Джереми встал, потянулся к моей руке и пододвинул меня поближе. Ближе, чем я когда-либо была, за исключением случаев, когда я плакала или обнимала его. Это было…по-другому. — Я знаю, что твое сердце несвободно. Знаю, что оно, может быть, никогда не станет снова свободным. И я это принимаю. Мы отлично работаем вместе, Ева. Я знаю тебя лучше, чем кого-либо. Я люблю тебя. Понятно, что мы не влюблены, но мы любим друг друга. У нас есть что-то большее, чем у большинства молодоженов, которые только начинают вместе жить. Я могу быть счастлив с тобой, Ева. Я думаю, что через какое-то время наши чувства тоже изменятся. Позволь мне сделать это. Позволь мне сделать это ради тебя, ради малыша и ради твоего отца.
Нет. Я этого не сделаю. Я не могу. На этот раз он хотел дать слишком много. Джереми не был объектом, который я могла использовать, чтобы решать свои проблемы. Он был мужчиной, который заслуживал любить так же глубоко, как однажды полюбила и я, и чувствовать взаимную любовь. Я не буду сдерживать его от этого. У него должны быть собственные дети. У него должна быть девушка его мечты, которая в один день пойдет с ним к алтарю. Но не я.
— Я не могу с тобой это сделать. Я не буду. Я очень тебя люблю за твое предложение. За надежду, что это сработает. Ты все время что-то отдаешь. Но я никогда этого не возвращаю. Но на этот раз я не позволю лишить тебя счастья из-за меня.
Джереми так тяжело проглотил, что я это услышала. — Черт. Я действительно не хотел тебе этого говорить. Я хотел удержать это в себе, потому что так было бы правильно. Я решил, что меня больше не интересует, что правильно, а что нет. Я влюблен в тебя, Ева. Я был влюблен в тебя с 5 лет. Ты просто выбрала другого брата. Затем в твою жизнь пришел Кейдж, и я наблюдал, как легко ты притянулась к нему так, как ты никогда даже не смотрела на меня. И я справился с этим. Я отступил и позволил ему заполучить тебя. Я прожил всю жизнь, будучи тем, кого ты никогда взаимно не любила. И все было нормально. Затем Кейдж упустил тебя, и я позволил себе двинуться. Позволил себе тебя полюбить. Полностью. Поэтому, когда я прошу тебя выйти за меня замуж, я прошу тебя как женщину, в которую я влюблен. Я полностью уверен, что я буду любить тебя до дня смерти. Я любил тебя столько, сколько себя помню.
Вау.
О Боже.
Я сплю. Этого сейчас не происходило.
— Я…Я…Ты любишь меня? — укладывание всего этого в моей голове было самой трудной частью.
— Да.
— Но я беременна ребенком от Кейджа Йорка, — сказала я довольно низким голосом, и это прозвучало, словно шепот.
— Ты говоришь "да", и этот ребенок становится моим.
И как мне на это отвечать?
— Извините, что прерываю, — сказала няня Хоспис, — но ваш отец просится в постель. Я знаю, что вы хотели поговорить с ним, прежде чем я дам ему лекарства.
Я кивнула. — Я иду.
Она скромно мне улыбнулась и вышла из комнаты.
— Ты собиралась сегодня ему рассказать. — Это был не вопрос. Это было утверждение, но я все равно кивнула.
— Тогда мы можем сказать ему вместе.
— Только не о помолвке. Я не сказала "да". Если ты думаешь, что ты в меня влюблен, то это не делает все вещи правильными, Джереми.
Он не спорил. Он просто стоял. Я обошла его и направилась в гостиную, где нас ждал мой отец.
* * *
Он закатил глаза, и его огромное, сильное тело теперь было хилым и слабым. Видеть, как он медленно увядает, было невероятно сложно. С каждым днем становилось все труднее. — Привет, папочка, — сказала я, когда подошла, чтобы поцеловать его лоб.
— Привет, моя малышка.
— Ты себя сегодня хорошо чувствуешь? — спросила я, зная, что он соврет. Я видела боль, запечатленную на его лице. Каждый день его жизни сейчас был борьбой. А я здесь собиралась сказать ему, что беременна и не состою в браке. Могла ли я это сделать? Нет. Могла ли я позволить ему умереть, не дав узнать, что во мне живет малыш? Малыш, который будет его наследником? Нет. Я посмотрела на Джереми. Могла ли я когда-то его полюбить? Было ли любви и дружбы достаточно, чтобы развить их в нечто большее?
— Я попросил Еву выйти за меня замуж, — сказал моему отцу Джереми.
Глаза моего отца расширились от удивления, и он посмотрел на меня. — Ева?
Я перевела взгляд на Джереми. Что он делает? Я на это не соглашалась.
— Малышка, ты собираешь что-нибудь говорить? Потому что то, что я слышу, не звучит правильно.
Папа нахмурил лоб, и его бледная кожа стала еще бледнее. Это была плохая идея. Рассказать ему. Я не должна была приносить эту новость сюда. Я должна была позволить ему пойти в кровать.
— Ева, скажи ему, — призвал Джереми. Я хотела подойти и дать ему пощечину. Ему нужно было заткнуться… Он уже и так много сказал.
Я посмотрела в слабые глаза папы. Сильный темно-синий цвет теперь был поблекшим и бледным, как его кожа. Я не могла ему соврать. Он бы сразу меня раскусил. И переживал бы, что являлось правдой.
— Я беременна, папочка. — Слова вышли в рыдание.
Папа не посмотрел на Джереми с осуждением. Я беспокоилась, что он предположит, что этот ребенок от Джереми. Но вместо этого, он прижал меня к себе. Я позволила освободиться слезам, которые я сдерживала, когда его большие, но уже ослабевшие руки, похлопали меня по спине, пытаясь меня успокоить. Я любила этого мужчину. Он был моим якорем во всем мире. Он никогда не меня не покидал. Никогда от меня не отворачивался. Даже когда я вызывала в нем ярость. А теперь он лежал больной и успокаивал меня.
— Но это малыш же не от Джереми, верно? — сказал он уставшим голосом. Как он узнал?
Я не могла смотреть на него. Я покачала головой, которой я все еще была уткнута в грудь. Он больше не пах воздухом и острым одеколоном, который он всегда любил. Я заплакала от воспоминаний его запаха.
— Кейдж любил тебя. Я видел это по его глазам. — Он остановился, и его хрип в груди ранил меня, когда он пытался сделать глубокий вздох. — Не позволяй своему упрямству сказать мне нечто иное. Ты можешь не любить его взаимно, но даже не сомневайся, что он любил тебя. Потому что он мог быть и подлецом и не тем, кого я для тебя выбрал, но он неистово любил тебя. — Папа остановился и снова поборолся со своим дыханием. Я хотела дышать за него. Затем он приподнял мое лицо своими дрожащими руками. — Всегда знай это. И если ты выберешь Джереми, он тоже хороший парень, и я знаю, что он тоже тебя любит. Это — твой выбор, но не удерживай парня от его ребенка. Дай Кейджу знать об этом ребенке. Даже если ты не выбираешь его.
Папа глубоко вздохнул и закрыл глаза. — Мне нужно немного поспать. Знай, что я люблю тебя. И убедись, что маленькая девочка знает, как сильно я ее люблю. Я бы избаловал ее до крайности, если бы мне был дан такой шанс.
Папин хрип, когда он дышал, продолжался уже второй день. Но сегодня он казался еще хуже.
— Мне нужно отвести его в кровать. Ему нужно принять лекарства, — сказала медсестра, зайдя в комнату. Я кивнула и еще раз поцеловала его голову.
— Я люблю тебя, папочка. И обещаю, что убежусь, что она знает, как сильно ее бы любил ее дедушка.
Медсестра отвезла папу из комнату, я отошла и наблюдала, как она укладывает его в кровать.
— Откуда он знает, что это — девочка? — из-за спины спросил меня Джереми.
Я пожала плечами. — Я еще не знаю, кто это. Ультразвук будет только на следующей неделе.
Мы стояли в тишине несколько минут. — Это будет девочка, не так ли? — спросил Джереми. Я знала, что он не очень-то хотел услышать ответ.
— Возможно, — сказала я с грустной улыбкой, прежде чем повернуться лицом к нему.
Он не оттолкнул меня и не сказал ничего по поводу того, что папа сказал о Кейдже. Я не была уверена, что Кейдж хотел знать. Папа любил меня и считал, что все любили меня. Он полагал, что они должны были любить меня. Он не знал, что сделал Кейдж. Я не могла ему рассказать. Ему не нужно было знать.
— Если ты действительно это подразумеваешь…тогда мой ответ "да", — сказала я, больше об этом не думая. Я не выйду за него замуж до смерти папы, но, по крайней мере, когда папы не станет, он покинет этот мир, зная, что у меня есть мужчина, который обо мне позаботится. Это облегчит его разум. И может быть…может быть, я смогу полюбить Джереми больше, чем просто ценного друга. Может быть, он был прав. Может быть, с течением времени все изменится. Но пока это не изменится, свадьбы не будет. Я не смогу выйти замуж за Джереми, пока не буду его по-настоящему любить.
Джереми приблизился и остановился прямо передо мной. — Я подразумеваю это.
* * *
На следующей неделе я узнала, что у меня действительно будет маленькая девочка. Я не взяла с собой Джереми. Я пока еще не была к этому готова. Я согласилась выйти за него замуж, но у моей малышки есть отец. Прежде чем я смогу позволить Джереми быть частью жизни моего ребенка, я должна была настоящему отцу дать шанс быть отцом. Если он захочет принять участие в ее жизни, тогда я позволю ему. Если нет — у нее есть Джереми. Она никогда не будет чувствовать себя нелюбимой.
Говорить Кейджу, что я беременна — это другая вещь. Просто пока я не могла с этим справиться. Я не была уверена, что он из-за этого вообще приедет домой. Был даже шанс, что он не ответит на мой звонок. Я не могла оставить информацию на голосовой почте или написать сообщение. Я должна быть уверена, что он знает. А затем он решит, что будет делать. Глубоко внутри я боялась, что он ничего не будет делать. Если так случится, то мое сердце снова разорвется. Если там еще есть, чему разрываться.
* * *
Две недели спустя мой папа скончался, когда я сидела около его кровати, держа его руку и исполняя ему старый церковный гимн "Чудесная Благодать". Это было его последней просьбой.
КЕЙДЖ
Межсезонье и отсутствие социальной жизни означало, что мой средний балл был выше, чем когда-либо. Мой тренер был в восторге. Я не только заменил их звездного подающего, но и сам получил звездный ранг. Если бы меня это только волновало. Каким-то образом мне удалось функционировать без чувств. Я был чертовым роботом.
Я не поехал домой на День Благодарения. Лоу умоляла меня, но я не мог. В прошлом году мой День Благодарения прошел с Евой. Ехать домой на выходных — тоже не вариант. За исключением рождения малыша Лоу. Ради этого мне придется ехать домой. Но я не поеду в свою квартиру. Останусь в чертовом отеле.
Мой телефон зазвонил десятый раз, когда я наконец сдался и ответил. Посмотрев на экран, я увидел имя Лоу. Или она будет пытаться уговорить меня поехать домой на последней минуте Дня Благодарения, или у нее начались схватки.
— Ты в порядке? — спросил я.
— Да, но дело не во мне, — ответила она.
— Тогда в чем же? Потому что десять звонков — это многовато. Ты должна была позвонить хотя бы три раза подряд.
Лоу глубоко вздохнула, и я сел прямо из своей расслабленной позиции на диване. — Отец Евы скончался. Джереми позвонил мне с ее телефона. Он знал, что она не позвонит мне. Или тебе. Он подумал, что….Мы…Ты должен знать.
У меня было ощущение, что кто-то толкнул меня в желудок. Черт. Прямо в День Благодарения. Она любила этот праздник. — Как она? — спросил я. Я ничего не знал, и от этого болело только хуже. Я хотел знать. Знать, как она справлялась с отцом, который медленно умирал прямо у нее на глазах. Было ли у нее плечо, в которое она могла поплакать? Нужен ли ей был я? Думала ли она вообще обо мне?
— Джереми сказал, что она была к этому готова. У них на дому была медсестра из Хосписа. Ей удалось провести достаточно времени с ним в конце.
— Когда похороны? — спросил я, встав. Она не захочет видеть меня. Но как я могу не поехать? Я оставил ее справляться с этим в одиночку, но я должен был поехать на похороны. Он был хорошим мужчиной. Он дал мне шанс, когда больше его давать никто не хотел.
— В субботу. Ева захотела подождать до дней после Дня Благодарения. Там закрытый гроб.
Я должен был поехать. Даже если она этого не хотела. Я должен был. Она могла не хотеть видеть меня там, но, черт возьми, я дал ей то, чего она хотела, и от этого не стало легче. Моя жизнь была ничем. В ней не было смысла.
— Могу я остаться с тобой? — мне не нужно было объяснять Лоу, что мне было нужно. Она знала, что я не мог заходить в квартиру, которую я делил с Евой. Теперь, когда там нет ее пианино, он словно призрак. Она действительно ушла. Я не мог.
— Конечно. Езжай осторожно.
— Увидимся в субботу, — ответил я. Я не мог поехать ни днем раньше. Мне нужно было подготовить себя к встрече с ней. Иметь друзей, которые будут задавать мне миллионы вопросов, потому что я не приезжал к ним целое лето, не было тем, к чему я был готов.
Мой телефон снова зазвонил, и я увидел, что на экране опять имя Лоу.
— Я не передумал, — сказал я ей.
— Я не сказала тебе еще одну вещь, которую мне сказал Джереми. Я не собиралась, но Маркус заставил меня перезвонить и сказать тебе. Он сказал, что ты должен это знать, прежде чем приедешь.
— Что?
— Ева помолвлена, Кейдж. Она помолвлена с Джереми.
Больше я не слышал ничего, что она сказала. Мое тело полностью онемело. Стало невозможно дышать. Все вокруг помутнело. Ева была моей. Я никогда не представлял ее с кем-нибудь другим. Никогда. Даже если прошло шесть месяцев, я ни разу не посмотрел ни на одну девушку. Ева была единственной, кого я мог видеть. Как она могла быть помолвлена? С Джереми? Она не любила Джереми настолько сильно. Разве не так?
Лоу больше не говорила в мое ухо, и я посмотрел вниз, чтобы увидеть, как мой телефон был разбит на миллионы кусочков на полу, а в стене оказалась вмятина. Отрицание, которое прорывалось сквозь меня, оставило сырье в моем горле. Затем я сел на диван и во второй раз заплакал из-за Евы Брукс.
Глава 15
Настоящие дни
ЕВА
Я стояла напротив церкви, смотря на мрачные лица семьи и друзей. Стоять здесь у всех на виду было не тем, чего я хотела. Я хотела свернуться клубочком у гроба, стоящего передо мной и плакать словно ребенок. Это все казалось таким несправедливым. Я делала это раньше. Я уже стояла лицом к толпе с заплаканными лицами и говорила о человеке, которого любила, но которого у меня отняли.
И вот теперь, я вновь стою здесь. Все ожидали, что я буду произносить речь. Скажу что-нибудь о человеке, который лежит передо мной. О том, которому я доверяла всю свою жизнь. О том, в объятиях которого я плакала, когда обнаружила, что стану матерью одиночкой. О том, который, я уверена, никогда бы меня не покинул. А теперь он ушел.
Я осмотрелась, найдя взглядом Джереми, который стоял в костюме и галстуке, с осторожностью наблюдая за мной. Он по-прежнему был здесь. Он не собирался меня покидать. У меня по-прежнему был он. Он молча мне кивнул и я знала, что если только попрошу, он поднимется сюда и возьмет меня за руку, пока я буду делать это. Я не отрывала от него взгляд, когда отрыла рот, чтобы начать говорить. Видя его там, я получала силы, необходимые мне, чтобы с этим справиться.
— В жизни никто не ожидает потерять тех, кого он любит. Мы не планируем стоять напротив наших друзей и членов семьи и говорить о ком-то, кто был для нас всем миром. Но это случается. И это больно. И никогда не станет легче. — Я замолчала и проглотила ком, застрявший в горле. Джереми сделал шаг в мою сторону, но я покачала головой. Я сделаю это без его помощи. Я должна.
— Нам никогда не гарантирован завтрашний день. Папа учил меня этому, когда я была маленькая и не понимала, почему мама не возвращается домой. Затем вновь, когда я потеряла парня, с которым надеялась состариться, мне вновь напомнили об этом факте еще раз. Жизнь коротка. — Я оторвала взгляд от Джереми. Я не могла смотреть на него, говоря о Джоше. От боли в его взгляде слезы лишь больше начинали жечь мне глаза.
— Мне посчастливилось узнать, что такое безоговорочная любовь. В своей жизни я испытала ее дважды, от двух разных людей. Они любили меня до самой их смерти. Я буду хранить это в своем сердце всю свою оставшуюся жизнь. Я только надеюсь, что остальной мир также удачлив, как и я. — Задние двери церкви открылись и я замолчала. Мир вокруг меня, казалось, замедлился.
Голубые глаза Кейджа встретились с моими, когда он стоял в другом конце церкви. Я не ожидала увидеть его сегодня. Я вообще не ожидала когда-нибудь снова его увидеть. Я не была готова столкнуться с ним лицом к лицу. Особенно сегодня.