В маленьком мире не делятся машинами, а горем все-таки делятся иногда. Но если это очень серьезное горе, а то смешно получится.
Было не смешно.
Без машины всегда не смешно, а особенно без желтой.
«Не дают. Просил. Не дают. Ну что же нам теперь делать?»
Не знает. Так и засыпает, сосредоточенный, задумчивый, мишка в углу, книжка под подушкой.
Закрываю комнату, иду колдовать.
Колдовство – очень тонкая штука: чтобы суметь, нужно выключить все, кроме сердца.
С деньгами не очень. Выключаю.
По первому требованию нельзя. Выключаю.
А в следующий раз он попросит… Выключаю.
Выключаю-выключаю-выключаю и останавливаюсь только тогда, когда не остается ничего, кроме пульса. В этом ритме – жизнь, и если сумеешь остаться с ним наедине, можно породить все, что угодно.
И чудо появляется.
В синем целлофановом пакете к нам едет желтое на колесах. Оно, конечно, хуже, чем фотоаппарат, и совсем несравнимо с косметичкой, но пузырь надувается заново, и первое время кажется, что он еще долго не лопнет… Мне хватает первого времени, от магии нельзя ждать многого – потеряешь дар.
Целый вечер, и даже кусочек ночи, и еще восемь минут радуется маленький человек. Шапка – солдатская, штаны, как у летчика, ботинки милицейские, трубочку – котам. Перёд самым сном волнуется, как бы чего не вышло, и вообще неправильно – все спят, а ее же куда же?.. Наконец чудо рядом. Завтра оно может быть мокрым, грязным и даже сломанным, но уж сегодня все по справедливости, а оттого дайте красное одеяло, ну где это красное одеяло, ну давай же, давай, не голой же ей спать…
БАБКИ АТАКУЮТ
Пользуйтесь презервативами, господа! Пока вы разыскиваете сабо на пробке, майку-тельняшку и шорты выше колен, я мечусь по магазинам в поисках чудесных одежд. Не знаете, что такое «чудесные одежды»? Что может быть проще! Если после двухчасовых ныряний по лужам ваши шмотки остаются сухими, вы или селезень-дристун из городского зоопарка, или счастливый обладатель уникального прикида.
К сожалению, младенец Ф. артефактом не владеет. Должно быть, поэтому, впуская его в дом после прогулки, я постоянно впадаю в ступор: «Сушить? Стирать? Выдрать? Забить на это дело и списать на закаливание?» Сами понимаете, есть над чем подумать.
Как он это делает? Не знаю. Не важно. Гораздо интереснее другое. Как так получилось, что ребенок остался без водонепроницаемой одежды? – вот вопрос, который терзает меня последнюю неделю. И этот вопрос не праздный. Объясняю.
В отличие от других младенцев, располагающих разве что папой, мамой и каким-нибудь недобитым дедуськой, у малыша Фасолия имеются пять (пять, five, 2 + 3!!!) бабок. И речь идет не о бабушках-халявщицах («На те вафельку, а сабельку подарим к свадьбе»). Вовсе нет! Все мои «старушки» совершают подношения с периодичностью два раза в неделю, а кое-кто хотел бы и почаще. Вот только нужных вещей у нас от этого не прибавляется, увы.
По справедливости нужно начать с себя. Вопрос «Куда смотрит мать?» в нашей семье давным-давно стал риторическим. Мать смотрит в прекрасное будущее. Да, будущее младенца Ф. просто обязано быть прекрасным: иначе куда он наденет свой светлый вельветовый пиджак, белые кеды и солнечные очки? Разве что на кошачьи похороны… Каждый раз, заходя в магазин с целью купить «что-нибудь практичное», я возвращаюсь оттуда с немыслимым льняным свитером «к празднику» и к вечеру весьма тоскую от убытков. Кстати, бабкам приобретенное лучше не показывать – я увижу пять пар губ куриной гузкой, а дальше в зависимости от степени родства: от «Ну, наверное, он когда-нибудь это поносит» до «Чокнулась совсем, ты бы ему еще галстук купила». Но со мной вопрос решенный: если бы кто-нибудь продавал справки «Опасно! Мать – дура и растратчица», я бы приобрела два экземпляра и заламинировала каждый.
А как же быть с бабуськами – они же у меня прямо-таки живой памятник рачительности.
А с бабуськами смешно. Более всего они напоминают мне боевых роботов разной степени ржавости: это когда один глухой, второй слепой, а пятый увлекающийся, но при этом все чрезвычайно исполнительны и даже готовы поплатиться здоровьем за отечество. Схема запуска проста: боевой командир Какашкин встает не с той ноги и обнаруживает, что у родины мало водолазок. Сказать нужно примерно так: «Эх, сегодня разбирала детские вещи, ну кофты прямо ни одной штучки, в чем будет ходить – не знаю». Так как телефон в моем доме не умолкает до полудня, то уже к 15.00 армия знает о бедственном положении государства и старательно ворочает шестеренками. К 16.00 старт взят.
Первые трофеи появятся довольно скоро – какая-то дрянь построила «Сток» прямо напротив маминого офиса, поэтому уже к 20.00 родина станет обладателем пятисот граммов говна. Почему говна? Ну во-первых, в этом «Стоке» продают исключительно говно, а во-вторых, робот намбер ван чрезвычайно любит одежу на вырост. Так, например, я до сих пор храню четыре пары розовых колготок на рост 160. Убедить робота в том, что у нас двухгодовалый мальчик, а не четырнадцатилетняя профура, невозможно: мозг-с ржав-с.
Трофеи от робота № 2 появятся неделей позже, как раз к тому моменту, когда я уже научусь подкатывать рукава от «стоковских» водолазок робота № 1. С уверенностью 99, 9 процента могу сказать, что это будут красивые дорогие кофточки впритык, которые сядут сразу же, после первой стирки. Но по сравнению с третьим роботом это мелочи.
Робот № 3 уверен, что все вокруг, кроме рамок для картин и деревянных лошадок-каталок, можно изготовить самостоятельно. А оттого мне привезут еще одну рамку и еще одну лошадку и парочку самошитых водолазок. От прошлого желто-красного лапсердака с надписью «Тима» во всю спину я до сих пор не могу отойти. Нет, робот № 3 очень хорошо шьет, но самошитые водолазки, как и рубашки, носки и джинсы, отчего-то вышибают у меня слезы.
Робот № 4 – один из старейших, и поэтому поменять единожды заложенную программу не сможет уже никто. Ага, мы все витаем там, на выписке из роддома… «Рост 56, ползунки на клепках и много-много распашонок». Не удивлюсь, если она как-нибудь вздумает подарить мне молокоотсос.
Последний робот модели «МарьИванна» хорошо вам знаком. Поэтому даже расписывать не буду. «Сами в шубах ходють, а мальчонка в отрепье». И не иначе.
Но самое забавное наступает тогда, когда армия не получает приказов и начинает развлекать себя самостоятельно. Как всегда, лидирует № 1: на мою беду, та же тварь, которая учудила «Сток», выстроила рядом склад китайских игрушек. Продают, конечно же, оптом, но ясное дело, что за родину № 1 пробивает задницей абсолютно любую конструкцию. О да, я знаю толк в машинках по тридцать рублей – их можно швырять об стену в момент катарсиса и не бояться за сохранность жилища: ломаются, «не долетая до». А уж как замечательно выметать из дома развивающие игры (привет тебе, робот № 2). Впрочем, по сравнению с пазлом из восьмисот сорока шести кусков от робота нумер 4 развивалки, конечно, мелочи. Противных резаных щенят я собирала по квартире чуть ли не месяц.
***
А вообще… вообще я счастливый человек. Что-то перечитала все это и подумала: «Господи, как хорошо, что мне всегда есть кому позвонить. А чего уж там они привезут – дело десятое. Гораздо хуже, когда сказать некому. А тут целая армия!»
Кстати, сегодня робот № 1 таки совершил чудо-прорыв. И если вы увидите на улице нечто в отвратительном черном комбезе «амнистия в Бутырке» – не пугайтесь, это всего лишь малыш Фасолий на прогулке.
Блин, как все-таки здорово, что с ним нянька гуляет. Я бы не сдюжила…
ЖЕНА МОЕГО МУЖА – ВРУШКА
Быть моим мужем, безусловно, тяжело. Но еще тяжелее быть женой моего мужа.
Если мне не изменяет память, в детских играх очень часто бывают ситуации, когда один мухлюет, а второй визжит: «Нечестненько». Так вот я, знаете ли, не из визгливых.
Откуда в Диме эта правильность – убейте меня, не знаю. Может, воспитывали так, может, роняли, а может, кто из родственников кукушкой в часах трудился… Только попробуйте игру мимо правил – и тут же лишитесь кадыка.
Впрочем, хватит лирики: рассказываю.
Как всякое нежное существо, я чрезвычайно тяжело решаюсь на поступки. Вот бывают такие люди – удумают, скажем, шурупами завтракать и лопают, хоть бы хрен. Да еще тихо так лопают, про себя… Будто и не шурупы это вовсе, а пирожные безе. Перед такими людьми я преклоняюсь и прочее, но влиться в их стройные ряды, увы, не могу.
Вот, например, Человек Правильный решает, что со следующей недели он будет бегать по утрам. Как это происходит? Вот так.
1. В среду Человек решает, что ему необходимы утренние пробежки, и достает старые кроссовки с антресолей.
2. В понедельник, стараясь не будить рядом спящего, заюшкой выпрыгивает из кроватки и начинает свой забег из Жо в Зю, потому что вот так вот, блин.
Один и два. Третьего нет.
В моем случае схема видоизменяется до неузнаваемости. Утренний бег по-Катечкински выглядит как-то так.
1. В январе я начинаю думать, что жизнь говно, а самое главное говно – в толстой жопе.
2. С февраля по март я старательно ищу способы уменьшить жопу без отрыва от стула.
3. Весь март я расстраиваюсь, что чудес не бывает. Жопа передает мне приветы.
4. Ближе к концу месяца я прихожу к выводу, что мир спасут только бег и колонотерапия, и показываю жопе кукиш.
5. Две недели тратятся на обзвон подруг, с выяснениями «А у вас там по утрам никто не бегает?». Больных на голову мало, я расстраиваюсь и решаю, что буду первой.
6. Еще неделю имею семью в мозг на тему необходимости здорового образа жизни вообще и в частности.
7. Через семь дней отыметая «ЗОЖем» семья решает: «Чем бы ни тешилось, лишь бы не вешалось», машет флагом и дает добро. (Заметьте, без одобрения семьи я не делаю ничего и никогда, разве что в носу ковыряюсь, да и то – бабушка разрешает.)
8. Последующие две недели обзваниваю подруг заново и методично травлю их рассказами о собственной решимости.
Сдувая пыль с ногтей:
– Ну да, дорогая, все-таки лучше спорта пока ничего не придумали.
9. Попутно подыскиваю красную форму для сексуально озабоченных.
10. Назначаю старт на пятницу.
11. В пятницу поднимаю всех в шесть утра, пью кофе, завтракаю и разминаюсь.
12. Выхожу на улицу с видом Борзаковского.
13. Через двадцать минут возвращаюсь со словами «Для первого раза достаточно».
14. Все выходные пью за спорт и пишу трехстраничные посты в ЖЖ.
15. На шестичасовой подъем следующей недели понедельника, сопровождающийся вопросами «А как же твои пробежки?», делаю вид обгадившейся собаки и вяло вру про погоду.
16. Во вторник вру про больные ноги.
17. В среду вру про слабое сердце.
18. В четверг вру про трехсторонний аппендицит.
19. В пятницу угрожаю разводом.
20. Всю субботу ищу статью о вреде утренних пробежек и натыкаюсь на статью о пользе спортивного хулахупа.
Далее с пункта 5.
Это ужасно, но это я. Любое мало-мальски значимое мероприятие должно быть немедленно предано огласке, рассмотрено, дополнено и утверждено.
Откуда во мне эта тяга к уставу – не спрашивайте. Может быть, меня тоже роняли. Подыхать буду, и то, наверное, успею запостить про «А как вы думаете, можно ли не занавешивать зеркало в ванной?». И до тех пор, пока каждый член семьи (ну или обчественность) не одобрит принятого мной решения, я и с места не сдвинусь.
Наверное, жить с таким подходом к любому делу было бы чрезвычайно сложно. Было бы, наверное, если бы не сила убеждения. За двадцать пять лет я выработала такую способность убеждать, что мне позавидует любое мурло из сетевого маркетинга (я это повторяла, повторяю и буду повторять). Так, скажем, если завтра мне придумается изучать китайский язык, то уже через неделю мне припрут какого-нибудь корейца. И пусть только попробуют не припереть: от горьких дум я впадаю в крайности типа «экстремального цветоводства», и тогда шутки плохи.
Блин… ну такое длиннющее получилось вступление…
Короче говоря, моя проблема в том, что я умею убеждать слишком хорошо и некоторые (не будем произносить имен вслух) начинают мне верить.
Да, Дима, да.
Если я говорю, что мне нужна диета, значит, она мне нужна. Но нужна в данный конкретный момент времени. А если я говорю, что диета мне уже не нужна, значит, она уже не нужна, и нефиг носиться за мной со своей капустной ботвой (читай: «В нашей семье козел не я»).
Или вот, к примеру, мясорубка. Нуда, каюсь – поддалась нехорошему влиянию рекламы. Но мы, блин, ею один раз все-таки воспользовались. Как-нибудь еще, наверное, воспользуемся. Когда-нибудь. Ну нельзя же заедать меня этой железкой до бесконечности. Будешь злить – подарю тебе набор для росписи по шелку, то-то посмеемся!
А уж прошлогодняя скамейка для пресса – это вообще песня. «Ага, купил ей, стоит на даче» – эта фраза вставляется по делу и без дела везде, где только может вставляться. Нет, мне ни хрена не стыдно. Можешь повторить это сто пятьдесят тысяч раз – не вызовет даже легкого румянца.
Но самое забавное – это мое последнее похудение.
Как вы догадываетесь, я провернула все в наилучшем Катечкинском виде. Почитала статейки, объявила громогласно, вступила во всевозможные сообщества, разжилась схемой правильного питания и даже ухитрилась сляпать слезливый пост. С постом было особенно прекрасно. На третий день, получая порцию комментов «Держись, мы с тобой», я исходила слезами восторга и в порыве единения с общественностью закусывала умиление пончиком с шоколадной крошкой.
Ну да… ну бросила… ну и что?.. У меня, между прочим, слабое сердце, давление, маленький ребенок, отсутствие помощника по хозяйству, работа, коты, пятно на диване, наступление дачного сезона, тапочки, насморк и фикус.
И вообще.
Но вы-то меня поймете. А вот он – увы. Нуда, у вас ведь не было двухнедельной обработки на тему «Капуста – это наше все»…
Пятый день я скитаюсь по квартире в поисках завалящей ириски. И пятый день я ничего не нахожу.
Сейчас будет страшное признание.
Страшное признание: всех мармеладных мишек в течение двух последних недель съел вовсе не Фасолец.
К стыду своему, я сожрала даже «прикусочный» сахар.
Да, Дима, да. Я хомячила его по три куска за раз на протяжении последней недели.
И прошлогодний чернослив в шоколаде спер вовсе не Мерлин-волшебник.
И обломки дитячьих киндеров.
И черничное варенье.
Как человеку, которому теперь уже нечего терять, скажу Самое Страшное: мне было вкусно, и я умру толстожопой, и мне плевать.
А если ты еще раз шваркнешь трубкой в ответ на мою просьбу привезти курицу-гриль, я выем весь сахарный песок и перейду на макароны.
И нечего говорить «Ты же обещала».
Кому я должен, всем прощаю.
Фсе.