— Пига! — подтвердил М'Кола.
— Он пыхтел, как паровик, — сказала Мама. — А как он был великолепен, когда бежал!
— Спешил домой с молоком для своих детишек, — сострил Старик. — Вы уверены, что не промахнулись? Он был чертовски далеко. — Совершенно уверен. Он ранен насмерть.
— Лучше помалкивайте об этом-вам все равно не поверят… Глядите!
Друпи увидел капли крови.
Внизу, под нами, Друпи сорвал какую-то травинку, затем быстро пошел по кровавому следу.
— Пига, — сказал М'Кола. — М'узури!
— Мы пойдем поверху, оттуда будет видно, если Друпи собьется со следа, — сказал Старик. — Поглядите-ка на него!
Друпи сдернул с головы феску и держал ее в руке.
— Другие предосторожности ему ни к чему, — заметил Старик. — Мы преследуем носорога с тяжелыми винтовками, а у Друпи в руках только его головной убор.
Друпи шел по следу носорога вместе с одним туземцем, и вдруг оба остановились. Друпи поднял руку.
— Они услышали его, — сказал Старик. — Скорее! Мы поспешили вниз.
Друпи пошел нам навстречу и что-то сказал Старику.
— Он здесь, — шепотом пояснил Старик. — Они слышат крики клещеедов. Один из туземцев говорит, что слышал также и «фаро». Мы пойдем с подветренной стороны. Вы с Друпи ступайте вперед, а Мемсаиб пусть идет за мной. Возьмите двустволку. Вот так.
Носорог укрылся в высокой траве, где-то за кустарником. Приближаясь, мы услышали низкий и протяжный звук, похожий на стон. Друпи глянул на меня через плечо и усмехнулся. Звук повторился-на этот раз носорог вздохнул, видимо, захлебываясь кровью. Друпи смеялся. «Фаро», — прошептал он и приложил ладонь к щеке, желая показать, что зверь «заснул». Затем мы увидели, как стайка остроклювых птичек-клещеедов-снялась с места и улетела. Теперь мы точно знали, где носорог, и медленно двинулись туда, раздвигая траву, пока не увидели зверя. Он лежал на боку — мертвый.
— На всякий случай не мешает пальнуть в него еще разок, — сказал Старик. М'Кола подал мне спрингфилд. Я заметил, что курок взведен, бросил уничтожающий взгляд на М'Кола, стал на колено и выстрелил носорогу в шею. Зверь не шелохнулся. Друпи пожал мне руку. М'Кола последовал его примеру.
— Вообразите, он взвел курок, — сказал я Старику. Мысль о том, что М'Кола нес за моей спиной ружье со взведенным курком, приводила меня в ярость.
А М'Кола это нисколько не смущало. Он радовался, поглаживал рог убитого животного, меряя его растопыренными пальцами, искал пулевое отверстие.
— Оно на том боку, — сказал я.
— Вам надо было видеть, как М'Кола охранял Маму! — сказал Старик. — Для этого он и взвел курок.
— А он разве умеет стрелять?
— Нет. Но все-таки выстрелил бы.
— И продырявил бы мне штаны! Рыцарь несчастный! Когда подоспели остальные, мы общими усилиями приподняли носорога, поставили его так, что казалось, будто он стоит на коленях, и срезали вокруг траву, чтобы сделать несколько снимков. Пуля попала под лопатку, чуть позади легких.
— Это был удачный выстрел, — сказал Старик. — На редкость удачный!
Но не вздумайте о нем рассказывать.
— Придется вам выдать мне свидетельство.
— Ну, тогда мы оба прослывем вралями. А странные твари эти носороги, правда?
Вот оно наконец, длинное, неуклюжее, тяжеловесное существо доисторического вида.
Кожа как вулканизированная резина и словно слегка просвечивает, на ней не вполне зажившая рана, которую разбередили птицы, хвост толстый, круглый и заостренный на конце, по всему телу ползают многоногие плоские клещи, уши волосатые, глазки крошечные, как у свиньи, рог у основания порос мхом. М'Кола посмотрел на носорога и только головой покачал. Я его понял: в самом деле, замечательный экземпляр! — Как вам нравится рог?
— Недурен, — ответил Старик. — Но ничего особенного. А вот выстрел ваш — это действительно чудо из чудес.
— М'Кола очень доволен носорогом, — сказал я.
— Ты и сам доволен не меньше, — заметила Мама. — Да, я просто без ума от него. Но лучше не заводите разговора об этом, а то меня не остановить. Не все ли вам равно, что я думаю? Я могу поразмыслить об этом как-нибудь ночью, когда вы будете спать. — К тому же вы отличный следопыт и здорово бьете птиц влет, — сказал Старик. — Ну, а еще что?
— Отстаньте! Я сказал это только один раз, когда был пьян. — Слышите-один раз! Да разве он не повторяет этого каждый вечер? — воскликнула моя жена.
— Честное слово, я и в самом деле бью птиц влет. — Поразительно, — сказал Старик-Никогда бы не подумал. А еще что вы умеете?
— Идите к черту!
— Лучше не говорить ему, что это был за выстрел, а то он станет просто невыносим, — сказал Старик Маме.
— Мы с М'Кола сами это знаем, — возразил я.
М'Кола подошел к нам.
— М'узури, бвана, — сказал он. — М'узури сана.
— Он думает, что это не случайно, — пояснил Старик.
— Не разубеждайте его.
— Пига М'узури, — продолжал М'Кола. — М'узури.
— Кажется, вы с ним сходитесь во мнениях, — заметил Старик.
— Мы с ним друзья.
— Видно, что друзья.
На обратном пути к лагерю я из любви к искусству застрелил болотную антилопу с двухсот шагов, перебив ей шею. М'Кола был доволен, а Друпи — тот просто пришел в восторг.
— Пора остановить его, — сказал Старик моей жене. — Куда вы целились, скажите правду?
— В шею, — солгал я. На самом деле я целил под лопатку. — Прелестно! — сказала Мама. — Пуля щелкнула, словно бейсбольная бита при ударе о мяч, и антилопа свалилась как подкошенная.
— По-моему, он бессовестный лжец, — заметил Старик.
— Ни один из нас, великих стрелков, не дождался при жизни заслуженного признания. Но увидите, что будет, когда мы умрем.
— По его мнению, признать — это значит нести его на плечах, — сказал Старик. — Удачный выстрел окончательно вскружил ему голову.
— Ну, ладно, увидите сами. Честное слово, я всегда стрелял хорошо.
— А я припоминаю одну газель, — поддразнил меня Старик.
Я тоже помнил эту газель.
Я гонялся за ней целое утро, много раз подкрадывался, но, одурев от жары, все время стрелял мимо, потом заполз на муравейник, чтобы выстрелить уже по другой, куда худшей газели, отдышался, промазал с пятидесяти шагов, увидел, что газель все еще стоит неподвижно и смотрит на меня, подняв голову, и выстрелил ей в грудь. Она присела на задние ноги, но, как только я сделал несколько шагов, вскочила, и, спотыкаясь, отбежала в сторону. Я выждал, когда газель остановилась, видимо, не в силах бежать дальше, и, не вставая, продев руку в ремень ружья, стал стрелять ей в шею, медленно, старательно, и промазал восемь раз кряду, в порыве безудержной злости целясь в одно и то же место и тем же манером; ружьеносцы смеялись, потом подъехал грузовик с африканцами, которые удивленно пялили на меня глаза. Старик и Мама молчали, а я все сидел, в холодном бешенстве упрямо пытаясь перебить антилопе шею, вместо того чтобы подойти поближе и прогнать ее с этой раскаленной солнцем равнины. Все молчали. Я протянул руку к М'Кола за новой обоймой, старательно прицелился, но промахнулся, и лишь на десятом выстреле перебил эту проклятую шею. Затем я отвернулся, даже не поглядев на свою жертву.
— Бедный Папа, — сказала моя жена.
— Солнце в глаза, да и ветер мешает, — заметил Старик (в то время мы с ним еще не были близко знакомы). — Все пули попадали в одно место. Я видел, как они вздымали пыль.
— Я вел себя как упрямый осел, — сказал я. Так или иначе, я научился стрелять. Мне почти всегда везло, и я выходил из положения с честью. Мы остановились недалеко от лагеря и стали кричать. Никто не откликался. Наконец из палатки вышел Карл. Завидев нас, он скрылся, потом выглянул наружу.
— Эй, Карл! — крикнул я. Он помахал мне рукой и снова скрылся в палатке. Затем вышел и зашагал к нам. Он дрожал от волнения, и я догадался, что он отмывал с рук кровь.
— Что у вас там?
— Носорог, — ответил он.
— Случилось что-нибудь?
— Нет. Мы застрелили его.
— Вот здорово! Где же он?
— Вон за тем деревом.
Мы прибавили шагу. Возле дерева лежала только что отрезанная голова носорога, и какого носорога! Он был вдвое крупней моего. Глаза были закрыты, и в уголке одного из них, точно слеза, рдела капелька крови. Голова была огромная, рог красиво изогнут. Шкура в целый дюйм толщиной свисала складками позади головы и на месте среза белела, как свежий сок кокосового ореха. — Какой длины рог? Дюймов тридцать?
— Ну нет, тридцати не будет, — возразил Старик.
— И все же превосходная добыча, мистер Джексон, — вмешался Дэн. — Красавец!
— Да, хорош, — согласился Старик.
— Где вы убили его?
— У самого лагеря.
— Он стоял в кустах. Мы услышали, как он фыркает.
— Мы даже подумали, что это буйвол, — сказал Карл.
— Красавец! — повторил Дэн.
— Я очень рад за вас, — сказал я Карлу.
Так и стояли мы все трое. Мы искренне желали поздравить товарища, великодушно похвалить его носорога, чей малый рог был длиннее большого рога у зверя, добытого нами[7], — этого громадного, великолепного носорога с кровавой слезкой в глазу, обезглавленного сказочного великана, но вместо этого разговаривали точно пассажиры на корабле перед приступом морской болезни или люди, потерявшие крупную сумму денег. Мы стыдились своего поведения, но ничего не могли с собой поделать. Я хотел сказать Карлу что-нибудь приятное и сердечное, но вместо этого спросил:
— Сколько раз вы стреляли в него?
— Право, не знаю. Мы не считали. Кажется, пять или шесть раз.
— По-моему, пять, — сказал Дэн.
Бедный Карл, принимая поздравления от трех друзей с такими постными лицами, уже чувствовал, как его радость победителя постепенно испаряется. — А мы тоже убили носорога, — сказала Мама.
— Вот это здорово! — промолвил Карл. — Крупнее моего?
— Нет, что вы! Он жалкий недомерок по сравнению с вашим.
— Мне очень жаль, — сказал Карл просто и искренне.
— Вот еще, о чем вам жалеть, когда вы подстрелили такого? Это же настоящая редкость. Постойте, я схожу за аппаратом и сфотографирую его. Я отправился за аппаратом. Мама шла рядом, взяв меня под руку.
— Папа, пожалуйста, старайся вести себя по-человечески, — сказала она. — Бедный Карл! Вы испортили ему все удовольствие.
— Знаю. Я ведь стараюсь, как только могу. Старик догнал нас и, услышав мои слова, покачал головой.
— Никогда еще я не чувствовал себя так глупо, — сказал он. — Но успех Карла ошеломил меня, как удар под ложечку. Разумеется, я от души рад за него.
— Я тоже. Мне даже хотелось, чтобы он перещеголял меня. Право же! Вы сами знаете. Но почему он не мог подстрелить отличного зверя с рогом на один, два, ну, пускай на три дюйма длиннее, чем у моего? Почему он непременно должен был посрамить меня? Наш носорог теперь просто смешон.
— Зато вы можете гордиться своим выстрелом.
— К черту выстрел! Проклятая судьба! Господи, до чего хорош этот его носорог!
— Послушайте, возьмем себя в руки и докажем, что мы цивилизованные люди.
— Мы вели себя ужасно! — сказала Мама.
— Верно, — согласился я. — А между тем я все время старался быть любезным. Вы же знаете, что я от всей души рад его успеху. — Да, вы были любезны… оба, — протянула Мама.
— А видели, что сделал М'Кола? — спросил Старик.
М'Кола мрачно оглядел носорога, покачал головой и ушел.
— Носорог и впрямь замечательный, — сказала Мама. — И если мы будем держать себя как порядочные люди. Карл мигом повеселеет. Но было уже поздно. Карл так и не повеселел, и от этого нам самим долгое время было совсем невесело. Носильщики наши вернулись в лагерь, и мы видели, как они, да и все остальные африканцы, пошли туда, где в тени деревьев лежала голова носорога. Все молчали. Только свежевальщик не скрывал своего восторга, увидев у нас в лагере такую добычу. — М'узури сана, — сказал он мне, измеряя рог растопыренными пальцами.
— Кубва сана!
— Ндио. М'узури сана, — согласился я.
— Это бвана Кабор его убил?
— Да.
— М'узури сана…
— Да, — подтвердил я. — М'узури сана. Свежевальщик оказался единственным джентльменом среди нас. Мы старались никогда не соперничать на охоте. Карл и я уступали друг другу лучшие места. Я искренне любил его, а он вообще был чужд эгоизма и всегда готов на самопожертвование. Я знал, что стреляю лучше Карла, да и на ногу я легче его, а все же моя добыча ничто перед его трофеями. У меня на глазах он сделал несколько невиданно скверных выстрелов, а я за все время осрамился лишь дважды-когда стрелял по той газели и еще по дрофе на равнине, но все-таки Карл всегда брал надо мной верх. Сначала мы над этим подшучивали, и я не сомневался, что возьму реванш. Однако мне это не удавалось. И вот теперь, охотясь на носорога, я решил попытать счастья на новом месте. Мы отправили Карла за мясом, а сами двинулись туда.
Карла мы не обижали, но и не баловали-и теперь он все-таки затмил меня. И если бы только затмил, это бы еще куда ни шло! Но после его удачи собственный носорог казался мне таким жалким, что я не мог теперь украсить его головой свой дом в городке, где мы оба жили. Успех Карла зачеркнул все мои достижения. Мне оставалось лишь вспоминать об отличном выстреле, этого ничто не могло у меня отнять, но слишком уж хорош был выстрел, и я знал, что рано или поздно начну сомневаться: а вдруг это всего лишь случайная удача и для моей самоуверенности нет никаких оснований? Да, Карл всех нас заставил призадуматься. Теперь он писал письмо в своей палатке, а мы со Стариком сидели под тентом и обсуждали план дальнейших действий. — Так или иначе, он уже подстрелил носорога. Это сбережет нам время.
Но теперь вы не сможете ограничиться сегодняшней добычей.
— Да.
— Отсюда нам лучше убраться. Тут что-то неладно. Друпи говорит, что знает отличное место, — туда три часа езды на грузовике и еще около часа ходьбы. Мы можем отправиться сегодня вечером налегке, потом отошлем грузовики обратно, а Карл пусть едет с Дэном в Муту-Умбу и там охотится на сернобыка.
— Прекрасно.
— Кроме того, у него есть шансы сегодня вечером или завтра утром приманить леопарда на тушу носорога. Дэн говорит, что слышал рычание. А мы постараемся убить носорога в тех местах, о которых говорит Друпи, и потом вы все втроем будете охотиться на куду. Надо, чтобы на это осталось побольше времени.
— Ладно, так и сделаем.
— Если даже сернобык вам не попадется — это не важно. Рано или поздно случай представится.
— Если даже и не представится-наплевать. Я согласен. С сернобыком можно подождать. А вот куду я очень хочу добыть. — И добудете. Можете не сомневаться.
— Хоть бы одного, только одного, но зато хорошего! Плевал я на носорогов, на них только охотиться удовольствие, а так на что они мне? И все-таки хотелось бы убить такого, чтобы он был не хуже, чем у Карла. — Ну, разумеется.
Мы изложили свой план Карлу, он сказал:
— Ладно, будь по-вашему. Желаю вам убить носорога вдвое больше моего. Видно было, что он говорит искренне. И настроение у него улучшилось, как и у всех нас.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Когда мы после долгой езды под палящим солнцем среди красноватых холмов, поросших чахлым кустарником, к вечеру достигли места, указанного Друпи, оно показалось нам отвратительным. Все деревья по соседству были окольцованы для уничтожения мухи цеце. Мы разбили лагерь напротив пыльной и грязной деревушки. Почва здесь была красная и до того выветрелая, что казалось, вот-вот вся она рассеется в воздухе. Наши палатки стояли на самом ветру, возле нескольких засохших деревьев над ручьем, неподалеку от глиняных хижин туземцев. Еще засветло мы с Друпи и двумя местными проводниками сделали вылазку за деревню, на высокий каменистый кряж, за которым лежала глубокая долина, почти каньон. В него с противоположной стороны крутыми зигзагами сбегали боковые долины. Они были покрыты густыми рощами и отделены друг от друга зелеными буграми, а выше, на горном кряже, раскинулся частый бамбуковый лес. Каньон спускался к Рифт-Велли, сужаясь в дальнем своем конце, где он рассекал скалистую стену этого ущелья. Дальше над отлогими кряжами высились холмы, сплошь одетые лесом. На первый взгляд местность была для охоты совсем не подходящая.