутное подозрение, но мимолетное, как сполох дальней грозы.
— Не волнуйтесь, — мягко сказала она. — Скоро все поймете… Только распишитесь, пожалуйста, вот здесь, — протянула ручку и открытый блокнот.
— Зачем расписываться?
— Для бухгалтера.
Совершенно автоматически я поставил роспись на разграфленном листе. Игриво заметил:
— Чувствую шелест купюр. Жду указаний. За пять тысяч готов на все.
Сашенька с прежней холодно-пустоватой улыбкой убрала блокнот в сумочку, взамен достала блестящую металлическую трубочку, похожую на тюбик помады.
— Ничего особенного не потребуется, Анатолий Викторович, — поднесла тюбик к моему лицу. — Вот, понюхайте, пожалуйста.
Впоследствии я много раз пытался проанализировать, почему так неосторожно, нелепо вел себя в то утро и чем приворожила, чем околдовала меня эта пигалица. Была хорошенькая — фигурка, что надо, полные грудки, привлекательно обрисовывающиеся под тоненьким полотном рубашки, юная мордашка, — но ведь ничего выдающегося. Видали и покраше. Чем соблазнила? Уж, разумеется, не бредовым обещанием пяти кусков. Факт остается фактом: пошел за ней на скамеечку в кустах, отвечал на скоморошьи вопросы, заигрывал со стариковской неуклюжестью — и в конце концов с азартом распалившегося кобелька нюхнул блестящую штуковину в нежных девичьих пальчиках. Сашенька нажала кнопку — и в ноздри тугой струёй ворвался сладковато-прогорклый запах. Больше ничего не запомнил: сознание вырубило, как топором.
2. ДОМА С ЖЕНОЙ
Пробудился — будто вынырнул из проруби, из вязкой, тинной, кромешной тьмы. С удивлением обнаружил, что лежу раздетый в родной спальне, в родной постели, при свете старенького торшера с левого боку. Голова ясная — и нигде ничего не болит. Отчетливо вспомнил приключение с девицей Сашенькой — вплоть до последнего нюхка из блестящей трубочки, а дальше провал. Как вернулся, как очутился в постели — никакого представления. Шумнул Машу, и она тут же прибежала. Вплыла моя лебедушка-хлопотунья, опустилась на кровать. Схватила за руку. Глазищи отчаянные, шальные.
— Ох, напугал… ну разве так можно, Толечка!
— А что случилось-то?